Лин Картер - Поиски Каджи
Следом за всадницей бежал волк, но он тоже очень устал. Его язык свешивался между открытыми челюстями, он задыхался. Его пышный хвост волочился по пыли. Но он старался держаться рядом с хозяйкой. Словно плавно скользящий призрак, волк скользил за всадницей безмолвной серой тенью. И его святящиеся глаза мерцали во тьме.
Девушка повернула на древнюю дорогу, которая неспешно поднималась к перевалу, змеясь между округлыми холмами. Мерин двигался медленно, тяжело. На его шкуре выступила пена. Тьюра тоже устала. Ее кости болели от того, что она слишком много времени провела в седле, но она не желала отдыхать… по крайней мере, не в этих краях.
За перевалом на восток до самого края мира вытянулась долина. Спустилась ночь, и первая из Семи Лун Гуизанга робко высунулась из-за горизонта, окруженная тусклым опаловым мерцанием.
Тьюра разбила лагерь у подножия холмов за горным хребтом, вьющимся серпантином. Она наломала сухих мертвых кустов и запалила их, использовав Слово, которое еще в детстве у себя на родне узнала от Белых Ведьм. В плетенной корзине, притороченной к седлу ее серого мерина, хранилась еда, которой хватило бы на много дней: сухое мясо, вонючий зеленый сыр, черный грубый хлеб и сильное темное вино из меда, имевшее вкус забытого лета.
Кутаясь в отделанный бахромой плащ с капюшоном, как можно ближе придвинувшись к костру, чтобы согреться, Тьюра пожевала хлеб и сыр, разделив кусок мяса с серым волком — Базаном. За ее спиной прилег теплый и тяжело дышащий мерин. Он хрустел, пережевывая свою порцию овса.
В Чемедисе Тьюра из предосторожности пополнила свои запасы и потому была готова к неожиданному отбытию. Она знала, как хитер и быстр Шамад Самозванец. Трижды он ускользал от нее. Бывший Пророк в Маске обладал талантом неожиданно ускользать из центра событий, и Тьюра решила, что никогда больше не даст поймать себя врасплох.
Закончив свой грубый ужин, девушка откинулась на бедро мерина и вытянула усталые ноги, потягивая медвяное вино. Мысли о Шамаде быстро переметнулись на Каджи. Тьюра могла только гадать, что стало с ним. Она отлично помнила молодого варвара, его чистые, бесстрашные голубые глаза, гриву ярко-желтых волос, теплый тенор, морщинки в уголках его глаз, когда он усмехался, звук его смеха. Теперь Тьюра выглядела печальной. Девушка вспоминала тот день, когда Каджи пришел ей на выручку там, на равнинах, когда они сражались против шакалов под завывающими ударами метели… Как яростно сражался молодой кочевник с вероломными грабителями-цыганами…
Взгляд ее блуждал где-то вдали — Тьюра размышляла, сидя лицом к потрескивающему маленькому костру.
Каджи… Каджи!
Она вспомнила, как он, находясь на грани жизни и смерти, без движения лежал на одеялах, когда она сидела возле него там, в пещере, и только ее колдовское искусство мешало молодому кочевнику перейти в страну теней. Стараясь быть бесстрастной, она касалась его тела руками, мыла его, в то время как юноша лежал совершенно беспомощный, бредящий… Ее обеты, о которых она помнила, обхаживая молодого воина, там, в тесной пещере, и холодная негостеприимность зимы… но она была очень молода, она была женщиной и не могла не думать о сильном молодом юноше, не могла закрыть для него свое сердце, не вспоминать его прекрасное мускулистое тело.
Сейчас она думала о Каджи со странной смесью нежности и непреклонного гнева, вспоминая, как он подстегнул ее осторожные, робкие попытки сблизиться. Она уже готова была нарушить свои обеты и позволить ему думать о ней, как мужчина думает о женщине… Но ведь он не приносил клятв сдерживать себя! Между тем он холодно и без интереса отнесся к ней… Каджи!
Разгоревшись в ее сердце, эти мысли так заняли внимание девушки, что она не заметила, как внезапно напрягся лежавший рядом с ней Базан. Неожиданно в воздухе повисла напряженная тишина. Потом серый волк зарычал. Тьюра подняла взор и уставилась в холодные, свирепые глаза, которые смотрели на нее из ночной тьмы.
Глава 2
Пленница
Он все запаковал, приготовил и собирался ехать дальше. В спешке Шамад жалел даже о самых маленьких интервалах времени, которые беглецы теряли, тратя их на отдых, еду или уход за лошадьми. Сейчас он ходил туда-сюда возле маленького костра, в нетерпении хлеща плеткой по голенищам своих сапог. Потом он повернул свое равнодушно-прекрасное лицо в сторону пустыни, словно заметил во тьме какое-то движение.
Бегство стало частью его жизни, но скоро, очень скоро он перестанет быть беглецом. Шамад улыбнулся и застыл, словно обдумывая свое золотое будущее. От тика задергался уголок его рта, и напряженные морщинки появились в уголках глаз. У него был взгляд безумца, трусливого расточителя, разрушителя. Дикий взгляд добавлял трагической красоты его совершенному лицу, являя с ним полный контраст. Когда он стоял неподвижно, казалось, что все его тело напряжено перед броском.
— Господин?
Низкий шипящий голос донесся из темных теней, собравшихся по другую сторону походного костра. Шамад прорычал проклятие, бросив измученный взгляд туда, откуда донесся голос, но потом присмотрелся внимательнее, разглядев то, что принес его раб.
Человекодракон преклонил колено и положил тело Тьюры на песок. Ее лицо побледнело, мускулы напряглись, и от этого лицо казалось алебастровой маской. Густые волосы, разметавшись, искрились в свете пламени костра. Шамад едва сдержал готовое было вырваться ругательство и стал внимательно разглядывать девушку, которая была то ли мертва, то ли находилась без сознания.
Замог привел и ее коня. Мерин нервно поводил глазами, фыркал и рвался, пытаясь вырвать поводья из руки человекообразной твари. Возможно, мерин чуял змеиный запах чудовищной рептилии.
Шамад еще раз оглядел девушку, и взгляд его остановился на ее совершенных молодых грудях. Они медленно поднимались, натягивая ткань туники, и опадали — девушка дышала ровно. Значит, она жива.
Потом самозванец отрывисто спросил человека-дракона:
— Где?
— В холмах… Недалеко… Позади. Там еще был то ли пес, то ли волк, но он испугался и скрылся в ночи, — медленно ответил чешуйчатый воин.
Самозванец усмехнулся:
— А что слышно о юном воине и старом колдуне?
Замог пожал широкими плечами. Отсветы пламени сверкали на его чешуе. Его тело напоминало змеиное, но чешуйки были другого размера и текстуры. Те, что располагались на спине, плечах и верхней части груди, напоминали широкие костяные пластины, грубые и толстые. Но на лице, животе и горле размером они не превышали зернышко.
— Нет никаких признаков их присутствия. Нет следов на песке. Вряд ли они ехали вместе с этой девицей. Хотелось бы мне убить ту собаку…
— Я хочу, чтобы ты пошел и отыскал мальчишку и старика, — холодно объявил Шамад. — Они поступили не так, как я полагал, но, в любом случае, они совершили ошибку, оставив девчонку. Странно, что пес не набросился на тебя.
Тупоносое лицо оставалось непроницаемым. Алые глаза твари были совершенно нечеловеческими, они горели во тьме.
— Собаки не любят меня, — медленно пробормотал он. — Что-то во мне пугает их до ужаса…
— Твой запах, я надеюсь, — беззаботно сказал Шамад. — Ладно, по крайней мере ты, сообразил привести лошадь. Мы погрузим на нее наши пожитки, да и провизия, которую запасла эта девушка, придется кстати… А что же делать с ней самой?
Человекодракон вновь пожал плечами и широко развел руки, заканчивавшиеся огромными тупыми когтями.
— Когда она увидела меня, ее словно парализовало. Я думаю, от страха. Потом я ударил ее в основание черепа, и она упала. Ударил я, потому что боялся, что она может закричать и предупредить остальных. Только потом я обнаружил, что поблизости никого нет. Я не убивал ее…
Шамад слабо улыбнулся.
— Ты недоделал дело! Или я вновь должен заставить тебя страдать от боли, как в тот раз, когда ты убил старого дворянина для того, чтобы забрать у него ключи. Помнишь, как я привязал тебя к шесту и познакомил с горящими углями?
Взгляд чудовища ни о чем не говорил, выглядело оно потупившимся.
— Я помню, — прозвучал мрачный и безжизненный ответ.
— Очень хорошо, не забывай, и не причиняй больше вреда этой девушке. Мы возьмем ее с собой.
Замог неуклюже пошевелился.
— Зачем нам она? — осведомился он.
Шамад рассмеялся.
— Не ты нуждаешься в ней, а — я! Уже много недель у меня не было женщины. К тому же, если другие преследователи поймают нас, мы сможем использовать ее как заложницу. Юный варвар в сердце рыцарь и дворянин… Я думаю, ему не понравится наблюдать за тем, как с помощью горящих углей я проделываю с девушкой то же, что в свое время проделывал с тобой. Думаю, он сложит свой меч и сдастся в плен, чтобы только она не испытывала такой боли. Потом ты убьешь его… И при этом можешь не торопиться!
