Василий Головачев - Делирий

Он бросил взгляд на проявившийся номер, сглотнул: звонил Варсонофий.

— Слушаю.

— Привет, висв. Юна доехала?

— Доехала, — деревянным голосом ответил Роман. — Я могу… позвать…

— Не надо, всё нормально. Не обижай её, она хорошая девочка.

— Я… никогда…

— До связи, звони, коль понадоблюсь. — Гудки отбоя в трубке.

На пороге возникла Юна.

— Кто звонил?

— Твой отец.

— Я так и думала. Что ты ему сказал?

— Что ты сумасшедшая.

Юна прыснула, чмокнула его в щеку и снова убежала на кухню. Забренчали ложки.

Роман расслабился, улыбнулся, возвращаясь к своему прежнему эйфорическому состоянию. Подумал: кто её обидит — дня не проживёт! Подумал ещё: а я без неё точно не проживу.

Телефон зажужжал — пришла SMS.

Он прочитал сообщение от Вьюгина: «Ничего?»

Ах ты, ёлки-палки, склероз! Нехорошо-то как!

Роман заглянул на кухню:

— Ты стряпай, а мне надо сделать обещанное.

— Хорошо, поняла, мешать не буду, — пообещала она.

— Это на час.

Юна перестала возиться с крупами, спросила догадливо:

— Ведание?

— В Москву собралась шахидка, хочет взорвать больницу, надо найти.

Глаза девушки потемнели.

— Не шутишь? Это опасно!

— Ничего опасного, — отмахнулся он. — Я просто загляну в больницы и попытаюсь определить поток внимания к той, где бандиты хотят устроить теракт.

— Хорошо, заглядывай, я буду рядом.

Даниэла спросила бы, зачем мне это нужно, подумал Роман, возвращаясь в комнату.

На душе стало легко. Юна готова была пойти на всё, лишь бы не доставлять ему хлопот.

Вход в состояние просветления дался быстрее обычного. Всё-таки этот процесс требовал спокойствия, уверенности и хорошего настроения, а у него в данный момент оно было не просто хорошее — великолепное!

Вирусология в Сергиевом Посаде — ничего.

Иваньковское шоссе — пусто.

Городской нейрохирургический центр — пусто.

Онкоцентр на Каширке — ноль…

Вошла Юна, постояла немного в проёме двери, наблюдая за ним, вышла тихонько.

По сердцу прошлась тёплая волна: как же вовремя она вернулась!

Склиф — по нулям.

Истринский медцентр, медико-биологический центр в Обнинске, центр в Серпухове: пусто, ноль, тишина.

Список закончился.

Роман вышел из режима ментального видения, глянул на часы. С момента включения в режим прошло сорок минут, очень хорошо! Он приспособился искать чёрную паутину недобрых намерений в пространстве и мог бы, наверное просканировать весь земной шар. Кстати, почему бы не сделать этого сейчас? Пусть не Землю — просканировать хотя бы Москву?

— Юна!

— Да, Ромашка, — появилась девушка.

— Горячий чай, лимон.

— Слушаю и повинуюсь, мой господин! — Она сделала шутливый поклон, исчезла и появилась через три минуты с чашкой чая и блюдцем с дольками лимона. — Что ещё?

Он поцеловал её пальцы, обнимая взглядом (господи, какое же это счастье!), взялся за чай.

— Ещё минут пять, и я освобожусь.

— Нашёл что-нибудь?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, что искал.

— Нет, данные Афони не верны.

— Кто это — Афоня?

Роман покачал пальцем.

— Это секретная информация.

Юна рассмеялась.

— Я и так догадываюсь — чекист, с которым ты работаешь.

— Не осуждаешь?

— За что? Человек сам решает, с кем работать и ради чего. Главное, чтобы при этом работал не только ум, но и сердце.

Роман с интересом заглянул в глаза девушки.

— Кто тебе это внушил?

— А разве неправильно? Я сама делаю выводы. Патер всегда…

— Папа.

— Папа всегда с кем-то сражался, потому что остро чувствует несправедливость, и мама его всегда поддерживала, потому что он прав. Я чувствую, что и ты прав.

— Спасибо.

Юна снова рассмеялась, коснулась его щеки пальчиками.

— Я не люблю этого слова, оно осколок христианизированного «спаси бог», а меня спасать не надо. Пат… папа говорит — благодарствую.

— Хорошо, благодарствую. Кстати, как нога?

— Всё здорово! Втираю в колено гель, но оно уже не болит, ходить намного легче.

— Марш на кухню!

— Есть, товарищ главнокомандующий! — Юна коснулась виска ладонью, убежала.

Роман посидел, улыбаясь, несколько секунд, чувствуя небывалый душевный подъём, и сосредоточился на проблеме.

«Обнять» Москву удалось с первой же попытки. А вот разобраться в её сложнейшем психоэмоциональном «муравейнике» Роман смог только ценой неимоверных усилий: спустя четверть часа он даже хотел выбраться из «муравейника» обратно, так как негативных структур, облаков и вихрей, а также смердящих «трупных пятен» в нём было слишком много. Однако заговорило самолюбие, и он остался внутри гигантского призрачного массива психоэнергетических образований, пытаясь найти ту, которая была, по его представлению, похожа на намерение совершить теракт.

И ведь нащупал!

Сначала через город (в его мысленном отображении) протянулась извилистая чёрная «лиана», вскипающая колючками и шипами.

Роман проследил за её извивами сначала в одном направлении, потом в другом и вычислил координаты обоих «трупных тупиков». Один торчал в скоплении зданий на юге столицы, второй располагался внутри большого дома недалеко от Третьего кольца в Дегунино. Он запомнил месторасположение «тупиков», выпал из ментального пространства и кинулся к атласу московских улиц.

Первый «тупик» совпал с Управлением внутренних дел Медведково. Второй — с корпусом Московского института педиатрии и детской хирургии на улице Талдомской.

— Чудо-юдо из Талдома! — пробормотал Роман.

В комнату ворвалась Юна.

— Всё? А то я жду, жду, стараюсь не мешать, уже кашу сварила, овощи тушу.

— Молодец! — Он усадил её на колени, прижался лицом к груди. — Ты вкусно пахнешь!

— Овощами? — лукаво спросила Юна.

— Звёздами.

— Правда?

Он поднял лицо. Несколько секунд они не сводили друг с друга глаз. Потом Роман вспомнил, что не завершил поиск.

— Мне нужна ещё пара минут.

— Хорошо, посижу там. — Она умчалась, лёгкая и стремительная.

Роман сосредоточился на вычисленном мединституте (похоже, сведения Афони действительно не точны, раз речь идёт не о больнице) и легко нашёл в пространстве колючую ниточку злобного замысла.

Его не ждали.

Ниточка намерения привела его эфирное тело сначала в клинический отдел врождённых и наследственных заболеваний (он прочитал название по мысленно-звуковому обмену в коллективе; оказывается, можно делать и такое), а потом к исполнителю замысла, который оказался, первое: врачом-психоневрологом, завотделом, второе: женщиной.

Русская, вспомнилось резюме Афанасия, муж погиб в Дагестане. Она или не она?

Последним мысленно-волевым усилием он проник в сознание психоневролога и в течение нескольких секунд получил ответы на все свои вопросы.

Кто-то посмотрел на него изнутри пси-струи, контролирующей сознание женщины-врача, с удивлением и угрозой.

Роман отключил все свои «рецепторы», оборвал мысленную связь и лёгкой пушинкой вознёсся в космос. Метнувшаяся за ним колючая «клешня» потеряла его в сиянии солнца.

Лица коснулось что-то влажное и мягкое.

Он открыл глаза.

Юна с испугом смотрела на него, держа в руке салфетку.

— Ты был как каменный, не отвечал!

— Всё в порядке. — Роман слабо улыбнулся, отвёл её руку с салфеткой. — Не надо, я умоюсь.

Он с наслаждением смыл пот с лица и шеи, вышел из душевой, вытираясь на ходу.

— Я не нашла у тебя пива, — заявила Юна.

— Не пью.

— Я тоже. А вино или что-нибудь покрепче, коньяк, например?

— Алкоголь не ласкает рот. Хотя есть исключения.

— Какие?

— Ликёры. Позволяю себе изредка вишнёвый или айриш. Но гораздо больше люблю морсы из клюквы и брусники.

— Ты ходячая реклама безалкогольного образа жизни.

— Если тебе не нравится, начну пить.

Юна фыркнула.

— Пьяным я тебя ни разу не видела, интересно будет посмотреть. Идём, кормить буду.

— Подожди. — Он взялся за телефон. — Позвонить надо.

Афанасий отозвался мгновенно:

— Слушаю, Рома!

— Это не больница.

— Не может быть! Я сам лично…

— Не перебивай. Это Московский институт педиатрии и детской хирургии, Талдомская улица, дом два. Врач-психоневролог Лисина, заведующая отделом врождённых и наследственных синдромов. Она закодирована. Уже полгода таскает в институт взрывчатку — по пятьдесят граммов, чтобы не заметили. Сколько собрала — не знаю, много. Когда поступит команда на подрыв — тоже не знаю. Но её стерегут в ментале, следят. Могу попробовать нейтрализовать программу, хотя боюсь, что запаникуют её контролёры.