Дмитрий Политов - Магия до востребования
— А что там уметь? — невозмутимо ответил флегматичный Петр, давно привыкший к постоянным подколкам товарища. — Там же, если слегка подумать, всего несколько вариантов ходов есть. Перебери их все — и дело с концом. Да ладно, я сейчас не об этом, не мешай!
— Молчу! — серьезно пообещал Мишка.
— Так вот, сижу себе, прикидываю варианты. А напротив деваха какая-то плюхнулась. Главное, видная такая, фигуристая, одета очень хорошо. Правда, тут же носом в какой-то дамский романчик уткнулась и на окружающих ноль эмоций. Хотя в вагоне и народу-то — раз-два и обчелся — время уже позднее было, часов двенадцать, я с дежурства ехал. На следующей остановке тетка заходит — ну просто мегера по внешнему виду. Я еще, помню, подумал, что не дай бог мне такую тещу!
— И тут она к тебе «сынок. Петюньчик родной, что ж ты мамку-то не признаешь?!», да? — встрял неугомонный Мишка. Ребята грохнули. Вакулов, несмотря на дремотность заинтересовавшийся историей, тоже улыбнулся.
— Угомонись, — добродушно отмахнулся от него Петька. — Дай дорассказать. Там как раз самое интересное началось. Деваха, что напротив сидела, вдруг книжку свою на пол выронила, по вагону каким-то чумным взглядом шарит, а сама за горло обеими руками держится, будто ей воздуха не хватает. Посинела вся, хрипит. И куда только красота исчезла — ну, вылитый зомби, причем не первой свежести. Я как сидел, так и пришалел: прямо не знаю, что и делать — то ли в переговорное машинисту орать, чтобы на станцию наряд экзорцистов вызывал, то ли в «скорую» звонить. Да-а… Так вот, тут девчонка вдруг на тетку эту как уставится! Глазищи в пол-лица, жуткие такие, ненависть просто брызжет, но при этом по-прежнему сказать, чувствуется, ничего не может. Смотрю — кое-как поднялась и бочком-бочком в конец вагона поплелась. Там на сиденье хлопнулась и замерла, будто сознание потеряла. Народ, что рядом ехал, в шоке, ясное дело, я на тетку эту кошусь — она в полной растерянности. Жалкая такая сидит, куда только весь грозный вид пропал? На всех так растерянно и непонимающе смотрит, а у самой слезы в глазах.
— Ага, «не виноватая я, он сам пришел»! — прокомментировал Мишка. — А у тебя, надо полагать, как трансформа пошла, все и упало?
— Уймись! — коротко посоветовал ему окончательно проснувшийся Вакулов. — Ну и чем закончилось?
Петька шумно отхлебнул кофе, глянул на мониторы и с тоской повертел в руках зажигалку. Все знали, что шеф, если учует запах сигарет не там, где нужно, сделает жизнь провинившегося невыносимой. Иван, правда, с недавнего времени имел на сей счет несколько иную точку зрения, но делиться ею с приятелями не спешил.
— Да в общем-то ничем особенным, — задумчиво пожал плечами Петька, — девица на следующей остановке в другой вагон перебежала и все время, пока тетка эта ехала, ее из-за стекла взглядом буравила. А я после на своей остановке вышел — и все.
— И все? — недоверчиво переспросил Мишка с самой что ни на есть серьезной физиономией. — А этюд?
— Да я его тогда так и не разгадал, — смущенно признался Петька. — До меня только на следующий день дошло, что я шах черной королеве, а не королю, поставить пытался…
Хохотали после его слов так, что из соседнего отсека выглянул тамошний дежурный и недовольно поинтересовался, что, мол, происходит. Ответить ему никто не смог, только вяло отмахнулись.
— А деваху ту тебе надо было на уровень некроэнергии проверить — вдруг и в самом деле зомби или одержимая? Она ведь, судя по всему, среагировала на эту женщину, потому что та очень сильной потенциальной чародейкой с уклоном в исцеление оказалась, — сказал, отсмеявшись, Иван.
— Да, знаю, — уныло согласился Петька, — но где ж я тебе «верю — не верю»[17] там бы взял? Я ж не на службе был…
— Еще не хватало, чтобы вы наше секретное снаряжение по улицам и в метро таскали! — голос шефа был непритворно строг. Никто даже не слышал, когда он вошел в отсек к дежурным, и сейчас все судорожно бросились изображать бурную деятельность. Георгий Ростиславович обвел помещение внимательным и слегка усталым взглядом.
— Совсем распустились, охламоны, — проворчал он. И негромко добавил после небольшой паузы:
— Вакулов, зайди ко мне.
Иван торопливо поднялся с места, одернул куртку и направился вслед за шефом. Мишка исподтишка успел показать ему помятый тюбик вазелина — не нужен, мол? Вакулов также молча показал ему на ходу кулак. Чернышов довольно осклабился, вновь поворачиваясь к мониторам.
В главном коридоре царил мягкий полумрак — горели лишь «дежурные» лампы. Где-то под потолком едва слышно гудели кондиционеры, и в воздухе разносился приятный запах хвойного дезодоранта.
Иван шел за Георгием Ростиславовичем и гадал, что же ему сейчас поведает их всесильный начальник. Вряд ли он позвал его лишь затем, чтобы сообщить, что ничего не удалось выяснить — в такие чудеса Вакулов давно уже не верил. В силу своей подготовки, и военной, и медицинской, Ивану как никому другому было известно, что не бывает хороших «молчунов», а бывают плохие допросчики. Георгий Ростиславович был хорошим. Он вообще был очень сильным профессионалом практически во всех областях, где ему доводилось работать. Поэтому и поднялся в свое время в Службе так высоко, и уважали его по-настоящему, а не ради подхалимажа.
Дверь в медблок внезапно распахнулась, и на пороге, прямо перед идущими, возник второй медик Команды, за свою лысину носящий довольно неоригинальное прозвище Котовский.
— Шеф, как хорошо, что я вас перехватил! — взволнованно воскликнул он, заступая им дорогу.
— Чего тебе? — недружелюбно покосился на него Ростиславыч, делая попытку обойти неожиданно возникшее препятствие. — торопимся мы, давай потом, а?
— Ага, как же, потом! Потом никак нельзя! — убежденно заявил Котовский, не двигаясь с места. — Потом поздно будет, загнется наш Мерлин, и вы и с меня, и с него, — он кивнул на Вакулова, — три шкуры сдерете!
Шеф остановился и пытливо взглянул на доктора.
— А что такое с нашим волшебничком? Да расскажи ты толком! — взъярился он, заметив, что врач мнется и не решается говорить.
— Понимаете, шеф, — неуверенно сказал Котовский, одергивая свою хронически-мятую пижаму, — не хочу каркать, но, похоже, почки не выдержали. Недостаточность начинается. Боюсь, он уже в коме…
— Ах ты ж, как все не вовремя! — с досадой хлопнул ладонями Георгий Ростиславович. — Ладно, решим так, — он на мгновение задумался, — Иван отправляется сейчас с тобой, вы делаете все, что нужно, но ни в коем случае не затягиваете! Наши с капитаном дела тоже не терпят отлагательства, понял, кавалерист? А то знаю я вас, напьетесь втихаря как сапожники! — он погрозил кулаком вяло улыбнувшемуся заезженной шутке Котовскому, решительно повернулся и скорым шагом направился к своему кабинету.
— Давай, коллега, заходи! — ухватил Вакулова за рукав Котовский. — Слышал, что шеф сказал? Времени мало!
Иван вошел вслед за коллегой в палату. На первый взгляд здесь все обстояло точно так же, как и при прошлом посещении — безмолвной куклой застыл на постели одурманенный наркотиками чародей, мерно попискивала аппаратура… Разве что возле самой кровати появился еще один небольшой передвижной столик, на поверхности которого под белоснежной салфеткой угадывались очертания какого-то прибора, похоже, аппарата для экстренного почечного диализа. Иван, по правде говоря, даже не помнил, как последний выглядит: за все время «деятельности» приютского медблока необходимости в нем не было. А сейчас… блин, неужто Котовский прав?! Почечная кома — поганейшее дело. Но отчего же так быстро?!
Тем временем врач повел себя донельзя странно: начал с умным видом нести какую-то ахинею насчет последних показаний приборов и своих огромных сомнений в их благоприятной динамике. При этом он мельком приложил палец ко рту, словно призывая Ивана помалкивать, повернулся спиной к лючку вентиляции и аккуратно достал из кармана своей мятой пижамы сложенный вдвое блокнотный лист. Протянув его Ивану, Котовский демонстративно загремел флаконами и инструментами, явно маскируя шорох разворачиваемой бумаги.
Вакулов, ничего не понимая, осторожно развернул листок и уставился на неровно пляшущие строчки: «Ваньчик, не знаю, что ты там натворил, но в кабинете у шефа тебя ждут. Будут брать, так что делай выводы!»
Иван ошеломленно помотал головой, думая, что ему это снится. Котовский сочувственно вздохнул. Вакулов перечитал послание еще раз, стараясь осмыслить его по-новой, искренне надеясь, что пропустил где-то упоминание о том, что стал участником розыгрыша. Но ничего похожего, как ни старался, так, увы, и не обнаружил.
Коллега тем временем деловито плеснул в пустой флакон из-под физраствора какой-то смеси и, взяв из рук Вакулова листок, скрутил его трубочкой, протолкнув в узкое горлышко. Закрыл бутылку резиновой пробкой, встряхнул, чтобы листок как следует промок. Иван тупо смотрел, как бумага съеживается, превращаясь в бесформенный грязный комок. В голове метались обрывки мыслей, но ни одна из них не успевала оформиться во что-то законченное — на смену уже спешила новая, такая же недолговечная и бессмысленная.
