Трудоустройство - Вадим Александрович Оришин
«Интересный приём. Удар наносить не обязательно, достаточно касания. Энергии придаётся определённая конфигурация, в момент касания происходит… Магия. Как и раньше, эффект от физического явления без самого явления. В зависимости от вложенной силы эффект сродни удару условно неразрушимого объекта с передачей кинетической энергии,» — тут же дал справку Зевс. — «Для обычных практиков нанесение „удара“ обязательно. Удар кулаком создаёт физическое явление, а сила практика подменяет эффект от удара. При попытке использовать эту магию при касании требуется дополнительная концентрация, которую не заменить тренировкой приёма. Иначе говоря, без спутника в голове, вроде меня, удар кулаком обязателен.»
Совмещать объяснение Любы с объяснением Зевса было забавно. Иван с готовностью кивнул:
— Так. И что нужно делать? — с искренним энтузиазмом спросил мужчина.
«А если приложить кинетическую энергию к себе и направить её вверх?» — спросил Иван уже своего спутника.
«Идея очевидная,» — отозвался Зевс. — «И невыполнимая. Функциональная структура ограничивает максимальное количество прикладываемой энергии. И на самого себя её не применить, другая природа. В вашем мире магия жёстко разделена, есть то, что действует на самого практика, и то, что действует на окружающие объекты».
— Повторяй за мной, — начала объяснение Люба. — Это будет не сильно сложнее трюка с ложкой.
Как и в прошлый раз она приказала прислушиваться к меридианам, повторяя определённые движения, проговаривая мантры и концентрируясь на правильных вещах, мыслях, ассоциациях или эмоциях. Несколько топорная система, но сейчас это был единственный известный способ передачи техник от учителя ученику. Ученик вызывал у себя правильный набор ощущений, а затем повторял их, пока не научится воспроизводить технику без костылей. Зевс мог бы повторить технику уже через несколько минут, но приходилось изображать процесс.
И Иван приступил к «обучению».
Глава 16
Кулак Ивана врезался в жёсткий блок, не заставив Любу даже пошатнуться. Тем не менее выполнение она оценила высоко:
— Ты почти освоился, — признала женщина. — Великолепный результат. У моих девочек на это обычно уходит несколько дней, а никак не несколько часов.
— Ты отлично объясняешь, — вернул похвалу Иван.
Люба хмыкнула:
— Ой, не скромничай, льстец. Я сначала не поняла, что может дать пара месяцев занятий, да ещё и нерегулярных, но теперь… Теперь я понимаю, чего можно достичь, с такой-то результативностью, — она изучала Ивана очень внимательным взглядом, в котором, помимо прочего, угадывался и вполне конкретный интерес.
— Ещё один приём, пока так хорошо идёт? — спросил мужчина улыбаясь.
Любовь покачала головой:
— Нет. Ты хоть и великолепный ученик, но мои девочки меня сегодня уже основательно выжали. Я, как видишь, — женщина указала на свой внешний вид, — рассчитывала провести сегодня вечер несколько иным образом.
Здесь Бобров вынужден был согласиться:
— Вижу. И в эти планы явно входила громкая музыка, алкоголь, возможно, танцы.
Любовь рассмеялась.
— Нет, танцую я ужасно, но в остальном… Отрицать не буду, ты близок к истине. На что-то подобное я и рассчитывала. Не хватает только кого-нибудь для хорошей компании.
Такие намёки пропускать было нельзя.
— Мне как раз известен один мужчина, практически незнакомый со злачными местами Москвы, — улыбнулся Иван. — Люба, окажите мне честь. Покажите, где сегодня отдыхают лучшие люди города.
Женщина кокетливо улыбнулась.
— Ох, не знаю, где отдыхают лучшие, чемпион, но я точно знаю кое-что о злачных местах.
— Веди! Сегодня я угощаю! — обрадовал инструктора Иван.
Любовь владела ярко-жёлтым спорткаром, отдалённо напоминавшим молнию Петра. Обойдя болид сзади, можно было увидеть шильдик «Молния», обведённый буквой «С».
— Модель спорт, лимитированная. Разбираешься в этом?
Иван хмыкнул:
— Скажу тебе тоже, что сказал своему другу, тоже счастливому владельцу Молнии, только обычной. В империи не умеют делать три вещи.
Любовь заинтересовалась:
— Это какие же?
— Пиво, дороги и машины, — развёл руками Бобров.
Женщина мелодично рассмеялась.
— Ты прав, насчёт машин так точно. До неё у меня была Murciélago две тысячи седьмого года. И знаешь, небо и земля, хотя эта малышка, — Любовь погладила Молнию. — Пожалуй, лучший спорткар, что у нас делали.
— Я больше по немцам, — признался Иван, забираясь на пассажирское сидение, — и там тоже всё заметно интереснее. А главный аргумент, против которого моему другу нечего было возразить…
Любовь села за руль и, прежде чем вставить ключ зажигания, вопросительно посмотрела на мужчину. Иван же очень выразительно огляделся в салоне.
— Совершенно не подходит для того, чтобы катать девушек.
Улыбка Любы показала, что второй смысл слова «катать» от неё не укрылся.
— Поехали, чемпион. Прокачу тебя, — она также обыграла этот глагол, вызвав у Ивана понимающую улыбку.
Уже через полчаса они сидели в неожиданно уютном ресторанчике. Впрочем, подумав, Иван признал, что уют был вполне ожидаем. Люба специально выбрала место, в котором они смогут поговорить. Отдельные столики, огороженные друг от друга где ширмами, где аквариумом, где цветами. А музыка создаёт фон, делающий разговоры личными, почти интимными.
— Утоли моё любопытство, чемпион, — попросила Любовь.
Они уже заказали выпивки и закуски, а Иван закуривал сигарету.
— Если это не государственная тайна, — кивнул Бобров.
— Иван — настоящее имя?
Мужчина рассмеялся, кивнув:
— Да, настоящее. Как меня будут звать через полгода — не знаю, лишь бы не John Doe. Но сейчас никакого обмана, я абсолютно честен, — убрав пачку сигарет в куртку, Иван сосредоточил внимание на даме. — А ты? Почему-то мне кажется, что в паспорте у тебя стоит Любава.
Собеседница с улыбкой поморщилась.
— Проницательно. Да, при рождении меня нарекли Любавой, уже потом, выпрыгнув из родительского гнезда, я поняла, что немного выпадаю из своего времени. Так что в паспорте стоит всё же Любовь. Потому что для подопечных я Любовь Никитовна, строгая, но интересная наставница. А не Любава Никитична, добрая бабушка с корзинкой пирожков.
Посмеялись.
— Странно, насколько я помню, — Иван задумался, вспоминая, — в имперских лицеях большие заморочки с личной жизнью учителей. Блюсти облик уважаемого человека…
Люба кивнула:
— Да, понимаю, о чём ты. Меня печальная участь сия миновала. Формально я не учитель. Поэтому, — женщина подняла бокал с победным видом, — могу себе позволить аморальное поведение за пределами учебного заведения. В разумных пределах, конечно.
Иван с улыбкой поднял свой бокал:
— Тост. За соблюдение морального облика. Сегодня никто не увидит нас с дурной стороны, — и, улыбнувшись ещё шире, добавил. — Потому что мы хорошо спрячемся.
— Такой тост я поддержу.
Вино оказалось вполне приятным, но наслаждение напитком нисколько не сочеталась с желаниями Ивана.
— Слушай. Мы два практика высокого
