Олег Синицын - Скалолазка и мертвая вода
И чем же это я буду удивлена?
Монитор безмолвствовал.
Было бы здорово съездить в швейцарскую клинику. Уверена, что на месте узнала бы многое. Где-то притворилась бы, где-то улыбнулась, кого-то припечатала к стенке… Вот только времени потеряю пару суток точно. А ведь придется возвращаться сюда. Вера находится где-то здесь, в Новой Зеландии. Я убеждена…
…Или уверила себя в этом?
Ох уж эти сомнения! Гложут, словно подлые шакалы. Стоит дать им волю – загрызут, не успеешь перевести «с паршивой овцы хоть шерсти клок» на протоиндоевропейский.
Трудно вести расследование, находясь на другом конце света.
Нужно сделать обязательный звонок. Начальник нашего отдела Семен Капитонович наверняка волнуется. Выходные закончились, а мы с Верой не вышли на работу – словно в воду канули. Ни слуху ни духу из Франции. Улетели и испарились. Наверняка он места себе не находит.
Старик поднял трубку сразу, словно ждал звонка. Так оно и было. Уверена – волновался, ночью не спал. Он меня с дочерью все время путает. И ладно бы целовал в лобик или сережки дарил. Нет, он строго наставляет и контролирует…
– Это я, Семен Капитонович, – тихо выдавила в трубку.
– И где вас носит, госпожа Овчинникова, владелица баварских земель? Продолжаете развлекаться с Шабровой? А работать кто будет?
– Я в Новой Зеландии, Семен Капитонович. Так получилось…
– Ты опять за свое, Овчинникова? В прошлый раз тебя в Турции объявили чеченской террористкой. А сегодня что? Радикальная шовинистка, защищающая отечественных кротов? Каким лешим тебя занесло в Новую Зеландию?
– Кроты тут ни при чем… Верочка пропала… Пытаюсь ее отыскать.
– Шаброва? Господи!.. Да она в родном дворе заблудится, а уж за границей и подавно! Как дитя в лесу. Ни зрения, ни разума – визг один!.. Как ты умудрилась потерять ее?
Я тупо молчала. Не рассказывать же старику о том, что случилось. Самой порою кажется, что все не со мной произошло, а в книжке вычитала. Кошмар какой-то! Бред! Один полет на «Фалконе 2000» чего стоит!
– Алена! – надрывался в трубке старик. – Алена, где ты? Не слышу тебя!
– Я здесь.
– Думал – разъединили. Чуть сердце не остановилось… Что говорит полиция? Как это произошло?
– Семен Капитонович, позже объясню. Сейчас не могу.
– Как ты могла потерять Верочку! Где твоя совесть, Овчинникова?
Где моя совесть? Типичный вопрос древнего поколения. На который невозможно ответить взвешенно и аргументировано Где моя совесть!
– Обижаете, Семен Капитонович. Я в Новую Зеландию попала только потому, что за Верочкой следовала.
– Тебя опять разыскивает полиция?
– Нет, – неуверенно ответила я. Даже оглянулась. – На этот раз вроде нет.
– В посольство ходила?
– Нет еще.
– Обязательно сходи!
– Хорошо, – кивнула я.
– Нет, прямо сейчас отправляйся!
Как же, делать мне больше нечего!
– Хорошо… Семен Капитонович, не знакома ли вам легенда об алхимике Ганеше?
– Какой период?
– Средневековая Европа. Инквизиция. Вероятная страна – Германия.
– Что-то слышал, нужно уточнить.
– Вы посмотрите? Очень нужно…
– Тебе, Овчинникова, прежде всего нужно…
– Знаю-знаю, – опередила я. – И все-таки.
– Гляну одним глазком. Да, кстати. Тебе звонили из Франции. Срочно разыскивали.
Я насторожилась.
Кто бы это мог быть? Не иначе жандармерия начала распутывать убийство Энкеля. Первым делом высказалась представительница правопорядка, которой я палец сломала. После ее показаний вряд ли у кого-то возникнут сомнения в том, кто убийца. Куча свидетелей подтвердит, как я кричала, размахивала пистолетом. Носилась по особняку с топором и угрожала покрошить всех в винегрет. Мне вряд ли доказать свою невиновность. Настоящего убийцы уже нет в живых. Он пытался летать без крыльев…
– Звонивший не представился?
– Как не представился! Кто бы с ним разговаривать стал?! – В трубке раздался шорох перебираемых бумаг. – Вот. Фамилия этого господина – Жаке.
Не может быть!
Анри! Мне звонил Анри!
Боже, как радостно на душе! Как здорово! Значит, он жив. Ух… Сделалось немного легче. Все-таки я чувствовала вину перед этнографом. Отличное известие! Лучшей была бы только весть о появлении Верочки.
– Вот его телефон, он оставил… – Старик продиктовал номер.
У меня не было ни ручки, ни карандаша, и я ногтем выдавила цифры на листке с рекламой серфинга.
Попрощалась с Семеном Капитоновичем и повесила трубку. Пожалуй, стоит позвонить Анри. Рассказать, что произошло… Хотя сейчас француз в больнице, прикован к постели. Да и спит к тому же. В Европе по-прежнему раннее утро. Нужно подождать…
От раздумий оторвала резкая боль в ноге. Посмотрела вниз и обнаружила, что в щиколотку всадила зубы мерзкая собачонка неизвестной породы. Белая, с кляксообразными пятнами, глаза красные и косые. Утробно рыча, она пыталась вырвать мои сухожилия.
Не так давно думала о шакалах – и вот на тебе! Материализовалась одна из их ипостасей и пожирает меня средь бела дня! Не подумайте, что я не люблю животных. Однако больно!..
Рывком выдернула ногу из пасти. Кажется, проклятая псина не прокусила хлопчатобумажный носок и спортивные штаны, но, чувствую, оставила оттиск зубов на память.
Собака обиженно взвизгнула, недовольно глядя на меня. Я обнаружила, что от нее тянется поводок. Пробежав взглядом по ленте кожаного ремня, увидела в конце концов мерзкого старичка, который стоял с целой пачкой конвертов, приготовленных к отправке. Он гневно взирал на мою особу. Они на пару с собакой буравили меня взглядами. Я даже не заметила, как они вошли.
– Проклятая туристка! Как смеешь приставать к моей девочке, ты!
Собака раскатисто рявкнула в подтверждение его слов. Позади парочки из-за прилавка поднялся растерянный парень – управляющий этого почтово-телефонного хозяйства. Уже без наушников. В руке пачка писем, очевидно, переданная владельцем собаки.
Я задохнулась от возмущения.
– Да она… она первая…
– Проклятые туристы! Житья нет! – визгливо выкрикнул хозяин. – Нет житья! Все заполонили, все! Ступить негде, сесть негде! Правда, Лесси?
По сравнению с тем, что я видела на улицах, обвинения прозвучали настолько глупо, что я решила уйти. Бессмысленно вступать в спор с маразматиком. Трудно что-то доказать человеку, который не слушает, визжит, а его собака так и норовит оттяпать кусок твоей ноги.
Я повернулась к дверям и почувствовала, что стальные щипцы впились во вторую щиколотку.
Едва сдержав крик, отмахнулась пяткой, намереваясь врезать божьей твари по зубам. Но сучка оказалась проворной и мгновенно отскочила, злобно скалясь.
– Проклятая туристка пыталась пнуть мою крошку! – завопил старый хрыч.
Редкая ситуация: меня распирало от злости, а сказать ничего не могла. Обычно изрыгала целый кубометр слов, потом даже стыдно становилось. Но тут…
Выдавила лишь вялое и бесхребетное:
– Она первая в меня вцепилась… Надо держать животное в наморднике…
– Мерзкая туристка пнула мою лапочку! И еще указывает!
Он наклонился и погладил псину по спине, отчего та довольно задрала голову. Мне опротивел их вид, и я пулей вылетела за дверь.
Вышла на улицу. В голове пусто. Ни одной идеи нет. Ни захудалой мыслишки. Тупо уставилась на вывеску напротив: «Если не сделал татуировку, значит, не был в Новой Зеландии»! Вывеска над входом в татуировочный салон.
– Я была в Новой Зеландии! – процедила упрямо. – Я и сейчас здесь!..
Фраза задела меня. Кольнула в самое сердце. Сделалось обидно. Настолько обидно, что решила зайти в салон и доказать свою правоту человеку, который написал эту фразу. Не обязательно стану делать татуировку. Просто зайду поговорить… Интересно, а они могут сделать такую, как у мистера Престона?
Мучимая внутренним дискомфортом, вошла в салон.
Татуировщиком оказалась женщина-маори. Смуглая, широколицая, с длинной черной косой. Руки и шея увиты узорами языков адского пламени. Нет, не такие татуировки, как у Престона. Обычные иголочные.
Не успела открыть рот, чтобы объяснить свою позицию по поводу рекламного слогана над входом, как женщина без лишних разговоров захомутала меня:
– Хорошая кожа! Просто отличная кожа для татуировки!
– Вообще-то… – открыла я рот.
– Вы можете заказать татуировку на все тело… – Маори указала на картины на стенах – символы, орнаменты, этнические дизайны, кельтские узоры, животные, фантастические чудовища, полотна Дали и даже один Айвазовский. – Попробуйте!
Я сразу подумала о бедных людях, которые захотят избавиться от такой татуировки. На теле останется сплошной рубец.
– Нет, спасибо…
Женщина уже взяла мою руку, закатала рукав куртки, оценивая кожу.
– Татуировка будет смотреться на вас, словно поцелуй матери!
– У меня не было матери. Меня воспитывали бабушка с дедушкой, – произнесла я.
Она усадила меня в кресло, положила на колени огромный альбом, исключавший любую попытку подняться.
