Василий Орехов - Железный доктор
— Можно, можно, — ласково успокоил лысый. — Мы ж не сталтеха из тебя делаем, прости Господи. Всё вставляется и вынимается.
— Входит и выходит, — непонятно добавил Бандикут и заржал.
— Чего вы тут разорались? — Из-за двери высунулся Растаман. — Иди сюда, вояка. Снимай скафандр, клади вон в угол.
Лейтенант обречённо разоблачился и вошёл в комнату, оказавшуюся чем-то вроде операционной. Посередине стояло гинекологическое кресло, опутанное проводами, помигивали огоньками какие-то приборы, под потолком жужжал вентилятор.
— Ложись в кресло, — сухо велел Растаман. В руке у него был уже знакомый безыгольный инъектор.
— Ты что? Оно же вон чего… женское… — растерялся Володя. — Ты куда мне вообще чего вставлять собрался?!
— Другого нету, а для работы и такое годится. Найдёшь операционный стол или хотя бы стоматологическое кресло — тащи, хорошо заплачу. А пока — что есть, тем и пользуюсь. Залезай уже, лейтенант. Какая тебе разница? Аборт не сделаю, не бойся.
Понимая, до чего нелепо выглядит, Рождественский вскарабкался в кресло и устроился там с максимальным неудобством. Растаман возился с инструментом, пошипел им, цвиркнул струйкой прозрачной жидкости.
— Обезболивающее, — пояснил он, перехватив взгляд военврача.
— Что именно?
— Серволин.
— Его же не используют уж лет десять как!
— Слушай, я же сказал: другого нету, а для работы и такое годится, — беззлобно повторил Растаман. Волосатое брюхо, свисавшее из-под футболки, шевелилось, словно жило своей собственной жизнью.
— Нет, так не пойдёт, — решительно воспротивился лейтенант. — Пиво, значит, свежее, а обезболивающему сто лет в обед? Не-е… У меня есть нормальное обезболивающее, штатное.
— Коли своё, мне какая разница, — равнодушно пожал плечами толстопузый лекарь.
Володя неуклюже слез со своего насеста, вернулся к бронескафандру и нашёл в аптечке обезболивающее.
— В плечо коли, — распорядился Растаман. — Эстет!
Лёгкий укол, чувство сильного холода… Через полминуты сработает, прикинул Рождественский и вернулся на кресло. Растаман терпеливо ждал, отложив инъектор и распутывая провода с датчиками.
— Объясняю суть происходящего, — сказал он, пощёлкав тумблером на квадратной панели с двумя круглыми циферблатами. Стрелки крутанулись, что-то затикало. Аппаратура выглядела беспросветно самопальной, каковой, скорее всего, и являлась. — Сейчас я проведу тест на предрасположенность — чтобы с бухты-барахты не влепить тебе абы какой имплант. С такой методикой многие не согласны, но я работаю как привык.
— Угу, — буркнул лейтенант, ущипнув себя за кожу на сгибе руки. Боли не было, препарат действовал. Перед вылетом на задание фельдшер вбил ему импланты вообще без обезболивания, но сейчас Растаман собирался вначале извлечь армейские, а потом вставить плавленые, и эта процедура наверняка была болезненной.
— Потом поставлю тебе что нужно. Есть у меня запасец.
— Откуда? — прямо спросил Володя. — Оплавленные импланты нельзя извлечь без смертельной угрозы для организма. Красный Доктор и Таблетка Шульца не помогают, мне Бордер говорил…
— Бордер правильно говорил, — легко согласился толстопуз. — Только импланты нельзя извлечь без риска из живого организма. С мёртвым всё совсем иначе. Ему по большому счёту уже всё равно.
— Так это… из трупов?!
— Ну, если бы тебе сердце или там почку пересадили от покойника, небось не парился бы, а? — широко заулыбался Растаман, демонстрируя белоснежные зубы. В верхний левый клык был вставлен небольшой кристаллик — может быть, даже бриллиант. — Импланты — та же фигня. И ещё: я слышал, как ты там бушуешь, поэтому малость успокою. У тебя будут стоять сугубо временные импланты. То есть их можно вынуть при желании, если не очень затягивать.
— Срок?
— Недели две можешь таскать не задумываясь. Ну, полторы. Потом начнется врастание. Через месяц вынуть их станет большой проблемой, но в принципе решаемой пятьдесят на пятьдесят. Дальше — хуже, и чем дальше — тем всё хуже. Понял?
— Понял, — сказал Володя и закрыл глаза.
Растаман, напевая себе под нос, принялся обклеивать лейтенанта датчиками.
Тестирование прошло быстро, затем толстяк, ничего не сказав, но продолжая напевать, сноровисто раскромсал Рождественскому плечо, вынул окровавленные армейские импланты, побросал в кювету. Из контейнера извлёк пару других, вставил в рану, соединил контакты, прихватил микрозажимами, залил регенерирующей пеной и сверху налепил пластырькожу.
— Готово, — с нескрываемой гордостью сказал Растаман, словно только что спас жизнь умирающему на хирургическом столе. — Слезай.
Володя слез с кресла, помолчал и спросил:
— И кто я теперь?
— Робот-убийца, — усмехнулся толстяк, колыхая пузом. — Не переживай, кем был, тем и остался. Бионик. Не зря пошёл в свою медицинскую академию, видать, чувствовал… Слабенький, конечно, ну так я и импланты ставил соответствующие.
— И что я теперь могу?
— Лечить помаленьку. Рак не вылечишь, а вот лёгкое пулевое — запросто. А как — сам поймёшь, я тебе не инструктор. Ну и, ясное дело, всё это — только на территории Зоны. За Барьером всё быстро вырубится. И любой ваш армейский коновал твои импланты извлечёт — если вовремя поспеешь, я уже объяснял по срокам.
Бандикут и Бордер встретили возвращение Володи сдержанно.
— Он пришил ему новые ножки, — меланхолично произнёс Бандикут. — И опять побежал по дорожке.
Бордер вообще ничего не сказал, он в отсутствие Растамана совершил набег на холодильник, и количество пустых пивных банок на столике изрядно увеличилось. Толстяк с укоризной покачал головой, но ничего на этот счёт не сказал.
— Забирайте, — проговорил он вместо этого, кивая на облачающегося в бронескафандр лейтенанта. — Будет вам вместо Карапета ветеринар.
— Ага. Бионик, — с пониманием заключил Бандикут. Только сейчас Володя заметил у него в грязной лапке флягу. Тоже не терял времени даром, оно и по хитрой роже видать. — Был доктор-врач, доктор-врач и остался. Везёт некоторым. Напомни потом, мне надо геморрой полечить.
Военврач реагировать на шутку благоразумно не стал, к тому же, зная мерзкого маленького сталкера, подозревал, что это могла быть вовсе и не шутка.
— Так куда вы всё-таки идёте? — снова поинтересовался Растаман. — Вижу ведь, тут теплоход этот пропавший замешан. Пассажиров, что ли, найти хотите? Что за приступы неконтролируемого гуманизма? Или вы за бабло подрядились?
— Тебе, сало, всё равно не скажем. Должок мне погасил — и спасибо, — скрипуче заявил Бандикут. — Дальше сами разберёмся. И особо не звони за теплоход и за то, что нас видал. Я тебя знаю, всё равно попалишься, но — по мере сил не звони.
— Ты же знаешь, мне на дела двуногих наплевать, — сказал толстопуз, поддёргивая сползающие шорты.
— Кто бы говорил, — иронически скривил рожу Бордер. — Сидишь тут в подземелье, как паук, за паутинки всех дёргаешь… Сбрехал, поди, что про теплоход-то не слышал? Не может такого быть.
— Ну и сбрехал! — неожиданно признался Растаман. Он подошёл к холодильнику, достал себе банку пива, с треском открыл и опрокинул в бездонную глотку, потом взял пульт и убавил громкость музыки. — Ну и сбрехал; знаю про теплоход. Тут с вашим теплоходом реальная такая суматоха, если серьёзно. Орден засуетился, так что вы, парни, поосторожнее.
— Убьют — плакать станешь? — спросил Бордер, поднимаясь и отряхивая свой вампирский плащ, словно испачкался, сидя на диване.
— Плакать хрена с два стану, но с вас мне толку всегда больше было, чем с Ордена. Знаешь ведь, не люблю я их. И они меня не особо любят. А ещё, говорят, в районе Ща видели Дьякона.
Про Дьякона Володе доводилось слыхать и раньше — он был одной из мифических личностей Пятизонья. Чокнутый сталкер, который везде искал Антихриста, чтобы убить. Понятное дело, на роль Антихриста безумцу годится кто угодно, потому сталкеры в свою очередь охотились за Дьяконом. Точнее сказать, пытались охотиться: бытовало вполне серьёзное мнение, что Дьякона на самом деле не существует, а якобы убиенные им сталкеры — жертвы банальных частных разборок, каковых в Пятизонье пруд пруди.
— Дьякона где только не видели, а толку, — безразлично махнул рукой лысый сталкер и снова сел. — Вот про Орден любопытно. Им-то какой интерес?
— Ордену везде интерес, — мрачно сказал Бандикут. — Им только дай лапу наложить, а что там в сети попало — разберутся позже.
Слушая разговор, лейтенант пытался понять, что же с ним произошло. Никаких особенных сверхъестественных сил он в себе не чувствовал, только побаливало расковырянное жирным Растаманом плечо — заморозка уже начала отходить. Володя искренне надеялся, что толстяк не занёс туда никакую инфекцию, не говоря уже о наноагентах. Проверить это он не мог никак, в сложившейся ситуации оставалось лишь полагаться на авось. Про марионетку он, конечно, верно сказал, марионетка и есть… Но, с другой стороны, хорошо, что хоть жив до сих пор. И даже здоров. И почти что цел… А импланты можно и выковырнуть, в самом деле. Это ведь у новых сталкеров, то есть людей с имплантами, благодаря Катастрофе оплавившимися и наделившими владельцев уникальными возможностями, эти самые импланты стали частью организма. Нельзя вынуть сердце, чтобы человек при этом не умер — и импланты нельзя. А временные, то есть такие, как вставил Растаман, действительно тот же военфельдшер перочинным ножом вытащит. Дьявол, это ж сколько объяснительных придётся писать по возвращении! Выжил один из группы, вернулся с нештатными плавлеными имплантами… Кто вставлял, с кем контактировал, кто помогал…
