Александр Шакилов - Осторожно! Мины!
Махэо, о чем он думает?! Надо выбраться отсюда, найти Лизу!
Рядом с навесом – беседкой – всего в пяти шагах влажно блестели две полосы металла, исчезающие в вечернем полумраке, что вправо посмотри, что влево. Короче говоря, не видно, где эти полосы заканчиваются. Значит, бесконечные? Как дождь? Уголь Медведя говорил, что такие полосы называются рельсами и никто не знает, зачем они нужны, мол, древние, и те не ведали, куда уж така…
А над рельсами – провода. Тоже исчезающие в бесконечности.
Холодно. Пар изо рта. Изморось каплями срывается с проводов. Стас затеял было приседания, чтобы согреться чуток, но в коленях трещало, и пальцы еще…
Безнадега. И табун жеребцов на скудном лугу.
Стас запел:
Мои черные горы,по которым я бродил,опустели теперь —моя землязолотых трав,в которых я бродил.Мои черные горы остались позади.Мои белые вершины остались позади.Вся моя сила осталась позади.Из моего большого племения остался один.Мои озера,в которых я ловил рыбу,остались позади.Я больше не увижу их.Опоры моей палатки прогнили,и моя одежда из шкуры висит в лохмотьях.Все ушло…[49]
Глава 17
Эсминец
Макс Мцитури проснулся на полу. Болела спина. Ребра тоже болели. На затылке шишка. Последствия мягкой посадки?
Рекогносцировка: надо бы определить местоположение. Ага, череп направлен на дверь сортира. А если уткнуться лицом в палас, то затылок укажет в потолок.
Стратегически важно опорожнить мочевой пузырь.
Вояж на четвереньках – почти что параолимпийский спринт. Благо, унитазы по высоте достаточно уступают небоскребам. Дабы приподнять крышку и уронить череп в приятную прохладу, необязательно быть матерым альпинистом. Если ты отважный лоцман или хмурый капитан, то… Свистать всех наверх, бутылку рома в трахею и попугая в утилизатор! Господин Мцитури возвращается в порт приписки: разворот волнорезом по курсу!
Сильный крен опрокидывает Макса. Оценив обстановку, он принимает решение: если единственное устойчивое положение – кормой вперед, то…
Пардон, но иначе эсминец пойдет ко дну.
Шторм. Соленые брызги. Свет торшера? Маяк тихой гавани! Кок, выбросить за борт макароны по-флотски! Подать жареного тренера под майонезным соусом и фаршированный якорь! Быстро! Тринадцать человек у ворот – мертвецы! Йо-хо-хо!
Макс в постели. В глазах почти не двоится. Макс разминает ноги. Быть может, он притрагивается к ним в последний раз, кто знает? К тому же судороги и растяжения на газоне ни к чему. Лучше заранее постараться, чем потом схлопотать пулю в висок за отсутствие воли к победе.
Дверь отворяется.
Макса поднимают, грузят на носилки и несут. Куда? А поближе к народу. Такая у тренера концепция: совместный отходняк способствует повышению боевого духа команды. О-оч-чень способствует. К тому же сегодня матч.
МАТЧ!!!
СЕГОДНЯ!!!
Финал.
Светло-голубая обивка стен, мягкая, нежная. Белые халаты. И взгляды. Щупают, проверяют, изучают. Как двигаешься – хромаешь, подпрыгиваешь, уверенно на всю стопу становишься, и вообще. Глаза – комплект? Уши на звук реагируют? Ориентация в пространстве? Ведь столько контузий… Швы? Сердечко, пульс, уверенность в своих силах, адекватность и так далее.
– Здравствуйте, уважаемые! – легко поклонился Макс. В «хату», значит, вошел, поприветствовал общество. Приличия соблюдены, вопросов нет.
– Здоро́во, Максимка! Заждались. Думал, можэ, чего случилось? Как настроение? Самочувствие?
– Спасибо, Иван, в порядке. Спасибо.
– З-з-зд-д-дравс-с-ствуйт-т-те-э!
– Здравствуй, Аполлинарий. Как лапка, не болит? – Макс кивнул на пропитанную гноем повязку на лапе паука.
– Н-но-арм-мально-а! Н-не-э жжжал-луй-юс-сь!
– И хорошо, и порядок. Привет, Ринат!
– Здоро́во, Макс. С возвращением! – Ринат крепко пожал протянутую ладонь.
Прицельный взгляд – Макс отразился в линзах конверсионных прицелов. Танкист-отставник, метр в панамке – пардон, в шлемофоне! – лежал на нижней койке справа по проходу. Ветеран. Заслужил.
Макс кивнул «мазуте». Он не в курсе, как танкиста зовут. Танкист в ответ подмигнул – явно рад, что его приняли как равного. Теперь он настоящий футболист, герой спорта, проверенный газоном и кровью.
– Здравствуй, котеночек. – Мцитури занял свободную койку рядом с амазонкой.
Когда он видел девушку в последний раз, она была серьезно ранена. Сейчас дамочка полностью обнажена и вроде как отдыхает – внешне расслаблена, умиротворена. Вот только чрезмерная бледность ее выдает. И мокрый от крови марлевый тампон, прижатый дрожащими пальцами к биопоясу. Девочке нехорошо.
Макс наклонился к ней, навис над ребристой грудной клеткой, изуродованной белесыми шрамами:
– Терпи, котеночек. Даст Будда, сегодня прорвемся. И все закончится, и домой, и в нормальную больничку под капельницу. Потерпи уж немного!
– Да. Немного. – Губы амазонки едва шевелились, воздух изо рта холодком скользнул по уху Макса, продырявленному случайным осколком, кажется, сотню лет назад. – Да. Зато я отомстила ему.
– Что? – У Макса пересохло в горле, сейчас бы хлебнуть транк-колы. – Что ты говоришь?
– Ему. Я… Отомстила! Я!..
…труп Родриго на плечах мальчишки…
А ведь девчонка таки завалила латиноса, факт. Она столкнула его с «тропы», проверенной Дмитрием Семеновичем Нисизавой. Мальчишка, надо признать, отменно сыграл, хоть ему и сразу не повезло – по жребию выпало стать в авангард. Но у него оказался настоящий дар: он чувствовал, что ли, самый оптимальный и безопасный маршрут. Нисизава трижды провел команду к воротам противника, и трижды Макс забил гол. Трижды!
Столкнула. Отомстила, значит. Ну-ну.
– За что?
– Он… меня… там…
Однажды Родриго встретил на улице девушку. Она вышла из такси и нетрезвой походкой направилась к подворотне. Организму загулявшей молодицы требовалось избавиться от излишеств. Вот за мусорными баками Родриго ее и взял. Напал сзади, ударил чем-то – кастетом? обрезком трубы? – в затылок, повалил на асфальт и…
Потом она долго посещала психиатров. Всерьез завязалась с сектой амазонок. Она больше не могла терпеть общество мужчин. И вот однажды увидела по телевизору футбольный матч. Родриго Санчес, тот самый насильник, улыбался в камеру…
Макс отвернулся. Уж он-то никогда бы не завербовался в команду, чтобы отомстить. Зачем? Все равно у твоего обидчика почти нет шансов выжить, и смерть его скорее всего будет мучительной.
Пополнение уже добротно промариновано. Тренер подготовил ребятишек к тяготам большого спорта: спокойны, смирились. Финал скоро, чего ж теперь волноваться? Трое наверху обсуждали тактику грядущей игры. Им не терпелось проверить себя в деле.
Познакомиться, что ли?
Вялые рукопожатия, тотчас забываемые имена, лишенные смысла вопросы из разряда «А что вы чувствуете, когда рядом кто-то умирает?» и «Можно ли добивать своих? Правда, за это доплачивают?»
Еще одна дама в коллективе, да к тому же настоящая секс-бомба. Вау! Макс неприлично уставился на красивую – прямо-таки умопомрачительную! – брюнетку. Ноги длинные, губки алые, попка круглая. Волосы замысловато уложены: смазанные ароматическим маслом, они торчали в стороны, стильными колтунами опоясав череп от виска до виска.
– Разрешите представиться: Максим Мцитури.
– Альберта Гансовски. – Брюнетка улыбнулась в ответ.
Полька, значит. Для финала самое то. Зрители любят смотреть, как секс-бомбам отрывает их красоту.
От завтрака Макс отказался. Скоро не до еды будет. В замкнутом пространстве боевой дух давно уже превысил предельно допустимую концентрацию.
– Эй, смертники, на выход!
Пора.
Глава 18
Хозяйка трамвая
Рельсы, полумрак и бесконечность дождя.
Стасу зябко. Шелест капель, падающих с проводов в листву, убаюкивает. Так почему бы и не уснуть? Делать-то все равно нечего, в смысле ничего нельзя сделать, только ждать можно, а ждать больно: пальцы болят, ноги болят… А пятки не просто болят, а болят очень-очень. Лишь в забытье спасение от мук.
Бах! Бум!!! Бам!.. Стас проснулся от грохота. По рельсам скользил свет, свет путался в мокрых проводах. Откуда? Что это? Враги?!
Это не грохот взрывов, не вертолетный стрекот, не тамтамы Обожженных Бедер. Просто грохот, просто лязг металла, и…
Старый Сокол хотел вскочить, чтобы встретить опасность как подобает воину така, но мышцы его замерзли ломким льдом на хрупких костях. Он повалился на бок и тут же вновь попытался встать.
Грохот. Свет. Опасность.
Враг уже рядом!
Рукоятку томагавка не удержать – выскальзывает, дробит сломанные пальцы на тысячи осколков. Мачете выпал из ладони, щуп бесполезен. В бандольерах есть гранаты. Применить бы по назначению, но слишком опасно, рук словно нет вообще. Жди, Стас, лед на костях уже начал таять, скоро потечет кровь по жилам.
