Великокняжеский вояж - Олеся Шеллина
— Что так? Вроде бы Великий князь не требовал с вас бумаг, — Внуков снова протер шею. — Говорил, что со всех спросит, ежели результата не увидит, когда мимо поедет на обратном пути.
— Так-то оно так, — Арефьев нахмурился. — Вот только я не собираюсь отвечать перед Велики князем за всех. Должен я казне меньше, чем все остальные, просто болел в прошлом году шибко, запамятовал сказки налоговые подать, дурак старый. Вот я на себя школы цифирные, что в губернии нашей имеются, и взял на себя. Пожалел идиотов, которые век не расплатятся. А в остальном увольте. Я попросил Строгонова Сергея Григорьевича подсобить, письмецо хорошему архитектору написать, да к нам пригласить. И будет с меня. Думать надо было, прежде, чем такие коленца выписывать, — Арефьев покачал головой. — Так что вот тебе еще работа, не заскучаешь, — и купец не выдержал и хохотнул. — Только вот, кто крамолу искать будет, ежели ты, Борис Егорыч, будешь, что ястреб тот над слугами нерадивыми государыни нашей парить?
— Так ведь, то, что казна неполная из-за таких вот нерадивых, и есть самая большая крамола, — внезапно в разговор вмешался Ушаков, который в это время перебирал лежащие на столе у своего подчиненного бумаги. — Так что, Борис Егорыч не переживай шибко, своим делом ты занят, как есть своим. А тебя коли все, Алексей Григорьевич, то мы тебя не удерживаем боле, в колодки не суем, на плаху не тащим... пока не тащим, — Арефьев вздрогнул и посмотрел прямо в холодные глаза шефа Тайной канцелярии. Не зря, ох не зря его именем пугают непослушных детишек, промелькнуло у купца в голове, и он быстренько откланялся.
Дверь за Арефьевым закрылась, и Внуков вопросительно посмотрел на Ушакова.
— Что-то еще случилось, Андрей Иванович? — наконец, нарушил он молчание, во время которого Ушаков продолжал увлеченно перебирать бумаги, не обращая на подчиненного внимания.
— Нет, не случилось, — ответил Ушаков и оторвал взгляд от бумаг. — Но может случиться. Его высочество справедливо опасается за жизнь Якубина. Слишком прыткий молодой человек, слишком увлеченный. Вот только многие жители Тверской губернии могут все свои беды настоящие и мнимые связать с ним, а также решиться на всякое. Лихих людей полно в России, за всеми не уследишь.
— И, что же мне делать? — Внуков вздохнул. Если уж он считает этого Якубина виновным в том шорохе, который произошел в их тихом болоте, то что с других взять?
— Охранять, по мере сил. А также донести до особо горячих голов, что Великий князь весьма заинтересован в этом человеке. Намедни его высочество сам мне говорил о том, что посмотрит на обратном пути, как поставлена работа, да, пожалуй, и заберет Якубина с собой. Ему же государыня на свадьбу подарок сделал, полностью наладить такое вот цифирное образование по всей Российской империи. Только как это сделать, его высочество пока не представляет. Нет, прожекты разные у него есть, включая и указ еще дедовский, который, как оказалось никто и не думал отменять, а вот человека, который за дело возьмется, нет. И тут такой подарок в виде этого Якубина. Так что, сам понимаешь, с тебя с первого башку снимут, ежели с Семеном что-то непоправимое произойдет, — Ушаков подошел к Внукову, похлопал его по плечу и вышел из кабинета, оставив Тверское подразделение Тайной канцелярии наслаждаться упавшей на нее грудой серьезной и ответственной работы.
***
Андреян Семенов, Семен Петров и Фома Козин сидели в питейном доме последнего за столом и мрачно разглядывали стоящие перед ними кружки с пивом.
— Ну не мог мальчишка сам до такого додуматься, просто не мог, вот, помяните мое слово, кто-то из свиты его науськал, — Петров ударил ладонью по столу так, что кружки подпрыгнули и немного пива выплеснулось на деревянную столешницу.
— Конечно, не мог, — поддержал его Семенов, а Козин лишь укоризненно посмотрел на приятелей, которые не следили за тем, что они делали и проливали отличное пиво. — Так у него в свите вон какие волкодавы отираются, один Ушаков чего стоит, — при произнесении имени главы Тайной канцелярии все трое невольно поежились. — Только кум давеча писал, что в Новгороде так же было, да не так. Особенно школ касаемо. Про указ этот уже и не помнил никто, это Якубин, сукин сын, откуда-то выполз. Он же все ходил, просил школу не закрывать и отроков в обучение к нему присылать, что даже денег брать не хотел за то, что детей учит.
— Это точно, мы-то его все блаженным считали, а он вон оно как оказалось. Пробиться к Великому князю сумел, кума бает, что почти под брюхом коня графа Румянцева пролез, окаянный. Да и давай Петру Федоровичу в уши заливать. А тот-то сам еще отрок несмышленый, вот и повелся на указ, что дед его собственноручно писал, — Козин отхлебнул пива.
— Так то школа, ее вон Арефьев на поруки взял. А остальное? Нет, это другой кто-то постарался, — протянул Семенов. — Ушаков, или Воронцов, а может быть этот учитель княжий, как там его... о, Штелин. То-то мне его рожа не понравилась, Остермана напоминает, — и купец сплюнул. — Так что делать-то будем?
— А что нам остается? — Петров вздохнул. — Не сами же они придумали в нашем грязном белье копаться. Ясно же, что государыня их в свиту великокняжескую определила. Все-таки отцовская кровь взыграла, да и Великого князя как того кутенка натаскивать вздумала. Как бы беды не случилось.
— Сплюнь, не каркай, — Козин перекрестился. — А то накличешь еще чего-нибудь.
— Да, поговаривают люди, — Семенов наклонился так, чтобы его слов, кроме приятелей никто больше не расслышал. Хоть и в пустом зале они сидели, закрыл питейную Козин на сегодня, а все равно боязно. Не зря же Ушаков здесь в Твери Тайную канцелярию организовал, совсем как в столице. — Говорят, что Иван Антонович жив еще и только и ждет горемычный, когда люди верные придут и освободят его, да на престол заново вознесут.
Трое злостных неплательщика налогов переглянулись между собой и принялись усиленно пить пиво, задумавшись каждый о своем.
***
Я поднял голову и посмотрел на входящую
