Александр Доронин - Утро новой эры
Саша с детства не любил совершать необратимых поступков. Так что, пока оставалась хоть слабая надежда, он решил идти другим путем, а этот оставил как крайний вариант.
Вот только желудок болел, словно обиделся, что его оставили пустым.
Еще он наткнулся на костяк коровы, которую раскопала и обглодала небольшая, судя по следам, стая собак. Раньше его бы прошиб холодный пот, но теперь он собак боялся меньше, чем людей. От них хотя бы можно было укрыться, забравшись повыше…
На костях осталось немного мяса, но есть эту говядину он не решился — оттаяв, она уж очень свирепо завоняла. Александр подумал, что прежде чем замерзнуть, корова разлагалась минимум неделю.
В тот день он все-таки добыл кое-что.
В школьные годы Саша никогда не занимался стряпней, питался в основном полуфабрикатами или фастфудом, так что поварского опыта не имел. Но ему удалось приготовить блюдо, рецепт которого описал Джером К. Джером в его «Трое в лодке…». Там герои-туристы, викторианские джентльмены, готовят некое тушеное мясо по-ирландски, скидывая в котел все, что осталось в мешках. Правда, водяную крысу, которую поймала собака по кличке Монморанси, они туда бросать не стали.
Данилов же пойманным грызуном не побрезговал. Да уж, нечасто увидишь, как человек, знающий четыре иностранных языка, включая латынь, глотает, торопясь и обжигаясь, похлебку, в которой плавают крысиные лапки. Только потому, что человеку с такой биографией на этом этапе катаклизма полагается быть мертвым и не мешать «четким» пацанам.
Сам Данилов, отправив не одного такого «четкого» примерять деревянный макинтош, считал немного по-другому. Во-первых, ботан ботану рознь. Кто-то грызет гранит наук из-под палки, а кто-то, чтоб доказать окружающему быдлу, что оно его ногтя не стоит. И это подразумевает совершенно разные взгляды на мир. Да и в любом случае, ботанику проще научиться драться, материться и бухать, чем ублюдку из подворотни выучить общее языкознание.
Так он считал, но если взглянуть правде в глаза, он был исключением. Пока почти все, кто ему встречался, попадали под определение «жлобье».
С крысой была связана история. Данилов не охотился на нее — она атаковала первой, когда он вторгся на ее территорию. Поиски в погребах напоминали лотерею, шанс на хорошую находку был ничтожно мал. Как правило, все было выметено подчистую, но могли попасться кило подгнившей морковки, пара картофелин или одинокая свекла прошлогоднего урожая. В таких случаях Саша не считал время, ушедшее на осмотр, потраченным впустую. Изредка где-нибудь в темном уголке сиротливо стояла забытая банка соленых огурцов или варенья.
В одном погребе он обнаружил то, чего предпочел бы не находить. Крышка была придавлена упавшим деревом, которое он не смог сдвинуть, пришлось распилить ножовкой. Насморк сыграл с ним злую шутку, и он обнаружил содержимое погреба, только когда спустился вниз. Не будь у него заложен нос, он, приподняв крышку и унюхав этот жуткий запах, не полез бы туда.
Целая семья: муж, жена и дочка. Явно умерли от удушья. Александр давно зарекся ставить себя на место тех, чьи последние минуты были особенно страшными. Он начал шарить по полкам, стараясь не смотреть в пустые глазницы.
Ему надо было сообразить, что мягкие ткани лиц слишком сильно попорчены. Одно разложение сделать так не могло.
Данилов не успел додумать эту мысль, когда что-то бросилось на него из темноты, с верхней полки. Напрасно он думал, что его ничем нельзя напугать.
На мгновение он запаниковал. Фонарик полетел на пол. Саша ударился об лестницу, закрутился на месте и чуть не расшиб голову о низкий земляной потолок. Еще немного, и он бы пал жертвой существа раз в сто меньше по размерам, и вместо трех человеческих трупов в погребе стало бы четыре.
Данилов тряхнул головой, и то, что вцепилось ему в капюшон, отлетело в сторону. В следующую секунду что-то маленькое начало кидаться на него с разных сторон — на спину, на руки, на ноги. Маленькое, но злое. Страх в душе парня сменился досадой. Сообразив, что к чему, он нервно расхохотался. Курам на смех; слава богу, никто не видел. Ориентируясь на слух, он со второй попытки сбил существо на лету, отбросил к стене и перевел дыхание лишь тогда, когда оно перестало подавать признаки жизни. Крыса была размером с трехмесячного котенка — альфа-самец, вожак стаи. Еще месяц назад он бы выкинул эту тварь и вымыл руки с мылом. Но теперь она попала в Сашину кастрюлю.
Когда он занимался потрошением и разделкой «дичи», в ее желудке обнаружилась золотая сережка. Странное дело, ему не пришлось преодолевать отвращение, хотя в том же погребе он нашел пару ведер картошки и немного домашних заготовок. Инстинкт говорил ему, что он не может пренебрегать белковой пищей.
— Новинка. Народный северокорейский рецепт… — продекламировал Саша, пожелав отражению в зеркале приятного аппетита. Ел он прямо из кастрюльки, давно не заморачиваясь правилами хорошего тона. Вскоре та была наполовину пуста.
«Неправильно мыслишь, — поправил он себя. — Наполовину полна».
Саша провел рукой по усам и подбородку. Зарос он уже как ваххабит, давно забыв про бритву. Впрочем, так было даже теплее. Что же такое счастье? У Александра был ответ на этот вопрос. Счастье — это когда засыпаешь без чувства голода в желудке и знаешь, что еды хватит еще на несколько дней. Все остальное чепуха.
После трапезы он был спокоен и даже расслаблен. В тот момент Данилов не мог представить, что существуют испытания тяжелее тех, через которые он уже прошел. А раз худшее позади, дальше должно быть легче.
*****День семьдесят восьмой
В школьные годы на призывных комиссиях ему стабильно записывали в карточку: «дефицит массы тела». Но тогда он был абсолютно здоров при своем весе и не жаловался на плохой аппетит. Худой и жилистый, без единого грамма жира, он мог двадцать раз подтянуться на перекладине и с первого захода сдавал нормативы по бегу. Полезное качество, если воспитан в толстовском духе и не можешь ударить человека по лицу.
Теперь слово «дистрофик» было констатацией факта. Данилов мог видеть свои внутренности сквозь кожу. Он мог обхватить ногу у колена двумя пальцами. Ниже — не получалось из-за отеков. Когда он последний раз встал на весы, стрелка остановилась напротив деления «50 кг». При росте под метр девяносто весил Саша, как мальчик за пару лет до полового созревания. Больше он к весам не подходил.
Но он пока мог ходить и даже бегать — еще одно преимущество его комплекции. Стокилограммовый бугай не выжил бы на такой диете просто по законам термодинамики. Наверное, организм расходовал какой-то невосполнимый НЗ, сжигал не очень нужные клетки, расщепляя их ради энергии. И все же той явно не хватало. Опытным путем Данилов установил, что бодрствовать больше 8-10 часов в сутки он не может.
Хорошо было, когда удавалось найти сахар или сладости. Банка сгущенки, повышая уровень глюкозы в крови, давала заряд энергии почти на целый день, куда там энергетическим напиткам.
«Поймать бы свинью, — мечтал Данилов восьмого ноября, глотая пустой чай. — Сожрать бы ее целиком. М-м-м…»
Но домашние свиньи почти наверняка исчезли как вид, также как и коровы, и козы, и овцы. Впрочем, он и от дикого кабана не отказался бы, даже от хряка, хоть и слышал, что мясо самцов-производителей имеет неприятный запах и привкус. Жаль, все это оставалось в мечтах. В реальности ему пока не удавалось подстрелить никого, кроме людей.
Когда Саша закрывал глаза, перед ним разворачивались прямо-таки эротические картины полок супермаркета и холодильных витрин мясного отдела.
Засыпал он снова голодным. И в какой-то момент начинался бред. На грани сна и яви Данилов думал об альтернативных вселенных.
Думал про то, что есть реальности, где материя до сих пор пребывает в состоянии сингулярности — не было Большого взрыва и разбегания галактик, не говоря уже о звездах и планетах. Вместо них там в бесконечном ничто висит нечто — непостижимый ОБЪЕКТ с плотностью и массой, стремящимися к бесконечности, и радиусом, стремящимся к нулю. Трудно представить такое даже человеку с очень развитым воображением. Какая энергия должна содержаться в этом сверхплотном нечто, из которого как из яйца должно вылупиться все сущее?
А есть такие миры, где, наоборот, эволюция материи уже закончилась, и наступил аналог тепловой смерти: звезды прогорели, остыли и погасли, не сумев обогреть бесконечное пространство. Настал вечный мрак, температура сравнялась с абсолютным нулем, все процессы остановились, материя рассеялась облаками сверхразреженного водорода. Такая судьба ждет и эту вселенную через какие-то сто миллиардов лет.
А где-то нет звезды по имени Солнце. Или есть, но совершенно другого класса. И вместо третьей планеты у нее пояс астероидов. Или планета есть, но представляет собой газовый гигант наподобие Урана. Или каменный шар, такой же бесплодный, как Марс, Луна или Венера — холодный или раскаленный, с ядовитой или разреженной атмосферой, но, в конечном счете, без жизни.
