Степан Кулик - Операция «Рокировка»
— Чего у вас тут? — сонно зевая, высунулся из ближайших кустов Петров.
— Да вот, товарищ капитан, — едва сдерживая смех, пожаловался старлей. — Старшина Телегин пароль назвать не хочет. Я, правда, и сам его не знаю, но ведь положено.
— Совсем сдурели, — еще раз зевнул Виктор. — То командир за девками гоняется, теперь вы театр устроили. Поспать не дадут. А ты знаешь, что для окружающих нет ничего опаснее не выспавшегося сапера? Разве что — сапер с похмелья.
— Какие еще девки? — удивился Телегин.
— Откуда я знаю? — Виктор протер глаза. — Местная какая-то. По нашим следам шла. Вот командир ее и повязал. Теперь допрашивает. А она только краснеет и глазищами зыркает.
— Может, по-русски не понимает?
— Может, — согласился сапер. — Все, я спать. И только попробуйте разбудить зря!.. — капитан подумал, чем бы таким весомым пригрозить, и многозначительно закончил: — Растолкаю Пивоваренко, не обрадуетесь… Блин, проходной двор, а не отряд. Скоро гражданских больше чем бойцов будет…
— Русским не понравилось, что вы с паном Михалом нас сюда привели? — негромко спросил у кума Залевский.
— Не будь глупцом, — отмахнулся тот. — Понравилось, не понравилось… Я что, на смотрины вас привел. Говорят, девка к ним какая-то прибилась. По следу шла. И, кажется, я догадываюсь у кого из тутошних белоголовых* (*пол., - женщин) заноза в заднице… Пан Михал, идем к командиру. Я его мигом от лазутчицы избавлю.
— Само собою. Только и капитан прав, все-таки не в колхозе. Пан Куба, вы с сыном, пока здесь подождите.
— Как скажете, пан Михал, — старший Залевский присмотрел место поудобнее и опустился на землю с таким видом, словно готов был сидеть здесь хоть до зимы. Автомат положил чуть поодаль. Указал рукой рядом, и сын молча повиновался.
— Добро…
Телегин вопросительно посмотрел на Гусева, тот указал глазами направо. Как раз в ту сторону, куда уже двинулся проводник.
— Ты что же, сквозь листву видишь? — пошутил Телегин.
Проводник демонстративно понюхал воздух.
— После вчерашней ночи Баська еще долго хлебным духом пахнуть будет. Чистая сдоба, а не девка.
— Думаешь, это она?
— А некому больше, — пожал плечами поляк. — Смекаю так, что командир ей ваш приглянулся. Только и разговоров было о ее спасении русским. За самовольство следовало бы розг всыпать дурехе, но теперь от ее глупости польза может выйти.
— Детишек увести? — догадался старшина.
— В точку, — кивнул проводник. — Куба далеко от дома не пойдет. А Томусь тех лесов не знает. Мне возвращаться нельзя. И детей, когда швабов побьем, в лагере не оставишь… Вот и выходит, по всему — вовремя Баська влюбилась. О, а я что говорил? — Збышек остановился, давая Телегину поравняться. — Полюбуйся сам. Она, голубушка. Как намалеванная…
— Здравия желаю, товарищ капитан.
— Вернулись уже… — Малышев поднялся навстречу. — Хорошо. А то я тут лазутчицу изловил… — указал подбородком на сидящую возле дерева девушку. — Шпионила за нами. А поговорить не удается. По-русски она понимает не больше, чем я по-польски.
— Дядя Збышек! — вскочила та на ноги Бася. — Чего они на меня, как на врага глядят? Я же ничего плохого не сделала. Наоборот, помочь хочу!
— А кто же ты такая, если тайком подкрадываешься? — резонно заметил Збышек. — Настоящая шпиенка и есть. Сама приперлась или стрый Анджей прислал?
Девушка покраснела и опустила голову.
— Что она говорит?
— Говорит, что ее к вам командир отряда направил, — и глазом не моргнул проводник. — Вы двоих бойцов в отряде оставили… Вот он и решил, что справедливо будет вам тоже двоих взамен дать. Чтоб поровну, значит. Сразу не сообразил, вот Баське нас догонять и пришлось.
— Так прислал бы бойца. Зачем нам девушка?
— То есть? — удивился Збышек. — А в разведку сходить. Кто ж ее заподозрит? Баська! Сними платок!
От неожиданности та сдернула косынку с головы раньше чем успела удивиться… Косы у девушки оказались чистого пшеничного цвета.
— Вот. Убедились?..
Малышев только хмыкнул.
— Чего вы, дядька Збых? — заволновалась Баська, торопливо повязывая платок обратно. — Что вы ему сказали?
— Правду, детка. Одну только правду. Кто ж союзника обманывать станет?
— Какую еще правду?
— Ну, что ты влюбилась в красного командира по уши и готова за ним хоть на край света. А он попросил, чтоб ты волосы показала. Он темненьких не любит… Сама видела — из двух радисток, при себе белокурую оставил. Правда, товарищ капитан? — последнюю фразу Збых произнес по-русски. — Не будем ее обратно отсылать?
Малышев механически кивнул, а потом отрицательно помотал головой.
Кузьмич надул щеки и вытаращил глаза, едва сдерживая смех.
— Сдурел, черт старый?! — Баська взвилась на ноги, как взбешенная кошка. — Да как ты… Да чтоб я…
— Тихо, коза… — засмеялся Збышек. — Шучу. Хотя, судя по твоей ярости, в самое яблочко угадал. Ведь правда? — и не дожидаясь ответа, сам сменил тон. — Ладно-ладно, все. Успокойся. На самом деле я говорил, что это стрый тебя в подмогу прислал. Вон, хоть у пана Михала спроси… И не зыркай, не зыркай! Не пугай мне командира. Молодой он еще… Видишь, растерялся совсем. Никак не решит, что безопаснее: приголубить тебя или пристрелить сразу?..
— Старшина! — Малышеву надоело чувствовать себя дураком на чужом пиру. — Что за цирк?! Ну-ка угомони обоих. Беда с этими гражданскими. Война, не война — а им все хихоньки, да хахоньки. Скажи, если еще раз такое повторится, обоих из отряда выгоню. Независимо от важности!..
— Есть, угомонить… Ты бы, пан Збышек, и в самом деле… — укоризненно посмотрел на проводника Телегин. — Не в бирюльки играем. Ну и ты, дочка, не обижайся на нас. Беда вокруг, горе… Если совсем перестать улыбаться — душа истлеет. Теперь помолчите, оба. Или — в сторонку отойдите…
— Хорошо, — проводник взял девушку за руку и потащил за собою, что-то вполголоса выговаривая. Та только сопела в ответ.
— Андрей, разговор важный имеется…
— И чего ждешь? Выкладывай.
— Тут к нам еще одна делегация из местных…
— Совсем сдурели? — Малышев постучал себя по лбу. — Кузьмич, ну-ка дыхни…
— Погодь, командир. Дело действительно серьезное. Очень серьезное. Ты же меня не первый день знаешь.
— Серьезное, говоришь? — капитан устало вздохнул. — Ну, тогда излагай, старшина. Кратко, четко и по порядку. Чтоб не переспрашивать…
* * *— Так значит, жидовских и комиссарских детей они спасть не хотят?
Это высказывание командира отряда Армии Крайовой больнее всего задело Малышева. Как капитан не крепился, а заливающееся мертвенной бледностью лицо любимой, нет-нет да и вставало перед глазами офицера. И не было в нем умиротворения, а только обида и страх…
— Советские солдаты, наши жены и дети могут умирать на их земле, чтобы Польшу от фашистов освободить, а они себя для мирной жизни берегут. Без жидов и комиссаров… — прибавил зло. — Нет, ты ответь мне: чем тогда эти ваши патриоты лучше фрицев? Попрятались в лесах и ждут чья возьмет?
Наверняка Збышек нашел бы пару примеров, чтоб указать красному командиру на различия между немцами и польскими патриотами, а так же о том, что Красная армия Тухачевского творила всего двадцать лет тому, но решил не обострять. Да и какая в том польза. Мертвые сраму не знают… На войне разное случается. После многое спишется, еще больше забудется со временем, а что-то и проститься, но…
— Прошу прощения, пан… товарищ капитан, я тоже считаю, что отказывать детям в помощи грех. А что до земляков моих — Бог им судья. Ибо сказано, что каждому воздастся по заслугам. Только не ко времени разговор… мы уже на месте. Вон, просвет… — указал рукой. — Метров через десять на опушку выйдем, а там и лагерь.
Малышев остановился, хмуро поглядел на проводника, словно видел сейчас перед собой не его, а тех «лесных братьев», что бросили на произвол детей и кивнул.
— Согласен. Потом договорим… После войны. И спросим… У всех и за все спросим. По совести.
Немецкий солдат, отчаянно зевая, неторопливо брел вдоль колючей проволоки и время от времени останавливался протереть глаза. Погода менялась, или еще что-то, но спать бедняге Курту хотелось невыносимо… до смерти. Вот прямо здесь бы и улегся. Хоть на часок…
Курт в очередной раз протер глаза, проморгался от выступивших слез, поправил мозолящий плечо ремень винтовки и недоуменно уставился на человека, возникшего перед ним. Сигнал тревоги попытался пробиться сквозь сонный туман обволакивающий разум, но не успел.
Человек приложил палец к губам, произнес: «Тсс…», - а когда солдат кивнул, ударил его ножом в сердце. Сильно и точно. Курт умер не издав ни единого звука. Как уснул…
— А нас в войске учили, что часовых надо сзади снимать, — не удержался от замечания Збышек. — Зачем пан капитан на немца спереди попер? Он же мог тревогу поднять.