Владимир Колышкин - Combat
Застолье расхохоталось. Грубая шутка, в духе Валгаллы, удалась.
Гуннар ругался: "Опять! Ну сколь можно?.. Меня не обманешь. Вижу, это сердце не моего брата, а какого-то труса. Поглядите, как оно трепещет? Хёгни, брат! покажи, на месте ли твое сердце?"
Хёгни, сидящий в другой компании, обратился к брату, молча разъял грудь свою, вынул оттуда сердце. Лежащее на ладони сердце герое было бестрепетно, мертво.
– Ну, что, убедились? – сказал Гуннар. – Право же, друзья, мне шутка ваша надоела.
2
Слуги принесли фарфоровые тазики с ароматной розовой водой. Все вымыли руки и бородатые хари, вытерлись вышитыми салфетками. Другие слуги тем временем убрали блюда, вымыли порядком освиняченный стол. Затем были принесены карты, кости, а также шахматы и шашки. Герои стали пересаживаться для разных игр. К Хорнунгу подсел здоровенный детина с косматой бородой и обязательными шрамами на лице.
– Партийку сыграем? – прорычал он, грохнув шахматной доской о стол. – Меня зовут Хельги.
– С удовольствием, – ответил капитан "Орла". – На что будем играть: на интерес или просто так?
– Даже мальчишки играют на щелбаны. Воин играет на золото или ставит на кон свою жизнь. Что выбираешь?
– Деньги.
– Гут, – сказал бородач и бросил перед партнером кожаный мешочек, набитый звонкой монетой. Это были кельтские золотые гривны.
Хорнунг сосредоточился, полез в карман и выгреб оттуда горсть только что мысленно сотворенных, золотистых на вид, на самом деле вовсе не драгоценных, монет, каждая стоимостью в один федик. Противник взял одну монету Федерального Звездного Банка, попробовал ее на зуб, откусил, пожевал. Удовлетворенно тряхнул головой:
– Гут. Сойдет для моей коллекции.
Они расставили фигуры, и сражение началось. Противник, игравший белыми, для отвода глаз стал готовить примитивный детский мат, намереваясь ударить по-серьезному, когда придет время. Хорнунг усмехнулся и выстроил сицилианскую защиту по всем правилам. Бородач бросил заниматься глупостями, ударил пехотой в центре и атаковал конницей на правом фланге, имея целью окружить и взять в плен Черного Короля. Король устроил военный совет с Хорнунгом, на котором решено было провести рокировку в длинную сторону. После ответного хода противника, капитан выдвинул тяжелые фигуры и атаковал Белую Королеву. Её Королевское Величество принесла в жертву ладью. Хорнунг протаранил ладью и пустил ее на дно со всем скарбом. После чего вывел на боевые позиции свой флот.
Противник надолго задумался. Было видно, что дела его обстоят неважно. Хорнунг уже научился читать мысли противника по мимике лица. Если бородач вытягивал губы трубочкой, то это означало, что он в затруднительном положении. Когда же он брал верх, глаза его искрились неудержимой радостью. После еще одного хода черных, бородач не только вытянул губы трубочкой, но и стал сквозь нее дуть едва слышимую мелодию. Это был уж вовсе дурной знак. Хорнунг понял, что противник проглотил наживку, и нанес последний решающий удар. Белый Король пошатнулся и упал. Мат!
Хельги долго и тупо смотрел на доску, потом аккуратно сложил фигуры в коробку, закрыл её, и со всего маху грохнул шахматной доской по голове Хорнунга. Хрясь!!! Коробка разлетелась в щепы. Федеральный капитан упал, ударившись еще вдобавок спиной о тяжелый табурет, который оставил Гуннар. В руках у Хельги сверкнул меч. Хорнунг, не вставая, ударил противника углом табурета прямо под коленную чашечку. Хельги зашипел, как тысячи змей, но устоял. Правда, ему пришлось подогнуть одну ногу, как аисту. Впрочем, это была одна из боевых поз нордических народов.
Воспользовавшись малой подвижностью врага, Хорнунг вскочил, сорвал с ближайшей стены меч, который как позже выяснилось, принадлежал самому Одину. Меч оказался невероятно тяжелым и был даже не двуручным, а трех- и, при необходимости, четырехручным. Бог мог себе позволить в случае прямой и явной угрозы пустить в ход неограниченное число верхних конечностей, как, впрочем, и нижних. Эта его ипостась звалась богом Шивой.
Хорнунг собрал все силы (если бы не съеденный кабан, ничего бы не получилось) – и ударил. Хельги парировал удар, но меч бога прошел сквозь выставленный клинок, как если б тот был сделан из пластилина. Перерубленный пополам Хельги рухнул на пол. Хорнунг сгоряча еще разок махнул чудесным оружием – его инерция была слишком велика – и перерубил одну из колонн в зале. Чертоги богов содрогнулись. Посыпались камни с потолка, придавили карлика. Бедняга не успел даже пошутить над собственной неуклюжестью, как был расплющен в лепешку.
– Довольно, – громовым голосом сказал Один и от волнения даже привстал со своего резного изукрашенного драгоценностями кресла. – Повеселились и хватит.
Однако вопреки приказу царя богов к Хорнунгу приблизился еще один воин с обнаженным мечом в руке. Он был похож на только что поверженного героя, но выглядел гораздо моложе. Хорнунг понял, что это младший брат Хельги. Юный герой впал в такое волнение, что лицо его делалось, то красным, как кровь, то бледным, как трава, то синим, как смерть.
– Сядь на место, Грим! – загрохотал под сводами зала голос Одина, грозного князя. – Только раб мстит сразу.
– А трус – никогда! – выкрикнул Грим, взмахнув мечом. – Я не трус. Я отомщу!..
Бог повел бровью. Противоборствующие мечи выскользнули из рук Хорнунга и Грима, серебряными молниями пролетели по залу и впрыгнули в ножны, висевшие на стене.
Когда Один остановил распрю, Грим так расстроился, что весь побагровел и у него из ушей хлынула струями кровь, так что её было не унять. Он лишился чувств, и лишь тогда кровь остановилась.
Один хлопнул в ладони. Сейчас же появились четыре валькирии, одетые санитарками. Только на чепчиках вместо красного креста было изображение Копья Одина. Валькирии быстро и умело оказали первую, она же и последняя, медицинскую помощь пострадавшим. Куски Хельги, разрубленные в поединке, состыковали. Девы поливали раны живой водой, черпая ее ковшиками из бочки, стоявшей в углу. Тело героя задымилось и срослось. Только розовые полоски шрамов указывали на недавнее расчленение. Хорнунг понял, что рубцы не исчезнут. Напротив, они огрубеют, тем самым еще больше украсят воина и устрашат потенциального врага.
К удачливому новичку с поздравлениями подходили остальные герои, дружески хлопали по плечам. Хорнунг понял, что прошел первое испытание. Среди поздравлявших был один герой с очень знакомым лицом, которое портили дурацкие пышные усы. Хорнунг вгляделся. Герой оскалился в улыбке.
– Ну что, узнал? – спросил он.
– Не может быть, – прошептал федеральный капитан.
– Может, – подтвердил усач. – Это тело когда-то принадлежало твоей душе. Я – Тод Вёльси. Твое предпоследнее воплощение. Привет, братан!
– Здравствуй.
– Здесь не говорят "здравствуй", надо говорить "Привет".
– Привет.
– Молодец. Только мой тебе совет на грядущее. Будь осторожен. Здесь все кровники. У всех братья и не по одному. Если не хочешь быть битым – ищи побратима. Хочешь, будем корешами-побратимами?
Хорнунгу пока что не хотелось ни с кем брататься, тем более со своим старым воплощением. И он нашел отговорку:
– Видишь ли, у меня уже есть побратимы и без их одобрения я не могу вступать в новый союз. Таковы условия нашего договора. Нарушить клятву я не могу, сам понимаешь – кодекс чести.
– О чем разговор, конечно!..
– Мы ведь пока можем дружить и без клятв, верно?
– Выпьем за это. Эй! дайте нам вина!
Прибежал вездесущий карлик с кувшином вина. Хорнунг не удивился его воскрешению. Валькирии его тоже откачали, надо полагать, при помощи все той же живой водицы.
Выпили на брудершафт.
– Слушай, объясни, – сказал Хорнунг. – Я что-то не пойму. Ты утверждаешь, будто являешься прошлым моим воплощением, но ведь тело смертно, бессмертна лишь душа, а она одна. Как же нас может быть двое?
– Тело наше не простое, как китайские куколки, вставленные друг в друга: ментальное, астральное… еще хрен знает какое… В этом я не слишком разбираюсь. Давай лучше выпьем еще.
Выпили снова на брудершафт.
– Будем держаться вместе, – говорил Тод. – Здесь вообще-то жить можно. Вино, жратва, доспехи и оружие – все даром, от бога. А какие тут бабы! В Срединой усадьбе ты таких отродясь не встречал. Настоящие боевые подруги. Одно слово – валькирии! Я тут шашни закрутил с одной, Брунхильд её имя. Правда у нее ухажер имеется. Не простой, весьма знатный. Сигурд, слыхал небось?
– Вроде знакомое имя.
– Ну еще бы!.. Короче, если он со своими корешами-гьюкингами заикнется на меня, ты, надеюсь, поддержишь брата?
Хорнунг сделал вид, что горячо поддерживает лестное предложение. А про себя подумал: "Черт побери! Неужели я был вот этой образиной? Какой же он глупый и противный… На кой ляд мне ваши дрязги. У меня дел по горло".
Тут он опять вспомнил о настоящих своих друзьях – о Гельмуте Зальце и Байроне Фалде, замурованных в телах крэгах, почти пропащих. Вот кого надо выручать!
