Александр Зорич - Группа эскорта
— Ма-ла-дец. А теперь вынь ножик свой, с трупа снятый, и вскрой банку, — оказывается, он успел из рюкзака тушенку вынуть и где-то в разгрузке ее припрятать. — Давно жрал?
— Вчера.
— Рубай половину. Мне твои силы понадобятся.
Открыл, срубал. Стесняться, что ли?
— Посиди чуток. Пусть харч усвоится.
Посидели.
И он повел меня вниз, из кормовой части в рубку управления. Полазили по металлическим балкам, нашли люк, фигакнули пару раз по ржавой кремальере…
— Смотрю, залезал сюда кто-то недавно.
Озираюсь. Ни следов, ни хрена. Грязь кругом да мочой воняет, ну да это обычное дело. Забирался кто-то в экскаватор до нас — это наверняка. Но почему недавно?
— Вижу, не понимаешь. Ну, новичок ты в наших делах, сталкер Сотка… хе-хе. Глянь на приборную панель… видишь — торчок, из которого какую-то круглую хрень явно вынули?
— Вижу.
— Ну так вынули оттуда здоровый штурвалище. Им вся эта греботень управляется. Направо там, налево… Много лет назад он изменился. Светиться беленьким стал. Ну, мало ли, какая гнилушка в Зоне светится… Потом ученые реальное бабло стали шинковать за измененные штурвалы. Они тут бывают… в разных местах. Такой вот новый артефакт. Нашему брату сталкеру он на хрен не нужен, а вот ученые нашли в нем излучение с… вот запомнил же точно: «упорядоченной дискретностью». — Клещ подошел к дверце в задней стене рубке, рванул одну кремальеру… сдвинулась легко.
— Теперь всё расшифровывают эту самую упорядоченность, — продолжал он. — И за каждую штуку измененного штурвала стали платить как положено.
Клещ дернул вторую кремальеру. А вот хренушки. Она не сдвинулась ни на миллиметр.
— Приросла, сучка… ох, как давно я тут не был!
Ударил сапогом. Раз, другой, третий. Кремальера не поддавалась. Клещ вытащил откуда-то монтировку устрашающего вида и, не смущаясь, продолжил разъяснять про штурвал:
— Вольные бродяги, понятно, сразу вспомнили, что здесь такая фигня водится, влезли и свинтили… а она опять через одиннадцать дней выперла.
Дзанг! Кремальера стояла на своем.
— …И с тех пор выпирает регулярно.
Дзанг! Ноль эмоций.
— Я сто лет на Зоне не был, но все тутошние новости знаю.
Дзанг! С тем же успехом.
— …И не помню, чтобы новость появилась, мол, не прет больше драгоценный опенок штурвал из такого роскошного пня, как эта приборная доска.
Дзанг! Дзанг! Дзанг! Разозлился он, что ли?
— …Прет он, прет. И срезают его регулярно — кто первый наскочит. Погоди-ка. Тут же был еще…
И вытаскивает лом. Причем и монтировка, и лом припрятаны были, не на виду заложил тут Клещ свой инструмент для грубой работы…
Дзубр-р! Зажимаю уши — очень уж громко.
— А значит, были тут гости не больше, чем одиннадцать суток назад. И хабар привычный они подобрали. И еще поржали, мол, «радарный эффект» в соединении с измененным штурвалом и «магнетиком» такую роскошную обманку тут поселили — всем мульёны мерещатся…
Дзубр-р! Дзубр-р! Дзубр-р! И-и-и!
Нервно взвизгнув, кремальера поддалась.
— Не зря меня Клещом прозвали — если уж вцепился, это надолго… В общем, поржали, да и свалили, а реальные мульёны лежат-полеживают, знатока дожидаются. Просто эффект такой — искажает работу детектора на разные лады. Заходи, сынок.
За дверью располагался мужицкий хламовник. Пространство было завалено катушками провода, кусками брезента, бутылками с горючкой, деталями старых механизмов, аккумуляторами, беспорядочно разбросанными припасами электрика, глыбами застывшего гудрона, проволокой, изоляцией.
— Выгребай всё отседова, — велит Клещ. — Стеллажи по стенкам не трогай, а остальное выгребай.
— Куда?
— Да прямо в рубку.
Помаленьку выгреб.
В центре хламовника — массивная металлическая плита с четырьмя приваренными ручками. Вот ее-то нам и тащить.
— А что, Клещ, если бы ты меня не встретил, ты бы в одиночку с плитой возиться начал?
— Угу.
— Да тут одному никак. Хоть с экзоброней, хоть без.
— Вот именно.
Он сосредоточенно копался в хламе, который я минуту назад выкинул в рубку. Вынимал какие-то валики, шкивы, металлические уголки… о, тросик ему металлический понадобился.
— Врубаешься, салажонок?
— Пока нет.
— Ты по образованию кто? Уж больно нелепо ругаешься, сразу видно, что вуз заканчивал.
— Историк.
«Это я-то нелепо ругаюсь?» — обиделся я, но виду не подал.
— Ну да, гуманитарий… Этим всё сказано. А я вот в прошлой жизни учился на инженера. И кое-что помню из элементарной механики.
Клещ присобачил тросики к двум скобкам на плите и принялся сооружать какой-то механизм, то и дело бормоча себе под нос: «плечо рычага»… «барабан»… «передаточное»… «ага, усилим…»
Соорудил. С каждой стороны барабана, на который наматывался тросик, торчало по большой металлической ручке.
— Видал? — спросил Клещ горделиво. — Теперь только налегай, сама пойдет.
Мы налегли всем весом на ручки. И — точно! — пошло легко. Весь агрегат начало медленно, но верно подтаскивать к плите. Плита, разумеется, с места не сдвинулась.
— Ёшкин кот, закрепить же как-то надо было, — растерянно пробормотал Клещ.
Взгляд его метался по стенам, полу и потолку, отыскивая какие-нибудь драгоценные выступы, скобы или хрен его знает что — чтобы зацепить механизм с барабаном. Если бы я подошел к Клещу сейчас и огрел монтировкой по кумполу, он бы отбросил копыта, не заметив этой мелкой подляны. И последняя мысль у инженера Клеща, наверное, была бы: «Дайте мне точку опоры!»
Но я не стал вредить ему. Не знаю, как оно случилось, но во мне не осталось ненависти к этому юродивому.
— Инженер, говоришь…
— Инженер, — вздохнул Клещ. — Давай уже… это самое. Еще раз.
Он плюнул в сердцах, положил под барабан деревянный брусок и взялся за ручку. Я пристроился к той же ручке.
Уйоуахтыгробинама-а-а-а-ать.
Еще раз.
Айахтыт-твою-ё-о-о-о-о…
Еще раз.
Даетит-т-т-то-с-с-с-с-у-ка-н-н-н-н-на!
Еще раз.
Еще раз.
Падла железная…
Ну что, ребята, нет такой падлы, какую русский мужик не осилит. Мы сдвинули плиту, хотя в процессе едва не родили.
Не сняли, еще раз тупым разжевываю, а именно сдвинули. И через открывшуюся дыру, пожалуй, можно было брюхо протащить! Клещовское брюхо вряд ли, а вот мое худосочное — точно можно.
У Клеща глаза засверкали, пушку свою он схватил и на меня наставил.
— А теперь лезь туда, парень. И без выкрутасов там. Некоторым башню срывает от одного вида ценной веши. Вот я тебя и предупреждаю: я реально помню, сколько там чего, и я реально тебя пристрелю, если забалуешь. Пошёл!
Протискиваюсь в отверстие.
— Высоко там?
— Нет, — отвечает мне Клещ. — Там вообще безопасно. Просто темно.
Ну, безопасно не безопасно, а коленом я крепко звезданулся.
Клещ подсветил мне фонариком.
Меня обступали со всех сторон тесные недра того царства, где монархом был механик-водитель. Не дай бог, лишний раз резко повернуться. Либо балдой о железяку стукнешься, либо рукой-ногой в электрику въедешь, а она тут, в Зоне, как это ни дико, частенько до сих пор подпитывается.
Чем подпитывается? Темной энергией Зоны, само собой.
Вон лампочки мигают, и гуденье заунывное стоит. Всё работает, ребята! Может, мне и за Периметр выехать на этом монстре? Какая аномалия его остановит?
— Электричества стерегись, сынок. Долбанет — мало не покажется… Глянь-ка, справа от тебя сиденье должно быть, а под ним стоит ящик, покрытый брезентом. Есть?
Брезент в руках расползся. А вот и ящик — с коробками какими-то, свертками.
— Глянь-ка, Клещ, этот? — приподнимаю ящик. Тяжелый, зараза.
— Он самый. Держи так, я его тебе освобожу.
Клещ лег на живот и принялся вытаскивать наружу свое барахлишко.
— Всё! — кричит. — Можешь опускать ящик!
Опустил. Взмок как мышь!
— А теперь, — говорит Клещ, — очень внимательно. Не туда, куда надо, пальцем ткнешь, и мы с тобой на воздух взлетим. Понял?
— Чай, не дурак. Жить хочу.
— Вот и хорошо. Помнишь, в сети шухер был, когда Радар распистонили и весь клан «Монолит» положили?
— Ну, вроде.
— Так вот, они тут второй Радар монтировали. Только ослабели что-то. Ими же Хозяева Зоны управляют, «монолитовцами». А Хозяевам Зоны самим досталось, когда по Радару вдарили. Не те уже силенки. Короче, некому теперь второй Радар отстраивать, перещелкали «монолитовцев» как клопов. Как и моих придурков. — Клещ вздохнул. — В общем, часть аппаратуры работает. Работает в десятую долю проектной мощности. И вспышки иногда бывают, это тебе проф объяснил. Вот и весь «радарный синдром».
— Это я понял, Клещ. Но только давай я сначала наружу вылезу, а потом мы с тобой за жизнь потрындим.
— Нетерпеливый ты, салажонок. У тебя за спиной должен быть щиток. Ну, распределительный щит.
