Владимир Перемолотов - Звездные войны товарища Сталина. Орбита «сталинских соколов»
– Вы себе прямо ангельский чин выбрали… – сказал он. В голосе его звучала ирония.
Князь поджал губы.
– Зря смеётесь, господин Кравченко. Так оно и будет, если не дрогнем в последнюю минуту.
Французская Республика. Париж
Июнь 1930 года
…Выпускающий редактор «Фигаро», мсье Форитир отдыхал душой. Он был довольно легкомысленным молодым человеком и иногда, глядя на открывавшуюся его взгляду картину, восхищенно качал головой. За стеклянной стеной его офиса сидели полтора десятка барышень – телефонисток и машинисток. Это царство молодости и свежести подбадривало его не хуже рюмки родного французского коньяка с чашкой черного турецкого кофе. А отчего бы и не посмотреть?
Рутинная работа закончилась, передовую удалось-таки втиснуть в те шесть столбцов, что ей отводились, и даже рисунки у художника удались как никогда.
Теперь оставалось дождаться свежего номера, чтоб вычитать страницу объявлений и послать в тираж.
А пока ожидание новых событий можно было скрасить, любуясь новой машинисткой, мадемуазель Гаранской.
Вдобавок к коньяку и кофе захотелось раскурить сигару да вытянуть ноги и водрузить их на стол.
Американцы, верно, не дураки, что сидят так в своих офисах. Пусть вокруг кризис, а женскую красоту никакой кризис отменить не сможет.
Мадемуазель, кажется, почувствовала, что за ней подсматривает начальник, и начала кокетничать.
«Пригласить её в кафе? – подумал он. – А почему бы и нет? Что может помешать настоящему французу угостить красивую девушку чашкой кофе, если та и сама не прочь откликнуться на такой знак внимания? А потом немного потанцевать…»
Он представил, как она в танце ложится на его руку, а её локоны покачиваются в воздухе, скользя по безупречным плечам, и от предвкушения прикрыл глаза.
Когда его веки раскрылись, он увидел перед собой коллегу, главу наборщиков мсье Жака.
В руках тот держал лист бумаги, а на унылом лице пробегали отблески беспокойства.
«А вот с таким вот она танцевать ни за что не пойдет! – подумал мсье Форитир. – И кофе от него не примет!» От этой мысли газетчик исполнился внутреннего торжества.
– Что вам, Жак?
– Да я с этим объявлением от русских…
– Что там не так?
– Они выкупили треть рекламной площади.
Унылое лицо так контрастировало с беленькой шейкой и чудными каштановыми завитками прекрасной польки, что хотелось вытолкать коллегу взашей и окунуться в грезы. А действительно, почему бы и не в ресторан? Легкое сухое вино, оркестр играет «Шимми»…
– Странное какое-то объявление…
Господи! Ну вот неймется человеку…
– Деньги в кассе?
Недотепа загородил весь вид на работающих внизу девушек. Места другого не нашел?
– Да, но…
– Какие могут быть «но»?
Каждое мгновение, которое мсье Жак отнимал у редактора, делало его несчастным. «А после ресторана – в цирк! Жонглеры, гимнасты, наездницы…»
– Все в дело в тексте объявления, – промямлил он. – Они хотят…
– Какое мне дело до того, что они хотят? – уже серьезно злясь, спросил редактор. Пока он не смотрел на девушек, их красота, вместо того, чтобы радовать мужчин, бесполезно улетала в пространство. Чтоб ничего не пропустить, он отодвинулся в сторону. Мадемуазель Гаранская, изящно склонив голову, начала выстукивать что-то на своём «Ремингтоне». Рядом с громоздким лязгающим железом агрегатом она казалась укротительницей, щелкающей своим хлыстиком хищника по клыкам.
«Точно, в цирк! Ей понравится!»
– Слава богу мы живем в свободной стране и можем позволить себе печатать все что угодно, не оглядываясь на цензурные кабинеты.
Мысль, пришедшая редактору в голову, пригасила его раздражительность, и он заинтересованно спросил:
– Надеюсь, там нет ничего непристойного? Рисунков? Стихов?
Гость закатил глаза.
– О, нет! Это скорее политическое заявление… Послание сумасшедших.
Редактор сразу потерял интерес.
– Если деньги в кассе, то объявление должно сегодня же появиться в газете… Сегодня же!
– Значит, печатать?
– Да!
Наборщик с облегчением повернулся, чтобы уйти, и эта легкость насторожила мсье Форитира.
– Нет! Погодите… Дайте мне взглянуть на эту эпистолу.
Гость выпустил листок, что держал в руках. Хозяин офиса повернул его к себе. Слава богу, объявление они написали по-французски.
«Обращение к народам и правительствам всех стран!
Политическая организация «Беломонархический центр» доводит до сведения всех заинтересованных лиц, что Божьим соизволением её боевым отрядом захвачена большевистская орбитальная станция «Знамя революции». По праву сильного станция переименована в «Святую Русь».
Взгляд его нырнул вниз, в конец.
«Мы отдаем себе отчет в том, что наши действия могут быть интерпретированы как начало войны, и принимаем на себя ответственность за это.
Наша цель – добиться восстановления в России монархической формы правления как единственного уклада, необходимого Русскому Народу для развития и процветания. Второй по значимости целью организации является восстановление Российской империи в границах 1914 года…»
– Так… Все ясно… Можете спокойно ставить эту чушь.
– Но…
Мадемуазель, привстав, наклонилась что-то подправить в своем железном звере.
– Ставьте, ставьте… Если мы начнем задумываться над тем, что пишут в объявлениях наши подписчики и читатели, нам некогда станет делать газету.
Он щелчком подвинул лист с текстом к коллеге.
– Это все ничуть не страннее, чем прошлонедельное объявление о наборе разных уродцев в «Цирк лилипутов»…Ну, помните, мы все еще смеялись. Печатайте и не забивайте голову ни мне, ни себе…
СССР. Москва
Июнь 1930 года
…Сталин волновался, и от волнения грузинский акцент стал заметнее. Волнение выдавали и руки. Правая, словно сама собой мягко пролетев над столом, поймала красный карандаш, которым вождь обычно правил документы, и стиснула его, словно рукоять оружия.
– Вы понимаете, что это значит?
Еще бы не понимать! Все Вячеслав Рудольфович понимал. Чем что грозит и стране в целом, и ему самому в частности…
– Пока это означает только одно. Со станцией нет связи. Вы знаете, это технические трудности, над которыми сейчас работает лаборатория Бонч-Бруевича в Нижнем. Мы не знаем, что там сейчас происходит. Единственно, что мы знаем наверняка, так только то, что корабль, отправленный к «Знамени Революции», не вернулся в положенный срок. Как это связано с обращением «Беломонархического центра», неизвестно…
– Вы думаете, это случайность?
В голосе Сталина Менжинский уловил скрип пружины раскрывающегося капкана.
– Не думаю.
– Нет? – переспросил Сталин. Глаза его нехорошо блеснули, и только тут чекист понял двусмысленность своего ответа и поправился.
– Товарищ Сталин! Через несколько часов я все буду знать точно.
– Каким образом?
Генсек отложил карандаш и сцепил пальцы перед собой.
– Мы собираем сведения. Весь аппарат внешней разведки и Коминтерна задействован на это.
Сталин, щурясь, смотрел на чекиста, но Менжинский выдержал взгляд. Слишком велика и густа была задействованная агентурная сеть. Что-нибудь да попадется… Сталин эту уверенность уловил.
– Что ж… – сказал Генеральный секретарь тоном ниже, – надеюсь, что даже если все это правда, у них хватит ума не ударить по нам нашим же оружием…
Орбита Земли. Станция «Знамя Революции»
Июнь 1930 года
… Внутренние стены станции оказались склепаны не из легированной стали, а из обычного стального листа, того, что шел на паровозы. Малюков сразу же вспомнил ящики с маркировкой Коломенского паровозостроительного завода, что вез на «Товарище Троцком», и успокоился. Правда, на всякий случай он еще простукал стены и постучал ногой по полу. Деготь, вися посредине пустой комнаты, смотрел на товарища с хмурым выражением лица, пытаясь найти повод для оптимизма.
Пока не нашел ни одного…
Они сидели в железном ящике, и как выбраться отсюда, не знал ни один из них.
Дёготь читал, что есть в САСШ такой престидижитатор – мистер Гудини, удивлявший публику всего мира удивительной способностью выпутываться из таких вот положений – сбегать из запертых и опутанных цепями сундуков, выбираться из смирительных рубашек и кандалов, из перетянутых цепями кожаных мешков, брошенных в воду… Вот этому, возможно, и удалось бы что-нибудь придумать с ходу, а им – нет.
Федосей под его взглядом продолжал выстукивать пол и стены.
От всего этого веяло монтекристовщиной самого дешевого разбора, только проблемы графа выглядели по сравнению с их проблемами детской задачкой на вычитание.
А попались они по-глупому…
