Иван Белов - Ненависть
– Кто это? – спросил Руди без всякого интереса.
– На зондеркоманду смахивают, – отозвался Стрелок. – Точнее сказать не могу. Айнзацгруппы сейчас всюду рыщут, носом землю роют.
Зондеркоманда, – затаил дыхание Руди, особые подразделения занятые борьбой с террористами. Опасные ребята. Настоящая элита, не тюфяки из охранного батальона. Набираются по всему Рейху, обычно среди неграждан.
Стрелок вытащил карту и принялся совещаться с Зульфатом, повернувшись широкой спиной. Не доверяет унтер и правильно делает. Эту карту надо прибрать к рукам, на ней все отмечено. Настоящий клад для разведки.
– Впереди деревня, – сообщил Стрелок. – Хотели зайти, а теперь не знаю, надо бы осмотреться.
Срезали лесом, держась на просвет, благо оказалось довольно чистенько, никаких завалов и буреломов. Последнюю сотню шагов преодолели вприсядку, и залегли на краю распаханного поля, пахнущего солнцем, свежей землей и навозом. Впереди, метрах в трехстах, небольшая, в одну улицу, деревушка. Полтора десятка домов крытых серым шифером и соломой. Дымили печные трубы, исступленно заливались собаки. Колонна, виденная десять минут назад, остановилась на краю, у машин видны вооруженные люди. Что происходит неясно. Рудольф с завистью посмотрел на Стрелка, успевшего расчехлить исполинских размеров бинокль. Бандит отвлекся, перебросился парой слов с напарником, увидел умоляющий Рудин взгляд, хмыкнул и протянул бинокль, сам приложившись к оптическому прицелу.
Рудольф благодарно пискнул. Вот теперь другое дело, в мощной оптике местность как на ладони. По деревне рассыпались солдаты в немецкой полевой форме, шевроны не разглядеть. Ясно одно, это не вермахт, слишком много неуставных деталей, бросающихся в глаза. Нет обязательных к ношению в вермахте бронежилетов и касок, куртки у большинства распахнуты, на шеях цветастые платки, на головах разномастные панамы, фуражки и кепи. Движения неторопливые, с чувством превосходства и нагловатой ленцой. Верховодил высокий, чуть прихрамывающий офицер в полевой форме, прогуливающийся вдоль строя скучающих местных, непринужденно опираясь на трость. Лицо узкое, злое, левый глаз закрыт черной повязкой, прямо пират. Унтерменши под прицелом пулемета, расположенного на крыше военного джипа. Пулеметчик, бородатый, смуглый мужик в черной кепке и закатанными по локоть рукавами, расслабленно курил, выпуская клубы белого дыма.
Унтерменьшей Руди насчитал десяток, не считая испуганных лиц, мелькающих за окнами ближайших домов. Офицер прошелся вдоль хмурого, молчаливого строя и остановился возле невысокого ростиком старика с седой бородой и густыми бровями. Задал вопрос. Старик пошамкал губами, робко поднял глаза. Жаль бинокль не усиливал звук, разговор, наверное, интересный. Одноглазый повысил голос, ткнул в ближайшего унтерменша тростью. Дед развел руками, изображая явное непонимание. Офицер остался недоволен, в следующее мгновение старик получил сильный удар в лицо и рухнул на землю. Односельчане дернулись, зароптали, члены зондеркоманды подняли автоматы, будто этого только и ждали. Пулеметчик хищно ощерился и перекинул сигарету в уголок рта. В воздухе повисла гроза. Малейшее движение и откроют огонь.
Массовое убийство остановил старик. Он с трудом сел, вытер кровь и закричал на своих, охлаждая горячие головы. Молодец старый, надо отдать должное. Дед обратился к офицеру, что-то горячо доказывая, истово крестясь и мотая башкой.
Офицер скорчил злую гримассу, пнул деда напоследок, и пошел к машинам странной, утиной походкой. Стоящий рядом, квадратный здоровяк с непропорционально крохотной головой, зычно и неразборчиво заорал. Солдаты опустили оружие и полезли в грузовики. Всего Руди насчитал примерно дюжину человек, перевел бинокль на офицера и испуганно дернулся. Одноглазый замер у машины, повернулся к лесу и посмотрел Рудольфу прямо в глаза. Словно почувствовал чужое присутствие. Офицер недоуменно хмыкнул, отвнл взгляд и скрылся в машине.
В деревне заавизжали и заорали так, что звук долетел до краешка леса. Во дворе крайнего возникла быстрая кутерьма, из ворот выскочили ржущие как лошади люди в камуфляже, таща на плечах двух неистово бьющихся женщин, одна босая, молотила белыми пятками, вторая в резиновых сапогах и беленьком платьице. За ними выбежал солдат в обвисшей форме не по размеру и сбитой набок пилотке старого образца, неся в каждой руке по трепыхающейся, рыжей курице. Замкнул процессию боец с наброшенным поверх формы ярким, женским платком. Неужели мародеры?
Девушек потащили к грузовикам. На улицу, выбежали мужик и женщина лет пятидесяти. Баба рухнула в пыль и поползла следом, заламывая руки и голося. Мужик догнал похитителей и уцепился последнему за рукав. Солдат в женском платке повернулся и саданул ему прикладом по голове. Мужикк развернулся вокруг оси и грохнулся рядом с грузовиком.
Заревели моторы, девок кинули в кузов последней машины, и вся колонна запылила по дороге, пока не скрылась за поворотом.
– Твари, – сквозь зубы сказал Стрелок. – Видел? Немецкое благородство. Какое-то оно весьма избирательное, не находишь?
– Это не немцы, – логично возразил Руди. – В зондеркомандах местные служат обычно.
– Естественно, – согласился Стрелок. – Зачем самим делать грязную работенку? Всегда найдутся ублюдки, которые будут грабить и убивать за кусок хлеба и обещанное гражданство.
– Я их совсем не оправдываю, – буркнул Рудольф. – Мне эти методы не по нраву. Уверен, бургомистр не в курсе происходящего, иначе всех их ждет трибунал.
– Ну конечно, бургомистр совсем дурачок. А может это ты дурачок. Знаешь, у нас говорят: «Простота хуже воровства». Твой случай.
Руди обиженно засопел. Увиденное дало определенную пищу для размышлений. Зондеркоманда должна бороться с террористами, а не с гражданским населением. А здесь налицо преступление. С другой стороны, мы ничего не знаем, вдруг эти люди пособники бандитов и девушек забрали для допроса. Да, так оно и есть, другого объяснения нет. Правда курицы слабо вписываются в эту теорию. Птицы тоже пособники?
Бандиты зашептались между собой, поглядывая в сторону деревни. Потом поднялись и пошли лесом, обходя населенный пункт с севера. Надежда на отдых в тепле растаяла без следа. Вновь на дорогу вышли только когда село исчезло из вида. Больше по пути ни машины, ни люди не попадались. Дважды прошли мимо брошенных деревень с полуразвалившимися домами, мертвыми окнами, поваленными заборами и вросшими в землю воротами. Из последней люди ушли недавно, стекла уцелели в рамах, у крайней избы зашипела и убежала под худую крышу одичавшая кошка. Заброшенный колодезный журавль протяжно поскрипывал на ветру, нагоняя тоску. Интересно где жители, почему ушли, каково им сейчас? Странные люди, как можно бросить все и сорваться с места? У Руди дома никогда не было, не считая приюта и койки в рабочей общаге. Но это не дом. Дом – это когда все твое, родное, огонь пылает в камине, заливая теплом и бросая на стены причудливые, мягкие тени. Дом – это когда тебя ждут. В этом плане Стрелку можно завидовать. Будь Руди на его месте, от семьи бы и шагу не сделал. Надо ценить что имеешь.
Лес начал потихоньку редеть, и километра через два Стрелок свернул с дороги. Унтеры запаковали оружие в чехлы, и дальше двинулись через густые заросли молодого орешника. На горизонте заблестело открытое небо. Неужели конец этой осточертевшей тайге? Под ногами зашуршали каменные обломки, Руди, вслед за Стрелком, поднялся на вершину холма и замер. На горизонте раскинулся настоящий город, со всех сторон окруженный лесами, и похожий издали на макет, слепленный крайне рукожопым ребенком. Достаточно большой, уж точно больше Эккенталя. Серый, унылый, с невзрачными, одноэтажными, деревянными домишками на окраинах.
– Первоуральск, – пояснил Стрелок, спускаясь по голому склону. – Один из десятка сохранившихся городов Урала. До прихода немцев достаточно крупный промышленный центр. Теперь медленно вымирает.
Ну конечно, и тут немцы во всем виноваты, – вздохнул про себя Руди, а вслух спросил:
– Сколько населения?
– Сейчас тысяч десять, – пожал плечами Стрелок. – Зимой больше, летом местные бездельники и алкаши шатаются по округе, ловят рыбу, выбивают птицу и зверя без счета, валят кедры, ищут металл.
– Геологи?
– Ага, они самые, – грустно усмехнулся Стрелок. – Копают металлический лом, его в округе много осталось, сдают немцам на переплавку. А большинство хлещут водку, перебиваясь случайными заработками. Есть кирпичный завод, устроиться можно при большой удаче и связях, будешь горбатить по двенадцать часов в день без отпуска и выходных. Еще можно продать почку в клинике трансплантологии. Самая выгодная здесь работенка, жаль одноразовая. У местных бездельников ходит легенда о парне с шестью почками, обеспечившим себе шикарную жизнь. А так неплохой городишко, миленький, главное на улицу ночью не выходить.
