Сурен Цормудян - Волчья стая
— Я понял. Уже работают. Но с другой стороны, учитывая, какую силу мы погромили, потери совсем небольшие.
Командир наконец поднялся и взглянул сквозь очки на заместителя.
— Федя, да я бы даже жизнь этого раздолбая Морошкина на весь миллиард выживших не променял. Понимаешь?
— Понимаю. Но война есть война. И они ведь не подневольные. Добровольно все к тебе шли и знали на что.
— Не читай лекции про войну. Уж мне-то. А то, что добровольцы… Правильно. Только это цену их жизни не снижает. Все, иди работай.
Заместитель кивнул и пошел прочь. Настало время узнать, как обстояли дела в городе у рейтаров. Соловей вынул рацию из кармана разгрузочного жилета.
— Пол, ответь Леснику. Как слышно меня, прием.
Рация не ответила.
— Пол, ответь Леснику! — громче, будто это могло иметь значение в радиосвязи, повторил Соловей. — Как слышно меня, прием!
Рация разразилась пульсирующим жужжанием и хриплым посвистыванием. И это были не простые помехи в радиоэфире.
— Аномалия, — с тревогой проговорил командир батальона.
Глава 8
ТРЕТЬЯ СИЛА
За городом грохотал бой. Начался он буквально несколько секунд назад с глухого щелчка и громкого взрыва, последовавшего за ним, и сразу же воздух сотрясли выстрелы из десятков стволов. Даже осведомленному человеку, знавшему о засаде на южных подступах к Острогожску, подобная канонада могла показаться избыточной — не говоря о несчастных, имевших глупость явиться на эту землю с оружием в руках.
Полевой командир 1-го штурмового карательного батальона имени Ивана Грозного Соловей Юрьевич Черный был мастером своего дела, которое заключалось именно в организации засад и уничтожении хорошо вооруженных конвоев. Можно было не сомневаться: он устроил все так, что даже превосходящие силы противника будут разгромлены полностью, с минимальными для бойцов Соловья потерями. Эффекта неожиданности и знания местности мало, нужна выучка. Внятная постановка задач. И четкое выполнение подчиненными всего, что требовал командир. Все это у Соловья было, он не держал в своих войсках неуправляемых идиотов и недисциплинированных кретинов — гнал в шею сразу. Да, собственно говоря, такие отсеивались еще на стадии учебной роты, будучи кандидатами, до официального зачисления в батальон. Изгнанный из батальона человек мог нанести непоправимый вред, ибо многое знал — например, расположение тайных убежищ и схронов или оперативные планы. Кандидаты такими знаниями не обладали. Те же, кто состоял в батальоне, крепко держались за свое место. Во-первых, почетно. Сытная жизнь. Уважение и иногда страх, которые испытывал простой люд. Общины Воронежского резервата и даже ближайших к нему ареалов щедро платили Соловью Черному дань. Однако он не рэкетировал их. Не обирал. Просто сказал однажды — как платите, так и буду защищать; откажетесь кормить меня и моих парней — придется кормить и отдавать больше тем, кто придет на наше место.
Он сам, будучи рожден в семье военного еще того, прежнего мира, хорошо запомнил начало Великой Смуты. Государству, которое довело своих солдат до положения изгоев, вдруг остро понадобились эти солдаты, годами прозябавшие в унижении и нищете. И государство приказало им делать свою работу — воевать и умирать. И тогда солдаты взялись за оружие и обратили его… Куда угодно. Особенно против тех, кто отдавал им приказы. И против этого государства.
Соловей Черный хорошо это помнил и убедительно объяснял главам общин, которые пытались сэкономить на содержании такого эффективного средства защиты, как 1-й штурмовой карательный батальон имени Ивана Грозного. Мало содержать казачьи заставы и группировки рейтаров. Одно дело — осадить зарвавшуюся банду, и совсем другое — сражаться с крупным военным формированием корпорации. Большинство глав общин понимали, что если корпоративных армий годами все нет и нет, то это не значит, что армия Черного не нужна. Они сознавали — во многом благодаря доходчивому красноречию самого Соловья, — что его армия должна пребывать в постоянной готовности. Всегда быть сытой. Систематически тренироваться. А для этого нужны деньги, еда, боеприпасы, топливо.
И все это он получал. И его люди знали: он добьется для них всего, что им необходимо, ибо он настоящий командир, а не дешевое фанерное фуфло. Требовательный, но и немало дающий. Благодаря этому воцарилась дисциплина, сформировалось крепкое братство, обозначился авторитет лидера. А значит, и нынешний наскок обречен на успех.
Артем взглянул на часы. Все это, конечно, хорошо, и Соловей у нас умница, но, черт возьми, он, Полукров, уже больше пяти минут находится в зоне, где фон превышает целый зиверт. А если не скверно это, то что тогда вообще может быть скверно?
Он обернулся. Еще раз взглянул на огромный зловещий хвост, нависавший над ним и защищавший от неизвестного снайпера, но продолжавший отравлять радиацией. Не говоря уже о том, что в его недрах сгинул Малон Тахо, что делало надежды на заработок весьма призрачными.
Нет, находиться здесь больше нельзя. Полукров присмотрел позади хвоста крупный обломок сметенного авиакрушением здания и рванулся к нему.
Снайпер не дремал. Он знал о присутствии Артема и все это время терпеливо наблюдал за хвостовой частью упавшего самолета. Звук выстрела догнал Полукрова, когда Артем уже ощутил сильный толчок в спину. Пуля попала в рюкзак. Артем перекатился по груде битого и перемолотого кирпича, измазываясь грязью и нервно думая о том, сколько в этой грязи радиации. Сразу же грянул еще один выстрел. Но, судя по направлению звука, стрелял Крылов. Видимо, он засек неприятельского снайпера.
— Бул, попали? — тяжело дыша, проговорил сквозь маску в свою рацию Полукров.
— Да хрен его знает, — отозвался Иван после нескольких секунд шипения.
Артем чуть приподнял голову и взглянул в сторону своих товарищей, Мустафы и Павла, прятавшихся за автобусом. Ходокири смотрел в его сторону. Заметив, что их друг жив, Ходокири развел руками и вопросительно кивнул: что дальше?
Артем ткнул себе в лоб большим пальцем. Затем средним и указательным — в направлении Павла и Мустафы и завершил инструктаж движением ладони, указавшей на пятиэтажку. Это значило, что им втроем придется туда отправиться и либо доставать вражеского снайпера, либо убедиться в его гибели, если Крылов сотворил чудо и пробил тому башку сквозь дождь и с расстояния в пять сотен метров.
В ответ Ходокири поморщился. Это было заметно по глазам, поскольку остальное лицо было скрыто респиратором. Он не был в восторге от этой идеи.
Пригнувшись, Булава и Крылов стремительно перемещались к другому окну, так как противник мог заметить вспышку и дым из ствола.
— Эй, слышь, ну так попал ты или нет? — проворчал Иван, замыкая движение и прикрывая тыл.
— Да не знаю я. Увидел что-то там, в окне, и пальнул, — отозвался Крылов.
Они уже приблизились к новой позиции, намеченной в соседней комнате, как вдруг жуткая барабанная дробь ударила в стену и окна.
Мощные удары сотрясали здание, словно капли дождя сменились пудовыми гирями. Но ливень обрушивался не сверху: мощные удары, выбивавшие куски бетона из наружных стен и крошившие оконный проем, летели со стороны.
Атака продолжалась, и двое, расположившиеся в заброшенной квартире на пятом этаже, вжались в сырой пол, осыпаемые обломками быстро растущей дыры оконного проема, штукатурки и осколков, отлетавших от стен.
Иван чуть приподнял голову, прикрывая ладонью глаза от летящей крошки. Только теперь он запоздало осознал, что по дому работала пара тридцатимиллиметровых автоматов. Тех самых, что были созданы для превращения самолетов и вертолетов в металлическую стружку. Что уж говорить о живых мишенях?
— Ядрена кочерыга! — воскликнул Булава. — Попали мы в переплет, а, Крылов? Крылов! Ты живой?
— Пока да! Хрен его знает, надолго ли! — отозвался снайпер.
— Надо выбираться отсюда, слышь!
— Да что ты говоришь? А мне тут так нра…
— Поязви мне еще, придурок! Ползком на выход, ну!..
Преодолевая расстояние до скелета автобуса мелкими перебежками, Артем наконец оказался возле своих товарищей, Мустафы и Павла.
— Это что же такое, мать его?! — воскликнул он, имея в виду невидимого гиганта, который крушил здание огромным отбойным молотком.
— Я же говорил! «Панцирь» это! — ответил Ходокири.
— А где он?
Павел показал рукой сквозь ржавую дыру в корпусе:
— Вон за той избушкой, кажись. Думаю, метров двести или триста.
— Бул! Ты там как? — крикнул Артем в рацию.
— Хреново! Эти суки сейчас весь дом в труху превратят! Какой у них боекомплект вообще?!
Полукров вопросительно уставился на Павла.
— Да хрен его разберет, — пожал тот плечами. — Несколько тысяч тридцаток на оба ствола, наверное. Не знаю я!
