Виктор Тюрин - Странник

Другую пару коек занимали Дакрон и Франк. Дак, родом с севера, спокойный до флегматичности, был бродягой по складу характера, хотя происходил из семьи шахтеров во втором поколении. Не побоявшись бросить все, стал охотником, потом два года помогал фермеру, а когда надоело, приехал в город. Получил статус безработного, а с началом войны подался в солдаты. Франк Сиваша был недалеким, затюканным жизнью фермером. Приехав в город за закупками, загулял. Прокутив все деньги, почему-то решил, что единственным способом спастись от разъяренных родственников является армия. Самыми молодыми и совершенно зелеными в нашем отделении, решившими «стать сильными и мужественными, повидать другие миры», как написано на каждом рекламном плакате, украшающем стены вербовочных пунктов, были два друга Том и Крис. Оба из маленького фермерского поселка. Услышав по «голо» о войне и наборе, на следующий день, никому ничего не говоря, бросили работу и уехали в город, чтобы записаться в армию. Я их понимал, как никто другой, сам мечтал в свое время вырваться из запрограммированной жизни и посмотреть мир. Еще четверо были из Джорджтауна, городские. Такие же беглецы, как и я, только причины у нас были разные. Эти бежали кто от долгов, кто от полиции, кто от мести. Все они были с городского «дна», уличная шпана, привыкшая брать все нахрапом и утверждать себя силой. Первое время они пререкались с командирами отделений, но кулаки сержантов, отжимания на плацу до полного изнеможения и ночные кроссы их быстро сломали. А вот мне с командиром отделения крупно повезло. Он был любителем поговорить за жизнь, а еще большим охотником давать советы. Неплохой мужик, он спрашивал только по службе, да и то, по сравнению с другими командирами отделений, упор делал не на кулак, а на слово. Заместитель командира взвода, сержант Берг, был из когорты старых вояк, которым в детстве читали не сказки, а учебные пособия типа «Наставления молодому солдату». Дотошный и придирчивый, он изводил нас до слез, требуя от нас несения службы точно по уставу. Командир взвода, лейтенант фон Бак, выпускник военного училища прошлого года, являл собой занятную смесь из юнца, помешанного на героической романтике, и человека умного, честного, знающего свое дело. По молодости лет ему очень хотелось стать героем, и он, не стесняясь своего желания, открыто говорил нам об этом в своих выступлениях. Его краткие речи, которые он произносил каждое утро перед строем, были весьма эмоциональны и одновременно скучны до безобразия. Оратор из него был никакой, но он верил, что чем раньше разгорится в наших душах пламя патриотизма, тем легче нам будет идти с одной гранатой против трех танков. Подобные ситуации он неоднократно рассматривал в своих речах, искренне считая их оптимальными для проявления героизма, а мы, наоборот, считали подобную расстановку сил идиотизмом в квадрате. Но только между собой. Если раньше в казарме ради смеха цитировались заезженные фразы из комедийных сериалов, то теперь их место заняли выдержки из утренних речей лейтенанта.

Наш взвод готовили как резервный, на случай прямого вторжения врага. Каждое отделение представляло собой воинскую часть в миниатюре. Пехота – семь стрелков. Ими стали наши юнцы Том и Крис, три горожанина и фермер Франк. Огневую поддержку – пулемет и ручную ракетную установку – мы разделили с Толстяком. Я стал пулеметчиком, вторым номером взяв к себе Дака. К подобному выбору меня подтолкнул Толстяк, сказав, что беготни будет меньше, а шансов остаться в живых в бою больше, чем у простого стрелка. Сам Толстяк стал главной огневой мощью отделения. Вооруженный ручной ракетной установкой с тремя сменными кассетами и электронной системой наведения, он был способен поражать как наземные, так и низколетящие воздушные цели.

После того как нас разбили по специальностям, за каждым закрепили набор стандартной амуниции для ведения боя в полевых условиях. Шлем-сфера с лицевым щитком, стандартная разгрузка, гибкая броня второго класса, нож, боезапас, индивидуальная аптечка. Мы с Дакроном имели то же самое, только вместо штурмовых винтовок получили по пистолету на брата и пулемет. Один на двоих. Теперь наши ежедневные пятикилометровые кроссы мы бегали, нагрузив все это на себя. Время стрельбы в тире увеличилось втрое. К физической подготовке прибавилось прохождение полосы препятствий. С непривычки травмы посыпались на наш взвод, как из рога изобилия. Ссадины, порезы и ушибы насчитывались десятками, но в расчет шли только серьезные вывихи и растяжения, а тут еще сержант Берг ужесточил наказание для провинившихся: за промахи и просчеты одного теперь отвечало все отделение. В основном это были отжимания до седьмого пота, когда ломит спину и перед глазами начинает плыть. Практиковался также бег, но не на плацу, а на полосе препятствий. Даже я, до этого неплохо выносивший армейские будни, начал нехорошими словами вспоминать тот день, когда пришел на вербовочный пункт.

В конце второго месяца во взводе появился новый инструктор, ставший обучать нас обращению с гранатами, минами и прочими взрывными устройствами. Так в расписании наших практических занятий появился полигон. Еще через неделю – новый предмет и новый учитель. Этот вбивал в нас основы фортификации. Под его руководством мы рыли траншеи, строили укрытия и блиндажи. После его ухода начались занятия по тактике и стратегии боя в полевых условиях. Здесь доставалось каждому, но больше всех – стрелкам. Ведь недаром пехоту называют царицей полей. Когда я услышал расстояния в цифрах, которые они пробегали за день, мне стало нехорошо. Хотя, с другой стороны, нам с Даком тоже было несладко. Мы тоже бегали, ползали, ходили в атаку, отступали, прикрывая огнем воображаемое отделение. Стреляли из различных положений. Так же, как стрелки, тренировались в любую погоду. Как днем, так и ночью. Сержант-инструктор, руководивший нашей практикой, спокойный по характеру, но очень пунктуальный и въедливый, заставлял нас выполнять одно и то же действие, пока не приходил к выводу, что мы делаем все точно по правилам. Мы ползли, подкрадываясь к мнимому противнику или перебежками меняли место дислокации под воображаемым огнем врага, и все это сотни раз, до автоматизма. Хотя, по моему мнению, это его «правильно» получалось у нас уже на пятый раз, а не на пятнадцатый, как считал он, но, увы, я успел убедиться, что воинская служба предполагает массу бессмысленных автоматических действий. Такова ее специфика, и бороться с этим набором стандартов, пытаться что-либо изменить столь же бессмысленно, поэтому я и терпел, стиснув зубы. Последним пунктом учебы по специализации был короткий курс снайперской стрельбы с применением различной оптики и нескольких типов глушителей. Здесь, к удивлению сержанта, я сразу показал довольно неплохие результаты. Ведь всю свою жизнь я предпочитал думать своей головой, и когда вместо того, чтобы исполнять лающие приказы: «Выйти на позицию! Подавить огневую точку противника в квадрате четыре! Время пошло!» – мне дали возможность творчески подойти к делу, я сумел показать, на что способен человек с аналитическим складом ума, к тому же умеющий найти нестандартное решение.