Григорий Крячко - ШРАМ: ОБРЕТЕНИЕ АДА
— Слушаю, — сказал Комаров, садясь на стул. Бродяге он кивком показал на табуретку, но посетитель остался стоять.
— За Джину-то вас по голове не погладят, — вдруг заявил незнакомец. — Да и вообще дела у вас не ахти идут. Искренне сочувствую.
— Что вы себе позволяете? — возмутился моментально опешивший от такого начала беседы Комаров. Он рассчитывал вести разговор о покупке-продаже ценного и редкого артефакта, о найме на работу нового проводника (весть о гибели Шрама, скорее всего, уже раскатилась среди сталкеров и вызвала определенный резонанс о вакантном месте), в крайнем случае — о полезной информации. Но выслушивать дерзости от проходимца — пардон…
— Помочь вам хочу, — криво усмехнулся бродяга. Правда, от этой гримасы его лицо привлекательнее ничуть не стало.
— Каким же образом? — саркастично осведомился Комаров, — Экспедицию оживить?
— Нет. Мертвецов воскрешать я не умею, да и бесполезное это занятие. Скоро прибудет комиссия по расследованию обстоятельств гибели Павла и Джины, а в частности — кто именно туда их отправил накануне выброса. Соображаете? Сядете же, Геннадий Петрович. Как пить дать сядете.
— Сейчас я вызову охрану, — не выдержал ученый, — Вас под белы рученьки выведут с территории комплекса, и сюда больше вы никогда не попадете.
— Напугал ежика голой жопой, — фыркнул бродяга. — Я и сам уйду.
— Тогда уходите. Немедленно.
— Вот дурак… Я тебе собираюсь всерьез помочь, — бродяга уже перешел на фамильярное «ты», но возмущенный ученый этого не заметил, — А ты еще что-то шеперишься. Я бы на твоем месте хоть выслушал, о чем речь идет.
— Хорошо, — легко согласился Комаров, — Тогда выслушаю. Вы правы — надо быть справедливым.
Бродяга достал мятую пачку сигарет и, не спрашивая разрешения, закурил. Впрочем, тут же включилась автоматическая, настроенная за запах табачного дыма вентиляция, расположенная по всему комплексу. В комнате повеяло легким ветерком.
— Бежать тебе надо, — понизив голос до почти шепота, сказал бродяга.
— То есть как бежать? — удивился Комаров, — Куда?
— Я предлагаю тебе просто сменить место работы. Просто ты знаешь и умеешь то, что нужно кое-кому из очень серьезных людей в Зоне.
— О чем это…
— Все о том же. О том, чем именно занималась лаборатория Лебедева. А именно — проект 62.
По лицу Комарова внезапно прошла резкая судорога. Он закусил губу, чтобы справиться с собой, и ему это удалось. Ему вдруг стало душно, и он резко рванул воротник. Прохлада в комнате на миг обернулась мертвящим холодом. Вот уж никогда он не думал и не гадал, как и при каких обстоятельствах он вспомнит, вернее, ему напомнят о том, что он так старательно пытался забыть.
— Откуда вы раскопали эту информацию? Лебедев, Каланча, Суслов, Новиков, Карандин давно мертвы. Они погибли во время катастрофы, а потом Институт в темной долине исчез, там осталось просто огромное болото… — просипел Комаров, — О чем вообще может быть речь? Я просто ксенобиолог. Занимаюсь исследованиями фауны и флоры Зоны. Проект 62 — фикция, его нет и не было никогда, все материалы уничтожены…
— Не все. Например, работающий прототип установки «Пульс». Зачем ты врешь, ученый?
— «Пульс»… Сахаров говорил, что он был похищен из института… Вами?
— Не мной лично, — усмехнулся бродяга, — А моими работодателями. Я просто посредник. Лебедев и большая часть его соратников не погибли. Более того, они здесь, в Зоне. Главари группировки «Чистое небо», занимаются исследованиями, но идут своим путем и старательно шифруются — на то у них есть особые причины. Так вот, большая часть «проекта 62» сохранена и ждет своего развития. И только вы теперь сможете ей заняться.
— Я ничего не знаю об этом… Абсолютно. Я ушел из лаборатории Лебедева почти за год до катастрофы и занялся биологией, это моя вторая специальность. Такой вот курьез. Да я и не был никогда у руля этого проекта. Карандин и Новиков отвечали за технические стороны проекта.
— Они для нас уже недосягаемы.
Комаров сосредоточенно потер лоб. Мысли в голове путались, и эта каша бурлила, давила череп изнутри. Ученому казалось, что он сходит с ума.
— Мы предлагаем тебе, — медленно и очень спокойно заговорил бродяга, — Присоединиться к нам. Здесь ты уже попал в полную задницу, и даже если тебя не посадят, то ученым с мировым именем тебе не бывать. Я знаю, что ты любишь Зону, так вот, тебе представляется возможность, которой у тебя не будет нигде и никогда: ты получишь почти безграничные возможности для исследований. Материал, хорошее оборудование и много чего еще. Семьи у тебя нет, с родственниками теплых отношений — тоже. Что тебе делать там, за Периметром? Быть среди шакалов, которые именуют себя Федерацией Исследований? Да тебя разорвут в два счета. Ты не кабинетный работник и политик из тебя никакой, а из Зоны тебя скоро вышибут в два счета. Вот и думай о перспективах. Метлой махать ты не пойдешь, к станку на завод тоже. Твои мозги и знания пригодятся здесь. Но Зону тебе больше не покинуть. Никогда. Выбирай — или фактическая смерть как ученого там, или почти безграничное могущество как научного деятеля здесь.
— И куда же пойдут результаты моих исследований? — усмехнулся Комаров. — На завоевание Мира? У вас там что, второй Гитлер завелся? Простите, мне слабо верится в ваши слова. Вы же просто используете меня, как, простите, презерватив, и когда реанимируете «проект 62», просто выкинете. Точнее, пристрелите. Вы вообще знаете, что будет представлять из себя реализованный в жизнь проект? Представляете себе мощь этого оружия? Да мне же точно голову отрежут.
— Нет, зачем? — удивился бродяга, и снова смертью повеяло от его фигуры, — Такими людьми, как ты не разбрасываются. Повторяю: твои знания очень нужны. Реализуй их, пока не поздно.
— Чтобы убить Зону? — уже без тени сарказма спросил Комаров.
— Нет. Чтобы любой ценой спасти и защитить ее.
Комаров работал в лаборатории Лебедева несколько лет, и бродяга был прав, заявляя, что Геннадий Петрович много знает о том самом «проекте 62». Электромагнитная пушка, или, как ее называли между собой конструкторы, Пушка Гаусса обещала стать практически абсолютным оружием. Энергия последовательно активируемых могучих соленоидных катушек, расположенных по всей длине ствола, разгоняла снаряд до сумасшедшей скорости, почти сопоставимой со скоростью света. Вольфрамово-хромовые «пули» даже могли бы испариться от простого трения об воздух, если бы не создавали во время полета фактически вакуумную «бутылку» вокруг себя — это уже была непосредственно разработка самого Комарова, его «ноу-хау». Лебедев поручил ему эту задачу — и он решил ее, причем с полным успехом.
Проблема использования пушки заключалась еще и в том, что установка в подземной лаборатории во время испытаний пожирала океан энергии для питания могучих электромагнитов. Тот заряд электричества, который насыщал исполинские конденсаторы пушки, был сопоставим с полусуточными расходами небольшого городка, и вопрос стоял еще и в портативности установки. Целый «поселок» из трансформаторов и громоздкого оборудования обслуживания «проекта 62» занимал солидных размеров комплекс технических сооружений полигона.
Но тут, опять же по разработке самого Комарова, выход нашла Зона. А именно — ученые научились «выдаивать» необходимую энергию из артефактов «грави» и «батарейка», подвергая их резко меняющемуся в контрасте магнитному полю. Для его создания хватало и небольшого аккумулятора. Так работало реле-регулятор в автомобильных генераторах, подавая относительно небольшое напряжение на обмотку возбуждения генератора, чтобы он мог работать и выдавать ток в режиме самообслуживания.
Никто, кроме Комарова не знал подробностей его разработки. Лаборатория переживала тяжелые времена, и его «артефактная сборка», вынеся буквально пару испытаний в «полевых» условиях, отправилась на склад, а «проект 62» оказался временно заморожен, основные же усилия исследовательского сектора оказались брошены на запуск и отладку установки «Пульс». Комаров из-за этого поругался с Лебедевым, после чего их отношения обострились, и Геннадий Петрович подал в отставку. Дальше тропки Лебедева и Комарова разошлись, а разразившаяся вскоре Катастрофа оборвала их навсегда.
Экспериментальная установка, прототип «пушки Гаусса» так и осталась в подземном бункере лаборатории под Припятью, и Зона сама сделала те места недоступными для людей, окружив их гигантскими полями жутких ловушек, хищными тварями, рыщущими там, и убийственным радиационным фоном. Может, как потом не раз думал Комаров, это и к лучшему, природа сама позаботилась о том, чтобы отобрать у ребенка-человечества страшную игрушку. Не смогла спрятать от него тайну атомного оружия, так хоть секреты артефактов не достанется в руки. Люди ведь все великие тайны природы норовят обернуть не иначе как в оружие для уничтожения себе подобных и всего вокруг заодно.
