Ледовая армия (СИ) - Погуляй Юрий Александрович

В проеме появился фанатик цитадели. Бахнуло слева от меня, и воин упал, но на его месте появился следующий. Я дернул крючок, приклад врезал по ключице. Адепт Цитадели грохнулся на колени и плюхнулся шлемом в снег. Несколько солдат Братства облепили проем, стараясь не высовываться. От выстрела ледяной осколок порезал мне щеку, и я перекатился вправо, под защиту дома. Подтянул кошель с пулями и стал перезаряжать оружие. Кровь стекала по лицу, замерзая, царапая кожу. Рана жглась.

Еще один неровный залп. Взвизгнула Шая, бросилась под защиту стены. Прижалась к ней спиной, бросила яростный взгляд на меня, затем еще более злой взгляд на валяющийся на простреливаемом участке дальнобой. Правой рукой она держалась за плечо. Ранена.

Я тем временем перезарядился. Встал у стены. Мне почему-то показалось, что фанатики сидят и ждут меня. Что несколько стволов направлены в мою сторону, и стоит только высунутся — все пули будут мои. Все закончится.

«Ну так чего ты медлишь? Шаг и все твои страдания пройдут!»

Сделать этого я не смог. Стоял, прижимая к груди оружие, косил глаза, словно желая пронзить стену дома и убедиться в своих опасениях.

А затем просто сунул в простреливаемую зону дальнобой. Выстрел выбил оружие из рук. Еще несколько пуль ушли в дом передо мною, лязгнув обо что-то. Я упал на колени, схватившись за онемевшую кисть.

Снизу послышались два выстрела Тороса, а затем крики с железным эхом, хрипы. Вновь выстрел.

— Фарри! — крикнул оттуда Торос. — Фарри, стой! Стой здесь. Жди!

Я выскочил из-за угла, добежал до тела Скани и подхватил его оружие. Онемевшая от удара рука едва удержала тяжелый дальнобой.

— Где он? Где Фарри?

Трупы фанатиков у ворот топили снег, пахло солью и нечистотами. За Неприкасаемыми стелился след из мертвецов.

— Я тут, сюда! — крикнул мне Фарри. Он прятался в доме, напротив которого был проход через стену. Вот только все мы были наверху, а он, получалось, затаился в тылу врага.

— Двоих! — похвастался он. Я забежал внутрь, сел на пол, переводя дух. — Двоих! Они даже не поняли, откуда я стрелял.

— Если ты умрешь, то что будет дальше? — спросил я.

— Темнота? — ухмыльнулся Фарри, сделав вид, что не понял. Он закончил перезаряжать дальнобой. — Пошли!

— Торос же просил…

— А что Торос, он вообще… — сказал было Фарри и осекся. Словно протрезвел. Помрачнел, — да. Хорошо. Да… Подождем.

Мне хотелось спросить, помнит ли он то время, когда говорил, что никогда не убьет человека. Однако, бросив взгляд на ближайший фонарь с обледенелым трупом, я задал сам себе вопрос, всерьез ли считаю сотворивших это людьми?

***

Нет.

Именно таким оказался ответ на этот вопрос. Но четкость он обрел чуть позже.

Когда «ИзоЛьда» обогнула пустой Ластен-Онг и закрыла простреливаемую зону своим корпусом, мы окружили корабль Цитадели. Резаками вскрыли двери. Меня тошнило, беспрестанно тошнило. Пустыня страдала, ей тянули жилы, она слабела. Зудела каждая мышца в теле и дрожали кости. Голова кружилась от слабости.

Привалившись спиной к подрагивающей броне фрета, я блуждал в дымке отвращения, борясь с желанием бежать прочь, во льды, подальше.

— Лекаря! Лекаря! — крикнул вдали человек. Он выбрался из недр ледохода Братства. — Сюда его! Сюда!

Я не мог пошевелиться. К тошноте прицепилась слабая надежда. Пошатнувшись, я излил на лед рвоту, блевал с радостной улыбкой.

— Эд, что с тобой, что с тобой? — оказался рядом Фарри. — Ты ранен?

Накатило тепло, покой. Я бы прожил остаток лет, выделенных мне судьбой, стоя вот так, на коленях.

Мимо пробежал Лагерт, наш лекарь. С ним рядом пыхтел солдат, один из тех, которыевзламывали двери в корабль Братства. Над Пустыней висел рокот двигателей «ИзоЛьды» и скрип антенны с ледохода Цитадели. Кого-то выволокли на снег, долго били, пока широкоплечий Жерар не разогнал озверевших подручных.

В забитых слабостью ушах ворочались вопросы Фарри. Я непонимающе нашел его взгляд, глаза норовили съехаться в кучу.

— Закройся. Закройся!

Меня снова вырвало, спазм выжимал желудок. Уперевшись в снег руками, я понял, что он имеет в виду, и захлопнулся. Перестал слушать мир.

На лед вышла почти вся команда. Я почти пришел в себя, когда понял, что из корабля Братства выносят людей. Кое-кто шел сам, замотанный в чужое тряпье и едва переставляя ноги.

— Эд. Ты как? — достучался наконец до меня Фарри.

— Лучше.

— Сиди здесь, я должен идти, — он отошел на пару шагов, с сомнением остановился.

— Иди, — выдохнул я. Потом же набрался сил и поспешил следом.

В брюхе трехпалубного ледохода нашлось почти семьсот человек. Их держали в многоярусных металлических клетках обездвиженными, распластанными. Перед глазами лишь дно следующей темницы. Голову не поднять. Не повернуться на бок.

И железо клеток…

— Железо дрожало, — сказал потом Киван Заррини, пепельноволосый солдат без уха. — Я рукой коснулся и кости зачесались! Ледовое говно, там все гудело от их воя. Уууууууууууууу, — попытался он передать слабый стон сотен людей. — Думал, голова к демонам раздуется и расколется от этого.

Одного фанатика все же удалось взять живым. Оставшиеся покончили с собой, до этого успев уничтожить все, что могло раскрыть тайны Цитадели. К ним шла смерть, но все, что делали слуги Технобога, это разрушали дары своего господина, чтобы те не достались нам, дикарям.

На второй палубе нашлась комната, в которой стояла огромная ванна, наполненная чем-то вязким. В слизи виднелись бледные тела тех жителей Ластен-Онга, кому повезло меньше. Из студня торчали объединенные проводами штыри. Один общий провод вел к разгромленному Братством баку, жидкость из которого проела пол.

Воняло там ужасно.

Когда Клинки ворвались в помещение, один из погруженных в чан людей еще шевелился. Голова без волос, почти без кожи по-рыбьи разевала рот, а с разъеденной руки, протянутой к бойцам, капала в студень белая плоть. Пленник Цитадели развалился в руках спасителей.

Фанатик на допросе лишь хихикал. Захлебывался кровью, вонял сожженными жилами, но хихикал.

«Смена парадигмы,» — думал про себя я. «Смена парадигмы».

Невозмутимый Жерар несколько раз бил кулаком в стену, оторвавшись от неторопливой пытки слуги Технобога. Возвращался, доставал новые инструменты, вливал новые жидкости, но пленник только смеялся.

Лишь незадолго до смерти фанатик пробулькал:

— Мы все… Служим… Чтобы остановить… мертвеца на щите… Вы тоже…

Так что да, убить служителя Цитадели для меня теперь не считалось чем-то зазорным. Фарри просто понял это немного раньше.

— Мы не можем оставить их здесь, — сказал мой друг, первым нарушив долгое молчание.

Монокль согласно кивнул. Жерар методично вытирал инструменты. Пальцы его дрожали. С разбитых костяшек капала кровь.

— Я не понимаю, зачем они это делают? Зачем им были нужны эти люди?

— Может быть топливо, капитан? — вдруг произнес Жерар. — Очень похоже на топливо. Или на что-то близкое. Но, джентльмены, какой же скотиной надо быть, чтобы так использовать людей? Чтобы просто додуматься так их использовать? Я… У меня…

Он осекся, выпрямился, зазвенел железом, укладывая чудовищные орудия в саквояж. Мастер заплечных дел сокрушался о человеческой жестокости.

— Семьсот человек. Только молодые, крепкие. Все, кто постарше, оказались на столбах. Детей и женщин вывезли. Что происходит с этим миром, Жерар? — в сердцах выпалил Монокль. — Что с ним происходит?

— Не знаю, капитан. И если позволите обратить внимание — мне все это очень не по душе.

— Это семьсот мужчин, способных держать оружие, — сказал Фарри.