Роман Глушков - Эпоха стального креста
– Говорит брат Бернард! Рекомендую вам побыстрее разобраться с этой проблемой, брат Дмитрий! Настоятельно рекомендую! А не то ответите по всей строгости Устава за халатное несение службы, я вам это гарантирую! Как поняли?
– В-вас п-понял, брат Б-бернард! – Старый вояка Дмитрий был чертовски напуган. Напуган до не наблюдавшегося у него ранее заикания. – Д-делаем все в-возможное!
– И даже больше, брат Дмитрий! – продолжал Мясник давить на ветерана авторитетом.
– И даже б-больше, брат Б-бернард! Обязательно разберемся, брат Б-бернард!..
– Тогда почему, боец, ты еще скулишь мне в ухо? Работай!
– Виноват, брат Б-бернард! До... до... до связи, брат Б-бернард...
Главнокомандующий повернул тумблер, перебросил рацию мне и, смяв в руке берет, отвернулся, расстроенный новыми потерями.
Меня в какой-то мере угрозы Мясника тоже касались, ведь вместе с Дмитрием перед Трибуналом Главного магистрата обязан буду предстать и я как его непосредственный командир. Хотя выбор вообще-то имелся – взять Иуду. В противном случае брат Бернард закопает и меня, и Гонсалеса, и остальных братьев, вменив им в вину даже то, чего не было и в помине.
Дмитрий, похоже, сорвал злость на Адриано, потому что его «гепард» пролаял несколько раз кряду, пытаясь вслепую прощупать укромные уголки крыши. Я покосился на ссутулившуюся спину главнокомандующего и снова включил передатчик:
– Это брат Эрик. Докладывайте.
– Братья Первого рассеялись по дамбе, чтобы не создавать групповой цели, – Дмитрий описывал ситуацию словно приговоренный к смерти, что в какой-то степени было правдой. – Эта мразь шикарно маскируется. Бьет с чердака в какое-то из слуховых окон, сам же постоянно вне поля зрения. Засечь-то мы его засечем, но вот прикончить...
Удар – секундная пауза – и взрыв на дамбе прогремел заново. Я молчал, ожидая от патруля дурных вестей. Бернард подошел и тоже слушал. Пульсирующие желваки на его скулах заставляли меня ощущать себя прогулявшим псалмопение семинаристом, пойманным наставником у конфетных прилавков ярмарки.
– Он поразил третий «самсон». На психику, гад, действует, – голос Дмитрия звучал немного бодрее, чем минуту назад. – Все живы, но движутся очень медленно, ползком. Зато мы точно выяснили, где его огневая точка. Брат Эрик... это... я прошу разрешения брата Бернарда воспользоваться «мириадом»...
– Ты рехнулся?! – От такого заявления я аж присел. – Вы же не бельмеса в ней...
– Йозеф утверждает, – настаивал Дмитрий, – что это примерно как спаренный Шестистволый, только малость поболее.
Мясник сделал мне знак, и я передал рацию ему.
– Слушай, боец, – главнокомандующий взял тот же тон, что и при разговоре с Ярво, – даю «добро», понял? Однако не забывай, что в двухстах метрах восточнее находимся мы! И еще: у тебя есть пистолет?
– Что есть, брат Бернард? Повторите, пожалуйста! – не понял Дмитрий. – Пистолет?
– Совершенно верно, боец! Пистолет! Обычный пистолет! – Бернард отчетливо произнес это в микрофон.
– У меня нет, но... у брата Энрико есть «стар». А зачем он вам?
– Не нам, а тебе, брат Дмитрий! Пистолет понадобится тебе, когда вы испортите, поломаете, заклините или, черт побери, утопите «мириад» в заливе! Дошло? Пояснения нужны?
Старший патруля помолчал, не зная, что сказать, а потом, собравшись с духом, выпалил:
– Не волнуйтесь, брат Бернард! Все будет в порядке! Я ручаюсь за Йозефа, он опытный спец по «вулканам»! Уверен, мы вас не подведем! Разрешите действовать?
– Действуй!
Бернард одарил меня таким взглядом, что я сразу просек: вопрос о пистолете в равной степени касался и моей персоны.
Вот так мои ребятишки вместо детского самоката получили настоящий взрослый велосипед, а я не знал, радоваться мне или огорчаться. Представил, как квадратное рыло «глока» упирается в висок; затем округлый кусочек свинца дробит кость и раскидывает мозги окрест расколовшейся головы... Я невольно поежился. Наверное, впервые после Новой Праги захотелось бросить все и уйти, наплевав на Братство Охотников и остальную Инквизицию вместе взятые.
Издалека ревущий шквал «мириада» не обладал той внушительностью, хотя и здесь, пред вратами Ла-Марвея, братья вздрогнули, когда дьявольская установка повторила уже исполненную ею ранее серенаду.
Дмитрий со товарищи – я готов был горланить в их честь самые помпезные псалмы! – не вынудили меня краснеть перед Мясником. На совесть выверив прицел, они угодили в крышу с первого же залпа. К сожалению, увидеть результат их стрельбы мы не могли, зато услышали треск стропил, а также стук разлетающейся черепицы с западной стороны Ла-Марвея.
Едва смолкли звуки выстрела, как вновь встрепенулась рация. Дмитрий, обрадованный не столько удачно произведенным выстрелом, сколько тем, что не придется просить у Энрико пистолет, сообщал:
– Готово, брат Эрик! Навряд ли кто-то выжил. Адриано видит в прицел чьи-то останки. Вы знаете, насилу остановил Йозефа! Уж больно по сердцу пришлась ему эта машинка. Хотел еще пару башенок обкромсать, но я сказал, что вы будете сильно ругаться...
«Еще бы, конечно буду! – подумал я. – Вам-то что, а у меня – вон он, Бернард, в затылок сопит!»
Но на самом деле Мясник не сопел, а поднимал по рации застрявших в тех же камнях, что некогда и мы, выживших бойцов своего отряда.
Я облегченно вздохнул. Ежели и придется когда брату Эрику застрелиться, то, по крайней мере, не сегодня.
Изрядно поредевшая группа наконец собралась для решающей фазы операции. Насчитывалось девять погибших: четверо у Мясника, четверо у Матадора и мой Ральф. Трое мучились ранениями средней тяжести, а легко задетым или поцарапанным был каждый пятый из оставшихся в строю. Не считая стерегущих Королевский вход финнов, перед вратами проклятой цитадели нас стояло теперь тридцать шесть человек. Тридцать шесть усталых и жаждущих упиться отступнической кровью братьев-Охотников. И спасти Иуду могло только вмешательство самого Господа Бога. Но как выяснилось, сегодня Всевышний благоволил тем, кто смел утверждать, что послан от его имени...
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГОСПОДИН НАДЗИРАТЕЛЬ
9
«– Тридцать лет я плавал по морям, – сказал он. – Видел и плохое и хорошее, и штили, и штормы, и голод, и поножовщину, и мало ли что еще, но поверь мне: ни разу не видел я, чтобы добродетель приносила человеку хоть какую-нибудь пользу. Прав тот, кто ударит первый. Мертвые не кусаются. Вот и вся моя вера. Аминь!»
Р. Л. Стивенсон. «Остров Сокровищ»Годы Боевой Семинарии
Продолжение
Не хочу показаться занудой, но раз уж я принялся в самом начале книги излагать историю возникновения нашего мира от Каменного Дождя, то глупо было бы бросать ее на полдороге, не доведя непосредственно до сегодняшних дней. Все это задумано мной не праздного любопытства ради (хотя, каюсь, что и не без этого), а исключительно с целью показать, как вообще могла появиться на свет та кровавая химера, тот карательный механизм на службе «Светлых Сил Добра и Справедливости», шестерней которого мне довелось когда-то быть. Само собой, я имею в виду Инквизиционный корпус.
А в защиту «новой истории по Хенриксону» могу сказать лишь то, что идет она даже не от меня, а от тех документальных источников, хранимых в недоступных простому смертному библиотечных залах Главного магистрата, которые мне посчастливилось проштудировать во времена любознательной кадетской молодости. И, как я уже упоминал, это не потребовало от меня совершать кражу со взломом, а стоило лишь половины ежемесячной стипендии, регулярно жертвуемой смотрителю кадетского зала Ватиканской библиотеки дьякону Захарию. Не знаю, что стало впоследствии с этим стариком – погорел ли он на своих подпольно-коммерческих махинациях или жил себе безбедно за счет таких же, как я, до самой смерти, – но на тот момент оба мы были весьма довольны столь плодотворными и для него, и для меня деловыми отношениями.
Век Хаоса – век тотального безвластия и кровавых междоусобиц – сменяла новая эпоха, в которой вечные надежды человечества на божественную справедливость и долгожданный порядок наконец должны были исполниться.
Так зарождался современный мир.
Так наступала Эпоха Стального Креста.
Обретя новых хозяев, Ватикан, он же Центр Мира и Божественная Цитадель, стал разрастаться. Со всех концов старой Европы тянулись к нему обездоленные люди, желая быть как можно ближе к объявившим себя святыми стенам. Присылались ходоки за достоверными сведениями об этом явлении мирового масштаба, прибывали различные пророки рангом помельче, стараясь узаконить свой статус благословлением более пронырливого собрата. Естественно, за ними следовала и их верная паства, потому постепенно временные пристанища этих пришлых толп превращались в постоянные, загромождая все новые и новые территории Ватикана трущобами и неизбежными при подобной перенаселенности помойками.
