Вадим Кошелев - Каторга
– Когда нам стоит, по-твоему, ожидать их? – спросил Бартон.
– Они придут, когда этот квадрат земной поверхности станет не доступен для сканеров «Медузы».
– Ты хочешь сказать, что они появятся, когда орбитальная станция уйдет в другое полушарие?
– Именно, так!
Глава 5.
Вот уже почти две недели Крикси держал «Медузу» в северном полушарии Земли, для чего приходилось все время маневрировать, запускать двигатели, дабы вернуть станцию на старую орбиту. Механику Ливси причина столь мало практичных, если не сказать недопустимых действий стала очевидна уже через считанные часы по прибытию на свое новое место службы. Ливси сразу обнаружил несанкционированный отбор энергии беспроводным приемником с Земли, а вскоре нашел сам приемник, расположенный на стародавнем военном корабле.
Механик не торопился открыть свою осведомленность, но как только переброска заключенных с «Пабло Пикассо» завершилась, начальник станции сам пришел к Ливси и попросил отключить луч преобразователя от земного потребителя энергии.
Полковник выглядел подавленным, как это с ним всегда случалось после завершения очередного этапирования. Последняя переброска совсем выбила его из колеи, ибо имела поистине грандиозные масштабы: челнок совершил более дюжины вылетов, спустив на Землю три с лишним тысячи каторжан. И странное дело – Крикси не как не мог увидеть среди них отъявленных негодяев и бандитов, заслуживших столь суровое наказание. А вот в своих новых офицерах, прибывших на смену Жерессу и Ченгу, он наоборот усматривал неких обиженных судьбой человечков, готовых мать родную продать, лишь бы вырваться с этого богом забытого места, что зовется планета Земля.
– На корабле видимо запустили бортовой реактор, – предположил механик, тем самым, показывая свою компетентность во всех происходящих на «Медузе» делах.
– Да, реактор работает, «Крым» вышел из бухты. Больше мы не будем висеть в одной точке и ляжем на низкую орбиту. – Полковнику его новый механик был неприятен, также как был неприятен и другой вновь прибывший офицер – заносчивый щеголь Тимбервуд. Этих двое до недавнего времени еще числились каторжанами, но кадровый голод на станции заставил руководителей проекта по реабилитации Земли амнистировать их и перевести на должности дезертировавших офицеров.
– А вы не боитесь, что за все ваши проделки можно попасть под трибунал? – вдруг спросил Ливси.
– Ваши намеки попахивают шантажом, что, несомненно, не добавляет вам чести, – сухо заметил полковник. – Благодарите своего бога, что здесь нет лейтенанта Щербакова: таких прощелыг он страсть как не любит.
Упомянутому Щербакову замена так и не прибыла. Но начальство заверило, что находящийся в медотсеке «Медузы» раненый лейтенант Земескис, после того как встанет на ноги, сразу займет место своего визави. Во всяком случае, этот вопрос находился на стадии согласования с самим генералом Веллингтоном и имел все шансы на положительное решение.
Покидая каюту нового механика, Крикси добавил:
– Я не боюсь трибунала, ибо дальше Земли уже не сошлют.
В тот день он успел записать бой повстанцев Кастора с викингами и отправил запись на «Крым».
Корабль амазонок уже вошел во внутренние материковые воды, и, пользуясь благоприятной погодой, развил почти крейсерский ход – на всех парах несся к конечной точке своего маршрута, до которой оставались сутки хода.
Дождавшись, когда передача данных закончиться, Крикси отключил компьютер землян от своей базы. Сигнал о невозможности доступа в межпланетную сеть тут же отобразился на центральном мониторе крейсера. Но никто большого значения такому досадному факту не придал, ибо полдюжины амазонок, присутствующих в тот момент на ходовом мостике, были поглощены созерцанием переданного с орбиты боя.
– У-а-у! Вот это дикарь, просто зверь какой-то! – восхищенно говорила Мегера, указывая на ужасное, окровавленное чудовище, машущее огроменной дубиной.
– Ты лучше на цветочника глянь! – воскликнула Мальвина. – Ну и папашка у тебя, Маргоша. Где ж он таким финтам научился? Никак у себя в огороде, когда кусты подстригал…
Девочка с голубым ирокезом внезапно умолкла, ощутив на себе испепеляющий взгляд Марго, на которую страшно было смотреть. Неимоверные переживания сквозили в каждом ее жесте, в каждом взоре. Девушка сжалась подобно пружине, готовая в любой момент выплеснуть накопившуюся в ней энергию. Багира в других условиях обязательно бы обратила внимание на столь неадекватное поведение своей подруги, но в этот раз она сама была полностью поглощена созерцанием кровавой сечи. И когда на экране появился катающийся по земле безрукий О'Нилл, главная амазонка охнула, порывисто закрыла лицо ладонями и выбежала прочь.
– У нашей черной пантеры, оказывается, тоже есть сердце, – сделала вывод все подмечающая Клео, глядя вслед убегающей Багире, слывшей среди своих подчиненных собакой на сене.
– Я вот в толк никак не возьму, – продолжила тему Гарпия. – По кому сейчас у нее сердце болит? По начальнику охраны или печальному французу?
– Какая разница. Они оба в настоящий момент калеки, – ответила Клео.
Клео была права лишь отчасти, ибо Жересса называть калекой пока еще не следовало. Хотя он уже четвертые сутки не приходил в себя, пребывая в коме.
Его напарник очнулся сразу по выходу судна в море, и обнаружил, что его правое плечо вместе с шеей скованы гипсом, грудь туго перебинтована, а оставшееся непокрытым туловище утыкано древними датчиками и трубками. Мучительно болела голова, перед глазами все плыло, тело сотрясалось в лихорадке.
– У вас сломана ключица и три ребра, – радостно сообщил доктор Анри, заливая в капельницу какой-то раствор. – Интоксикация, переохлаждение, множественные ушибы и сотрясение головного мозга. Благо, что помощь пришла вовремя. Вам, голубчик, успели сделать искусственную вентиляцию легких и ввели антидот, иначе сейчас мы бы уже не беседовали.
– Кто делал вентиляцию? – еле слышно спросил Ник.
– Ваш покорный слуга, – с гордостью ответил Анри. – Подходящих приспособлений под рукой не оказалось, так что пришлось использовать классический метод – изо рта в рот.
Юноша не стал боле ничего спрашивать, лишь досадно засопел.
К моменту потери связи с «Медузой» Ник уже чувствовал себя гораздо лучше, чему способствовала не только индивидуальная программа реабилитации, составленная Анри, но также неустанная забота, проявленная Варварой Алексеевной, которая разрывалась между ребенком и своим новым возлюбленным.
Герцогиня как раз сидела в удобном кресле – качалке подле Ника, когда в госпитале появилась бледная Багира, только что сбежавшая с мостика, так и не досмотрев до конца переданную с орбиты запись боя.
Не проронив ни слова, она бросила взгляд в сторону находящегося в забытье Жересса, что лежал на соседней койке. Осмотрела кардиограф, индикатор мозговой деятельности и другие приборы, тянущиеся своими кабелями к неподвижному телу израненного мужчины. Не найдя в показаниях датчиков никаких позитивных улучшений, так же молча покинула лазарет, оставив после себя довольно неприятный осадок.
Почувствовав неладное, Варвара Алексеевна мягко поднялась со своего кресла и, попросив прощение у молодого человека, последовала за Багирой, которую нашла на юте. Главная амазонка одиноко стояла на корме, облокотившись о релинги, и, не моргая, смотрела вниз – на бурлящую кильватерную струю, что расходилась за кораблем, оставляя на морской глади широкую дорожку.
Варя молча подошла к своей верной телохранительнице и встала рядом.
На пенящуюся за кормой воду можно было смотреть вечно, так же как на пляшущий огонь или мерцающие звезды. Особенно в такой замечательный, по-летнему теплый день, заставляющий жмурится от яркого солнца, подставлять под его теплые лучи бледное тело.
– Надо бы вынести Алешу наружу, – нарушила молчание герцогиня. – Пусть подышит морским воздухом, да и ультрафиолет ему пойдет на пользу.
– Да, конечно! Я распоряжусь, – засуетилась Багира, вызывая по радио дежурившую няньку.
После того, как все необходимые приказания были отданы, Варвара Алексеевна спросила:
– Что с тобой происходит, Алина? Последнее время я перестала тебя узнавать.
– Я сама себя перестала узнавать, – усмехнулась Багира.
– А причина? Хочешь поговорить об этом?
– Я не люблю, когда мне лезут в душу, герцогиня. И не собираюсь жаловаться на судьбу.
– Не жалуйся, не надо! – нахмурилась Варвара. – И в душу, которая у тебя, оказывается, есть, я лезть боле не буду. Тем не менее, хотелось бы высказать все, что думаю.
– Откровенность всегда считалась для меня высшей добродетелью, – в который раз усмехнулась амазонка.– И только вам, герцогиня, дано право проявлять сию добродетель по отношению ко мне.
