Крис Вудинг - Ускользающая тень
— Ах ты грязная воровка! Это моё платье! — рычит женщина на гуртском. Рабам запрещено говорить по-эскарански даже между собой.
— Нет, ты ошиблась, — спокойно отвечаю я, но внутри всё так и обмирает. Добром дело не кончится.
Рабыня меня даже не слушает.
— Эллья говорила, что новенькая расхаживает по форту в моём платье. — Её лицо вплотную приближается к моему. — Что, твой хозяин совсем нищий, нормальную одежду тебе купить не может? Откуда ты его стащила, из корзины?
Снова пытаюсь сгладить ситуацию, изображая изумление:
— Что за чушь? Это моё платье! Я не знаю, может быть, оно и похоже на твоё, но…
Рабыня со всей силы отвешивает мне оплеуху.
— Не надейся, что я тебе поверю, тварь! А ну снимай! Сейчас же!
Не двигаюсь с места. В глазах стоят слёзы. Рабыня, наверное, думает, что от удара. Или решила, что мне стыдно из-за того, что попалась. Как она ошибается.
— Прости, — выговариваю я.
— Ещё хватает наглости извиня…
И я её убиваю. Один мощный удар по точке за ухом, быстрый и беспощадный. Рабыня не успевает ничего почувствовать и умирает мгновенно, не успев коснуться пола.
— Прости, — повторяю я уже на эскаранском.
Дотаскиваю её тело до двери, спускаюсь с ним вниз по лестнице и прячу в чулане. Всю дорогу по щекам катятся слёзы. Даже не из-за её смерти, хотя эта женщина была ни в чём не виновата. И угрызения совести здесь ни при чём — другого выхода у меня не было. Плачу оттого, что эта бессмысленная война наполняет душу гневом и отчаянием — она тянется бесконечно, принося людям горе. Плачу, потому что томлюсь в тюрьме, где с людьми делают кошмарные вещи, а мой сын в это время рискует жизнью неизвестно ради чего. Плачу по этой женщине, которой не хватило ума что-то предпринять, и она стала служанкой людей, которые её украли, а теперь поплатилась за это жизнью. О том, чтобы довериться бывшей соотечественнице, даже речи не шло. Она бы меня сдала с потрохами.
Ненавижу свою жизнь. Раньше старалась не думать об этом, затолкать неприятную мысль в самый дальний, тёмный угол. Но в первый раз она появилась, когда я стала рабыней, и с тех пор так и остаётся при мне. Со дня смерти Ринна всё изменилось. Будто сняла розовые очки. Но, с другой стороны, теперь ясно вижу свою цель. Я должна сделать то, на что не решалась прежде.
Я должна вернуть сына. Вот так просто — и так сложно.
Всё готово, тело рабыни спрятано в сундуке, где его никто не найдёт. Пора возвращаться в кузницу и вновь стать заключённой. Сделав из шпильки крючок, привязала к нему крепкую нитку. С его помощью сниму с гвоздя ключ. Думаю, снять будет проще, чем надеть. А взламывать дверь времени нет — слишком несовершенные инструменты.
Направляюсь к кабинету надзирателя. В тёмных коридорах никого нет, но бдительности не теряю. Боюсь столкнуться со светловолосой рабыней, которая прислуживает надзирателю. Готова поспорить, она и есть та самая Эллья, которая меня заложила. Столкнулась со мной в дверях и узнала платье. Нет, с ней встречаться нельзя ни в коем случае. А иначе придётся убить и её тоже.
Возвращаюсь в кладовку, где спрятала одежду. Аккуратно складываю платье рабыни и оставляю его там, потом переодеваюсь в собственные вещи. Грязные, конечно, зато удобные и знакомые. В этой одежде я участвовала во многих схватках, забирала драгоценные камни и жизни, узнавала важные секреты. Наконец собираю волосы в узел и затягиваю чёрной лентой.
Теперь я опять стала сама собой.
Крадучись подбираюсь к двери надзирателя и замираю, прислушиваясь. Рискованно, конечно, но в голову больше ничего не приходит. По звону колокола начало и конец смены определить легко, а вот чтобы узнать точное время начала обхода, не обойтись без часов. Тут ошибиться нельзя. А то рискую наткнуться на надзирателя.
Поэтому просто жду. Слышу, как Арачи шелестит бумагами, кашляет, открывает ящик. Но удача на моей стороне, и время я подгадала правильное. Не прошло и пары минут, как надзиратель открывает дверь в кузницу. Доносится рокот и шипение, но так же быстро стихает — Арачи запер дверь. Путь свободен.
Теперь надо проникнуть внутрь. Меня ждёт приятный сюрприз — это оказалось проще, чем я ожидала. Только достала из кармана крючок и нитку, и тут решаю по привычке заглянуть в скважину. Ключ торчит с другой стороны. Приходится сдерживаться, а то рассмеялась бы в голос. Выходит, наш надзиратель ещё рассеяннее, чем кажется. Быстро стягиваю рубашку, подсовываю под дверь и выталкиваю ключ из замка второй шпилькой. Тот падает на рубашку, и я втягиваю её обратно вместе с добытым ключом. Отпираю дверь, и вот я внутри.
С прошлого раза в кабинете ничего не изменилось — всё так же неуютно. Но времени осматриваться нет. Запираю за собой дверь, надеваю и застёгиваю рубашку, достаю ключ, изготовленный Чарном, и, пригнувшись, начинаю возиться с замком.
Окунаюсь в удушающе жаркий, грязный воздух кузницы. Добро пожаловать домой. Внезапно осознаю всю нелепость своего поведения — это ж надо упустить такой шанс по-лёгкому удрать! Второй раз в рабыню уже не переоденешься. Рано или поздно исчезновение женщины, которую я убила, будет замечено, Эллья расскажет всё, что знает, и станет ясно, что дело нечисто. Впрочем, пока этого можно не опасаться — слишком рано. Если сбегу прямо сейчас, у меня ещё есть шанс на успех. И никаких проблем.
В тот момент, сидя скрючившись на лестнице за металлическим барьером, чуть было не решаю повернуть назад. Здравый смысл призывает так и поступить, а опыт подсказывает, что прислушиваться надо именно к голосу разума, а не сердца. Собственно, только поэтому я до сих пор жива.
Но я не сбегаю. Убеждаю себя, что поступила так из практической необходимости, только это неправда.
Закрываю дверь, запираю замок, прячу ключ в кармане ремня и начинаю спускаться. Пригибаюсь как можно ниже, чтобы никто не увидел. Когда оказываюсь внизу, охранники смотрят в другую сторону, на заключённых. Добегаю до ближайшего укрытия, а дальше всё просто. Вижу вокруг знакомые лица и с облегчением понимаю, что график нашей группе не меняли.
Вскоре выныриваю из тени агрегатов рядом с печами. Нерейт бросает уголь в топку. Заметив меня, никак не реагирует. Невозмутимо протягивает лопату. Берусь за работу. Остальные вообще на меня внимания не обратили.
Я вернулась. Но ненадолго.
Глава 19
Когда меня приводят к Гендаку в следующий раз, дело принимает неприятный оборот.
Только вижу его лицо, сразу понимаю — что-то не так. А потом замечаю, что в комнате находится врачеватель, а рядом с ним ещё один человек, старше Гендака, волосы отливают серебристой сединой, кожа сухая, вокруг покрытых красными прожилками глаз — морщинки. Одет дорого, на меня смотрит, как на насекомое-паразита. Пристроившийся в уголке писец держит наготове перо.
Охранники крепко пристёгивают меня к креслу, проверяют надёжность ремней — обычное дело, я уже привыкла, но на этот раз меня одолевают дурные предчувствия.
Это наша последняя встреча. Следующего раза не будет, я к тому времени уже сбегу. Старейшина прибудет на следующий оборот, охранники только об этом и говорят. Надеюсь, что судьба окажется к нам благосклонна и ничто не помешает.
Но вдруг думаю — а по какому, собственно, поводу такое собрание? Вдруг они узнали про готовящийся побег? Но что-то предпринимать уже поздно. Охранники привязали меня и ушли.
— Позволяют своим женщинам драться и погибать на войне, — кряхтит старик. — Дикари…
— Только очень немногим женщинам, магистр, — вставляет Гендак. — Она исключительная…
— Вот именно — исключительно порочная! Неслыханное бесстыдство, даже по их меркам! — рявкает магистр.
Гендак явно испуган. На лице ясно отражается нерешительность, а ещё — стыд. Ни слова не говорит, но смотрит на меня так, будто умоляет его простить — мол, он ни в чём не виноват.
Не нравится мне это.
Врачеватель готовит иглу. Сквозь стекло вижу какую-то жидкость. Эти гады меня уже два раза одурманивали, третьего не будет. Обращаю разум внутрь себя, собираюсь, концентрируюсь. К дисциплине я приучена, тело своё контролирую хорошо и способна противостоять воздействию практически любых химических веществ. Эту ветвь чуа-кин удаётся освоить немногим, но в моей работе без неё не обойтись.
— Вы с ней слишком деликатничали, — упрекает магистр Гендака. — Она же просто время тянула…
— Я хотел завоевать её доверие, — оправдывается Гендак. — Да, при таком подходе времени требуется больше, зато результаты того стоят…
— Глупости, — отмахивается магистр. — Она будет юлить, врать, постарается вас дезинформировать. Это у них в природе…
Что ж, хоть в одном он прав.
Игла втыкается в нижнюю часть локтя, и вещество начинает распространяться по венам. Действует оно мягко, исподволь, не обжигает, а успокаивает. Полностью нейтрализовать эффект не удастся, но можно свести его к минимуму, если ни на секунду не прекращу повторять мантры. Тело борется с отравляющим эффектом, сопротивляется проникновению наркотика.
