Александр Прозоров - Профессия: шерп
— Неужели тебе не противно, если придется летать в космос на ракете, которую поп святой водой спрыскивал? — не поднимая головы, спросила журналистка.
— На скорость не влияет. — Сизарь отправился в постель. — А коли кому-то в экипаже спокойней станет, так оно и всей команде лучше.
— А еще они ученых жгли на кострах! — крикнула девушка. — Коперника! Галилео! Джордано Бруно!
— Во-первых, сожгли только одного, — попив прямо из пакета, вытянулся поверх одеяла Сизарь. — А во-вторых, все эти люди тоже были священниками. Так что это были какие-то чисто внутрицерковные разборки. Какое тебе до них дело?
— Галилей не был священником!
— Не верю. — Алексей выключил телевизор, накрылся одеялом и сомкнул глаза.
Спать долго Светлана ему не дала. Растолкала около четырех утра и потащила к ноутбуку:
— Ты посмотри, ты смотри, что в американском сегменте творится! У них же там вся сеть просто взорвалась! Вот, смотри. Это в Нью-Йорке какой-то пастор за нашего Топоркова, а это в Калифорнии преподобный Генри Вильямс о важности христианства заливает.
— Что заливает? — сонно спросил Сизарь.
— Ну, про то, что вместе с христианством в западном мире умирает и наука, и технологии. Говорит, что десять лет назад в мире только три страны умели строить атомные электростанции: Франция, Россия и США. А теперь только Россия и Китай. Что раньше только две страны умели летать в космос, а сейчас только одна, что последнюю новую ракету их страна разработала сорок лет назад, а последний ядерный боезаряд изготовили тридцать лет назад, и теперь якобы вместе с христианской верой утрачены и эти технологии.
— Для тебя что, большая тайна, что еще с одиннадцатого года американских космонавтов возят на орбиту только русские ракеты? — поинтересовался Алексей. — У них в НАСА русский язык еще с девятого года второй официальный.
— Это все фигня! Ты смотри, как его ловко срезали! Вот, здесь: «…хватит великую Америку тянуть в гнилое мракобесие! Нам не нужна вторая Нигерия. Ученые уезжают, инженеров нет, а мракобес рассуждает, куда у него там душонка попадет после смерти. Да начхать всем жителям Америки на вашу душонку, нам нужна сильная страна, и это главная забота! А ваши тонкодушевные переживания для народа на миллионном месте — рассказывайте о них старушкам на скамеечке!»
— Ты меня ради этого будила?
— Нет, я совсем другое хотела показать. — Она пролистнула несколько страниц на экране: — Вот, смотри! Прямой, четкий ответ твоему Топоркову, опровержение всего его бреда: «Да, признаю, свою роль религия сыграла. Но, вот, например большую роль играли крепостные, давайте их вернем, а? А еще от болезней в Европе избавлялись сожжением ведьм — тоже надо вернуть! Пока верующие занимаются своими эгоистичными потребностями по спасению своей бесценной души, то какая от этого польза для государства? Пусть они сидят тихо и не лезут в науку с криком „без нас тут всё развалится“, не занимаются шаманскими ритуалами с поливаниями спутников и лодок водою. Забота о душе — это монашество. А наука — не место ритуалам. Без ученых можно, без инженеров — пожалуйста. Правильно помолимся — и ракета полетит».
— Где?
— Что?
— Я технарь, Лана, мне в этом словоблудии ничего не понять, — покачал головой Сизарь. — Я обойдусь фактами и цифрами. Где и сколько было совершено открытий за пределами христианского доминирования? Какие изобретения сделаны и что построено?
— Да вот же, вот, тебе ясно сказано, что от христианства ничего не зависит! — возмутилась журналистка.
— «Ясно сказано» — это не цифра, — зевнул молодой человек. — Давай договоримся, что, пока не появится статистическая выборка, ты меня больше не трогаешь? Все, удачи. Я — спать.
— Подожди, ты куда?! — возмутилась девушка. — Здесь вон еще сколько ответов. Ты должен понять, что любая религия — это миф!
— Я верую только в Морфея, и моя душа сейчас принадлежит ему, — провозгласил Сизарь и завернулся в одеяло.
— Подожди, тут интернет-трансляция еще какого-то святоши началась! Ты представляешь, какая наглость: клерикалы используют современные электронные технологии для распространения дикарских верований! Лёш, ты чего, спишь? Ну ладно, я тогда тоже смотреть не стану. Комментарии появятся, тогда и пролистну…
* * *Сандра и Фрэнк Моррисон, в отличие от Светланы, выступление пастора Джима Стейли посмотрели почти целиком — оно пришлось как раз на ту пору, когда супруги перед выходом на работу завтракали у себя на кухне жутко канцерогенной, но зато вкусной яичницей с беконом, запивая ее не менее вредной «Кока-колой». Выступающий по маленькому ЖК-телевизору седовласый и седобородый мужчина в сутане казался просто собеседником, сидящим на табурете напротив.
— Мы часто слышим, — вещал им священник, время от времени заглядывая в бумажку, — что христианская вера отнюдь не приносила в мир человеческий норм морали и нравственности, что все эти понятия существовали и раньше. Однако вспомним, что это была за мораль. Эта мораль разрешала бросать в пропасть слабых детей или оставлять новорожденных в лесу на съедение зверям, эта норма разрешала содомию, скотоложество и свальный грех, разрешала блуд, многоженство, кражу и даже убийство, ежели жертвой оказывался случайный, чужой человек. Это ли тот мир, в котором достойно жить цивилизованному обществу? Разумеется, запреты приживались и приживаются с трудом, ибо путь в гору всегда труднее скатывания вниз. Самоограничение тяжело дается даже духовно развитой личности. Но именно духовного роста, саморазвития, восхождения на уровень Создателя и требуют от нас заповеди и вера Христова. Хорошо быть кошкою, хорошо собакою: можно пить из луж, спать под заборами, спариваться с любыми встречными животными. Жить так, без забот и труда, легко и просто. Когда мы стелим постель, вместо того, чтобы упасть у столба, когда готовим кофе вместо того, чтобы похлебать дождевой воды, — мы тоже накладываем на себя бессмысленные, с точки зрения пса, ограничения. Но разве именно они, эти моральные запреты, и не отличают нас от животных?
— Фу, — поморщилась Сандра. — К столу-то этого говорить не стоило. Разве он не знает, что люди сейчас завтракают?
— Про содомитов он тоже зря помянул, — кивнул Фрэнк. — Теперь по судам затаскают, пока не разорится.
— Есть путь наверх, есть путь вниз, — невозмутимо продолжал пастор. — Мы часто слышим крики про ханжество, про сексуальную революцию, свободу самовыражения и отмену бессмысленных запретов. Разумеется, желающих совокупляться с кем попало и как попало можно понять, равно как можно понять любителей улетать в наркотические грезы. Их существование куда легче и проще, нежели жизнь убежденного христианина, и целомудренный семейный человек, посвятивший себя единственной супруге и воспитанию детей, кажется скучнее разгульного жиголо. Однако нужно понимать и то, что смертный, всецело посвятивший себя возможностям беспорядочного спаривания, никогда не найдет достаточно времени, чтобы составить каталог океанских водорослей или разработать теорию холодного синтеза. Или вы полагаете, что разгул вседозволенности и кропотливое изучение тонкостей мироздания могут легко сосуществовать в одном и том же обществе, соприкасаться на улицах, на общественных приемах, в школах — и не оказывать друг на друга никакого влияния? Вы ошибаетесь…
— Чего ты так на меня смотришь, Фрэнк? — забеспокоилась Сандра.
— Нет, ничего, — потянулся за соком молодой человек.
— Нет, ты смотришь!
— Я слушаю… — Ее муж взялся за пульт и сделал звук немного громче.
— Посмотрите на наши школы! — предложил пастор. — Проволочные заграждения, тесты на наркотики, металлодетекторы на входах, охранники с электрошокерами. Вы полагаете, это прогресс? Думаете, по сравнению с прошлым веком, когда дети занимались только учебой, образование продвинулось вперед? Вы всерьез считаете, что подростки стали лучше усваивать знания, разрываясь между тестированием противозачаточных средств и сортов героина, гадая, есть ли у соседа пистолет или нож, и скольких тому удалось соблазнить в негласном соревновании? Вот это они и есть — плоды вседозволенности. Апологеты сексуальной революции вели войну с ханжеством, сражались с христианскими заповедями, а победили образование, науку, искусство…
— Нет, ты смотришь! — выхватила у него пульт Сандра и выключила телевизор совсем. — Давай, говори!
— Ты самая красивая на всем белом свете, моя дорогая. У тебя чудесные голубые глаза, длинные золотые локоны, у тебя высокая грудь, широкие бедра, осиная талия… Каждый раз, когда ты собираешься пойти в свой фитнес-клуб, я начинаю умирать от ревности!
Девушка расхохоталась и пересела к нему на колени, потрепала коротко стриженные волосы, легонько коснулась губами губ:
