Никита Аверин - Крым-2. Остров Головорезов
Неожиданно «белый шум» в динамике рации сменился барабанной дробью и хриплым хрипловатым мужским голосом.
— Здорово, это диджей Алмаз! Сегодня я и мой коллега эмси Топоров поставим для вас самые забойные хиты семидесятых и восьмидесятых! И первой композицией в нашей вечерней программе прозвучит «АС/DC»... и их «Highway to Hell»... шьию... трррр...
Эфир вновь заполнили помехи. Пахом ещё некоторое время провозился с рацией, после чего выругался и спрятал аппарат обратно в недра рюкзака.
Оседлав своего железного скакуна, погонщик направился к своему стаду. Стоит отметить, что велосипед у него был не простой, а специально модернизированный для передвижения в степи: небольшие, но широкие колеса, которых насчитывалось не две, а три штуки. Конечно, в отличие от детских трехколесных велосипедов, байк погонщика был изрядно больше размеров. Рама из прочных, но легких металлов, хорошо смазанная цепь и специальные защитные полусферы на педалях, способные уберечь ноги седока от укусов различных ползучих гадов.
Пахом заработал ногами, с трудом вращая педали на первых метрах своего пути. Это было нестрашно, так как стоило велосипеду разогнаться, на помощь погонщику приходила сила инерции. С каждым новым оборотом цепи скорость велосипеда увеличивалась, и уже через минуту для её поддержания от Пахома только и требовалось, что совершить пару вращений педалями.
Через некоторое время погонщик даже поймал себя на мысли, что сегодняшний день больше напоминает ему прогулку, нежели рабочую смену. Но судьба не прощает подобные приступы беззаботности.
Что-то пошло не так. Пахом понял это в тот момент, когда осознал, что стадо не приближается к нему, а отдаляется, все быстрее и быстрее двигаясь в южном направлении. А ещё через минуту Пахом увидел первого мертвого брамина.
Кто-то буквально располовинил бедное животное. На острый запах крови уже слетелись тысячи насекомых и птицы-падальщики, чьи силуэты в небе Пахом приметил ещё издалека. Времени на осмотр туши брамина у погонщика не было, поэтому он просто объехал его по широкой дуге, намереваясь как можно скорее нагнать стадо.
Бешено вращая педалями, Пахом молился степным богам, чтобы погибший брамин стал единственным. Возможно, это всего лишь какой-нибудь мутант выполз из-под земли и убил двухголовую скотину, напугав тем самым остальных браминов и вынудив сорваться с места в карьер. Такое редко, но случалось. Так почему Ярик не подал напарнику условный сигнал, выстрелив в небо из ракетницы? Решил, что справиться в одиночку? Это на него не похоже — Ярик опытный погонщик и никогда не стал бы рисковать понапрасну, особенно если дело касается общинного стада.
Вскоре Пахом понял, что все гораздо хуже, нежели он предполагал. На его пути все чаще и чаще стали попадаться трупы животных. Вот ещё один брамин, разделенный неведомой силой на две равные половины, только на этот раз не вдоль, а поперек. Следующему оторвали обе головы. А эту парочку словно накрыло исполинского размера стальной сеткой, порубившей их тела на ровные аккуратные квадраты из мяса и костей.
Глядя на эти расчлененные трупы, Пахом почувствовал себя нехорошо. В глазах у погонщика помутилось, а к горлу подкатил ком. Погонщику стоило невероятных усилий побороть рвотный позыв. В этом ему, как ни странно, помогла мысль о том, что если его вырвет, то прямо на арафатку деда. А совершить подобное неуважение к памяти предка любящий внук не мог себе позволить ни при каких обстоятельствах.
Оставляя за собой хвост ярко-оранжевого цвета, в небо устремилась сигнальная ракета. При взгляде на неё у Пахома немного отлегло от сердца — значит, Ярик ещё жив. Но почему он медлил и не подавал сигнал раньше?
Вслед за первой ракетой взвилась вторая, а затем и третья.
— Да ты что там, грибов объелся? — закричал Пахом, — Нахрена ты все ракеты разом запустил?
Быть может, он предупреждает меня об опасности?
Холодная неприятная мысль словно парализовала Пахома. Задумавшись над ней, он перестал вращать педали и дальше ехал лишь по инерции. Что если напавшие на стадо — это не монстры, а люди? Мало ли в степи бандитов и мародеров. Конечно, нужно быть последним идиотом, чтобы напасть на собственность клана листонош. Но в степи может случиться все что угодно.
Из ступора погонщика вывела грянувшая громкая музыка. Чей- то голос, под аккомпанемент ревущих гитар, запел на незнакомом погонщику языке.
No stop signs, speed limitNobody’s gonna slow me downLike a wheel, gonna spin itNobody’s gonna mess me round.Hey Satan, payed my duesPlaying in a rocking band.Hey Momma, look at me,I’m on my way to the promised land,I’m on the highway to hell,I’m on the highway to hell,Highway to hell.I’m on the highway to hell
Наконец, до Пахома дошло, что песня играет из динамика его рации. Похоже, что когда он убирал её обратно в рюкзак, погонщик просто забыл её выключить. Держа руль велосипеда одной рукой, вторую Пахом засунул в рюкзак и попытался на ощупь отыскать истошно верещащую рацию. Выполнить подобную задачу на полном ходу было непросто. Тогда погонщик отпустил руль и стал искать рацию двумя руками.
And I’m going down, all the way downHighway to hellI’m on the highway to hell,I’m on the highway to hell,I’m on the highway,I’m highway to hellHighway to hell!
Именно в этот момент на пути велосипедиста возник раненый брамин. У животного не хватало задней пары копыт и одной из голов. Обессиленное создание просто лежало на земле и безмолвно смотрело на приближающегося к ней велосипедиста. Лишь перед самым столкновением брамин протяжно замычал.
— Твою же!.. — только и успел крикнуть Пахом, врезаясь на полном ходу в истекающее кровью животное. Переднее колесо приняло форму знака бесконечности, руль и рама велосипеда едва заметно погнулись, но выдержали удар. А вот погонщик просто вылетел из седла и, совершив в полете несколько кувырков, с грохотом упал на твердую землю с противоположной от велосипеда стороны.
При ударе у Пахома клацнула челюсть, а перед глазами вспыхнули искры. Приземлился он относительно удачно, отделавшись несколькими ушибами, ссадинами и синяками. К его счастью, обошлось бес переломов. Но при этом он чувствовал, что его легкие словно уменьшились в два раза, и каждом вдох или выдох сопровождался сильной болью.
Погонщик не знал, сколько времени он вот так пролежал на земле, судорожно хватая ртом воздух. Боль накатывала на него волнами, проходя через все тело и словно циркулируя от затылка пальцам на ногах и обратно.
От удара стекла в гогглах покрылись трещинами. Пахом смотрел сквозь них на исчерченное причудливым узором небо и думал лишь об одном: кто же первым найдет его, раненого и не способного оказать маломальское сопротивление? Друзья или враги?
«Скорее всего, это будут птицы или змеи, — с некой безысходностью подумал Пахом, прежде чем изломанное небо над его головой не сменилось темным силуэтом. — А вот и смерть за тобою пришла, Пахоша...».
Но почему-то вместо того, чтобы вцепиться погонщику в горло или вонзиться в его тело ядовитыми зубами, нависший над ним силуэт заговорил:
— Копать-колотить, это же Пахом. И долго ты тут собираешься в пыли валяться?
***Штемпель, возглавлявший отряд новобранцев, оказался поблизости как никогда вовремя. Пахом не знал, какие дела обделывали в степи молодые листоноши, но был благодарен богам за то, что те привели их ему на выручку.
Пятеро юношей и девушка, восседавшие на горячих восьминогих скакунах, окружили распростершегося на земле погонщика. Руководивший ими ветеран по имени Штемпель с тревогой смотрел в след удаляющемуся стаду браминов и недовольно хмурил брови. Затем он обратился к склонившемуся над Пахомом юноше.
— Пошта, ну как он там, живой?
— Да жив вроде, — отозвался юноша, осторожно осматривая и ощупывая тело погонщика, — руки-ноги целы. Я его знаю, его Пахомом кличут. Один из погонщиков в Джанкое. Можешь говорить?
Последняя фраза предназначалась лежащему на земле. Тот попытался ответить, но вместо слов получались лишь слабые стоны и хрипы.
