Владимир Михайлов - Королевы Маргины
Вот так размышлял Лен Казус, медленно шагая по выключенному на ночь тротуару Двадцать первой просеки, на которой морг и располагался. И негде преклонить усталую голову. Так, чтобы было тихо и спокойно. И это в собственном городе, господа, и не кому-нибудь, а человеку, денно и нощно заботившемуся о сохранении спокойствия этого поселения. О времена, о нравы, а точнее – их отсутствие. Что же в конце концов – под мостом ночевать, что ли? На вокзал идти? Так и там, и там сейчас полно народу, и среди них найдутся такие, что тебя быстро опознают, вспомнят старые обиды… Нет, даже и такой вариант не проходит. Да неужели и впрямь деваться некуда?
Было куда деваться, было. И с самого начала Лен Казус это отлично знал. А все возмущения и причитания лишь для того служили, чтобы уговорить самого себя этим местечком воспользоваться. Надежным и безопасным вроде бы. Где тепло, светло и мухи не кусают. И наверняка найдется, что поесть. И худо-бедно, кое-как, но все же обновить повязку. Выздоровление идет во все лопатки, но все же дырка ощущается. Надо подстраховаться.
Ах ты, доктор Мак, целитель мертвых. «Пуля свернула – неизвестно, отчего». Тебе и не должно быть известно. Говорят: кто много знает, скоро состарится. Врут. Не состарится. Умрет молодым. А ты живи. Нам на радость.
Так. Теперь – осторожно. Сканируем окрестности. Нет, об этом местечке они не подумали. Еще. Тишина, люди спят, никто не наблюдает, не подкарауливает. Подъезд. Открыли. Холл. Мимо лифтов – к лестнице. Привычно-бесшумными шагами. Высоко, черт. И есть некоторая растренированность. Леность, друг Казус, мать всех пороков? Опять вранье. Не мать, а их шлюха.
Мать так не ублажают, как мы – свою лень. Дышать тихо. Ну вот, пришли. Слушаем. Слушаем. Слушаем. Все спокойно. Привычный замок. Все в порядке, господа. Вызнаватель Казус вновь прибыл на место преступления – убийства известного Рика Нагора и своего собственного. Света не зажигать. Как хорошо-то, Господи, – тепло, сухо. Но тесновато. От чего? От вопросов. Вот сейчас мы, пожалуй, ими и займемся. Сначала – аптечка. Потом – кухня. Далее – везде…
2
Неро, ночь и раннее утро 14 меркурия
В большом городе никогда не бывает так, чтобы только один-единственный человек бродил по ночным улицам в поисках крова, еды и мало ли еще чего. Таких всегда оказывается некоторое множество. И ночь, о которой идет разговор, не была исключением из этого правила.
Во всяком случае, неподалеку от дома, в котором Лен Казус нашел – или думал, что нашел, – убежище для себя, внимательный наблюдатель, находись он в тех местах, наверняка заметил бы и еще одного человека, медленно продвигавшегося по улице, точнее – по все той же Фиолетовой просеке, почти точно по следам бывшего вызнавателя. Шел он, почти прижимаясь к стенам домов, приближаясь к очередному уличному фонарю – убыстрял шаг, стремясь, похоже, побыстрее миновать освещенное место, потом чуть ли не останавливался, внимательно прислушиваясь. Однажды, когда впереди послышался звук приближавшихся шагов, бесприютный полуночник заторопился, чтобы побыстрее добраться до одного из окаймляющих проезжую часть деревьев, прижался к стволу, как бы растворившись в густой темноте, образованной листвой, и стоял так, не шевелясь и даже, кажется, не дыша – пока встречный не миновал опасной зоны и шаги его не стихли в отдалении. Лишь убедившись в том, что он по-прежнему остается недоступным для чужих взглядов, неизвестный отделился от дерева и двинулся дальше – все так же осторожно. Такое поведение заставляет заподозрить человека то ли в каких-то неблаговидных намерениях, то ли в некотором уже совершенном преступлении; последнее кажется нам близким к истине.
Трудно сказать, как долго бы еще ему удалось оставаться незамеченным, будь то место, куда он, видимо, стремился попасть, достаточно далеко. Однако оказалось, что от того самого дерева до цели оставалось всего-то буквально два шага. Их удалось преодолеть без помех, в последний раз внимательно оглядеться и прислушаться, подняться по немногим ступеням подъезда, уже держа наготове ключ, затем этим ключом бесшумно отпереть входную дверь, так же тихо затворить ее за собой; пересечь холл – не по прямой, а прижимаясь к стенам так, чтобы не попасть в поле зрения контрольных камер, чье расположение было пришедшему, как видно, хорошо известно; затем достигнуть лестницы и подняться по ней, все с теми же предосторожностями, которые, к счастью, оказались излишними.
То ли в последние мгновения проделанного пути осторожность все-таки изменила ему (как оно нередко и бывает: человек начинает чувствовать себя в безопасности на миг-другой раньше, чем следовало бы – и совершает непоправимую ошибку), то ли действительно с того места, в котором пришелец остановился в последний раз, и в самом деле невозможно было уловить хоть какой-то посторонний звук – так или иначе, обстановку в том месте, куда человек, видимо, очень стремился попасть, он оценил неверно – как вполне благоприятную. И уже не колеблясь, воспользовался другим ключом, медленно отпер замок, отворил дверь, вошел, затворил и запер за собой дверь и, уже не так заботясь о сохранении тишины, двинулся по коридору – уверенно, хотя и не зажигая света; видимо, топография этого жилища была ему хорошо знакома. Миновав две двери, у третьей остановился, снова прислушался – но уже не столь внимательно, скорее, как говорится, для очистки совести, – нажал на ручку, отворил дверь и вошел в помещение, обстановка которого указывала на то, что это был кабинет. Опять-таки в полной темноте, привычно избегая столкновения с мебелью, посетитель направился в правый дальний от двери угол комнаты, остановился, вытянул перед собой руки и наложил обе ладони на стену – так, что могло показаться (будь там кто-то посторонний), что человек этот намеревался с силой нажать на стену, чтобы просто обрушить ее неизвестно зачем. Может быть, просто от избытка сил. Но стена, как и следовало ожидать, устояла. Впрочем, не совсем. То есть упасть она не упала, но вдруг разъехалась в стороны, открывая проход – неширокий, но вполне достаточный для проникновения человека в находившееся по ту сторону стены помещение, другого входа-выхода больше не имевшее.
Человек вошел.
3
Неро, ночь и раннее утро 14 меркурия
Оказавшись вновь на месте преступления, которое Лен Казус все еще намеревался расследовать, бывший вызнаватель сразу же стал предпринимать какие-то действия. Хотя, безусловно, чувствовал необходимость перевести дух, расслабиться, успокоиться – потому что как ни старался он держать нервы в узде, но все же такие происшествия, как собственная гибель, воскрешение, а кроме них – ясно ощутимая опасность и необходимость как можно точнее продумать предстоящие действия, – все это требовало дать себе передохнуть, да и рана просила того же. Поэтому, кое-как наложив новую повязку на оба пулевых отверстия и задав себе программу выздоровления, Казус сделал то, что и хотел: в кабинете Нагора попробовал добиться того, что не удалось людям, искавшим по горячим следам. А именно – сквозь преграды пробиться к информации, какую хранил в себе компьютер покойного президента «Маргина Гравин».
Это удалось не сразу, но в конце концов Лен Казус получил возможность заглянуть в хранилище секретов. Но был, в общем, разочарован: по беглому ознакомлению, там не содержалось ничего, что могло бы пролить свет на совершенное убийство. Хотя… Хотя вот этот документ, пожалуй, может оказаться с ним непосредственно связанным.
Документом этим оказалось завещание Рика Нагора, свежее, датированное позавчерашним днем. И в этом документе Нагор оставлял все, что у него вообще было – деньги, акции, недвижимость, – одному человеку: законной супруге Зоре Мель. Вот, значит, как: законной супруге. Интересно…
Очень интересной показалась не обязательная, но зачем-то вошедшая в текст фраза: «Она – единственный человек, знающий, как всем этим следует распорядиться».
Интересно, да. Что же – получив желаемое, она сразу же решила вступить в права наследования – поторопить события? Да вряд ли: для этого надо быть просто патологической дурой. Или все-таки?
Но на большее сейчас уже не осталось сил: необходимо было хоть немного отдохнуть.
Для этого Лен Казус воспользовался одной из гостевых спален, где лег, не раздеваясь, поверх покрывала и замер в неподвижности. Скорее даже не лег, но прилег, готовый в любой миг вернуться к действию и заранее уверенный в том, что уснуть он не сможет: достаточно долго, по его ощущениям, он пролежал в беспамятстве, едва ли не в состоянии клинической смерти, и потому возникло предположение, что теперь на какое-то время в нем сохранится страх перед сном, как перед моделью небытия. Нервы, однако, оказались крепче, чем Лен предполагал, а может быть, сил и энергии израсходовалось больше, чем он рассчитывал – и вместо того, чтобы размышлять над планами, он как-то незаметно уснул, даже не успев назначить себе время, когда следовало бы проснуться. Лежа на спине, дышал он во сне совершенно бесшумно, на что способны лишь немногие люди. Так что если жилье это и прослушивалось, обнаружить его присутствие тут было бы весьма затруднительно.
