Алексей Колентьев - Паутина вероятности
– Я не против: Зона не так велика, пересечемся.
– Ты не понял, самозванец. Умрешь не ты, я убью твою женщину и сделаю это уже очень скоро. Ты сам издохнешь от тоски и бессилия.
– Сильные слова, Тал. Но на клоунов у меня нет времени. Делай, что сможешь, и в случае чего – не обессудь. Отбой.
Вызов повторился, но я больше не отвечал. Кто бы там ни скрывался за позывным, скорее всего это игра, призванная вывести из равновесия или уточнить мое местоположение. Какой бы властью ни обладал паук, те, кто его нанял, безусловно не так глупы, чтобы уничтожить единственного человека, с помощью которого можно было бы оказать на меня давление здесь и сейчас.
В случае же, если Даше действительно угрожает опасность, ринувшись напролом, я ничего не смогу сделать и уж тем более поквитаться с похитителями. Само собой, сознание того, что Даше грозит гибель, – штука неприятная, но моя девочка не кисейная барышня, а я не слезливый истерик, поэтому, отбросив нахлынувшие было чувства, я в прежнем темпе зашагал к бункеру Поповича. Старый торгаш пусть хоть на коленях стоит – пока не разберусь с пауками и не доставлю девчонку к отцу на Малый кордон, где уж с ней точно ничего произойти не может, разговора о спасении мира не получится. А будет нужда, так вообще вывезу ее из Зоны, к родне. Пока тут идет конкурс на звание «Повелитель Зоны», лучше, чтобы ничто от дел не отвлекало, хотя, скорее всего, девушка взбрыкнет и придется следить еще и за ней…
Миновав «секрет» людей Серого и перешагнув сторожок «растяжки», я беспрепятственно обошел деревню новичков с юго-запада. Затем вышел к холму, где по-прежнему светится желтым вход в бункер торговца. Все вернулось туда, где и началось. Исходная точка. Это означало только одно: события делают новый виток. Не торопясь, спустился по ступенькам и прошел к конторке. Торговец, даже не подняв головы, буркнул что-то вроде: «Кидай хабар на стойку, жди». Я вынул из РД тубус и молча поставил его на стойку перед самым носом Поповича. Руки его замерли над клавиатурой ноутбука, он медленно поднял глаза от экрана и с видимым опасением глянул на меня, но, узнав, закаменел лицом, приняв свой обычный вид «плавали – знаем». Хриплым от волнения голосом он поинтересовался:
– Кто тебе это дал?
– Кровохлёб. Большой фиолетовый кровохлёб с металлическим посохом. Попросил отнести тебе и передать слово в слово то, что я сказал ему. Интересно послушать?
– Говори. – Голос торговца звучал глухо, с какими-то новыми обертонами. Это было похоже на отчаянье.
– Я сказал, что снова отнесу его вам. И еще сказал, что не желаю вмешиваться в местные разборки только потому, что вроде как обязан это сделать. Перед вами у меня нет долгов, а какие были, уже уплачены сполна. Я не пойду на смерть сам и не поведу своих друзей в пекло, не вижу для этого ни одной причины.
– Это все? – Попович не был обескуражен, как можно было бы предположить. Опять повторилась странная ситуация, как и в кругу соплеменников Охотника. По всему получалось, что я говорю и делаю то, чего от меня ожидают. Как будто все это уже происходило, но я этого не помню. Странное ощущение, как будто играешь какую-то роль и читаешь заранее заготовленный текст, сам не понимая, как его выучил.
– Все. Теперь я пойду к Одесситу. – А вот этого от меня не ожидали. Попович снова утратил спокойствие и тревожно глянул на дисплей портативного компьютера. Спасибо, Тихон, видимо, я все же разорвал некую последовательность…
– Мишка сейчас пьет сильно. Лавку свою закрыл, третью неделю уже не показывается. Не ходи, может через дверь шмальнуть.
– Я рискну, есть разговор к нему, и привет от старого друга нужно передать.
– Он не обрадуется, даже если ты скажешь, что его Сонька воскресла. Бесполезно это все.
– А я и не собираюсь его радовать, просто нужна кое-какая информация.
– Ну-ну. Попробуй, чего я уговариваю-то.
Торговец убрал тубус под стол и снова защелкал клавишами ноутбука, более не обращая на меня внимания. Однако мои слова его сильно испугали, похоже, я сделал нечто неожиданное. В тамбуре ощущалось скрытое напряжение, воздух прямо-таки звенел. Ничего больше не говоря, я приторочил РД на плечи и, взяв автомат поудобнее, вышел на свежий воздух. На деревню уже опускались сумерки, у костра, как и раньше, тренькала гитара, бродяги лениво перебрасывались словами, кто-то смеялся. Из «тошниловки» доносились звуки драки, тоскливо выл тюремный бард. Как всегда, это было нечто жалостливое и насквозь фальшивое, как жалобы профессионального попрошайки.
Серого у «вечного огня» не было, поэтому удалось без разговоров проникнуть в подвал, где размещался оружейный магазинчик Одессита. Дверь действительно оказалась запертой изнутри, пришлось пару раз долбануть по ней кулаком. Прислушавшись, удалось расслышать неизменного Джима Моррисона и его самую заезженную и, пожалуй, самую сильную композицию «The End». Потом послышались звуки падающей стеклянной тары, и все стихло. Глянув на часы, я решил ничего пока не предпринимать: оружейник может бухать еще не одну неделю, но кто-то же носит ему горючее. Поэтому лучше подождать, когда этот некто выйдет и вернется, и просто войти следом. А пока я развернулся и, поднявшись наверх, направился к «тошниловке». Время было к ужину, а сытная еда и пяток часов сна – это то, что надо сейчас: переход и поиски хоть и не утомили, но пока было больше пустых угроз и туманных намеков, нежели реальных опасностей. Думаю, после еды и сна я получу первые данные от Норда, которые следует проанализировать и начать наращивать мясо на костяк наметившегося плана устранения Салима.
В общем зале закусочной было неожиданно малолюдно для вечера буднего дня. Скорее всего, это было связано с тем, что Волна только трое суток как отгремела, и многие, кто стремился на Кордон по всяким своим надобностям, просто не успели набрать походный темп. Пересидеть гнев стихии в укрытии – это одно, а вот выйти из него – это уже совсем другая песня. Мне приходилось читать отчеты ученых, которые находили иссохшие останки людей, запертых в подвалах и разного рода укрытиях с одним выходом. После распределения аномалий во время очередной Волны некоторые из них перекрывали единственный выход в помещение, и люди гибли от обезвоживания, иногда от голода, а порой и от взрывов самоделок, с помощью которых пытались пробить другой выход из укрытия. Редко кто стрелялся или вешался: жажда жизни и нежелание сдаваться под гнетом обстоятельств заставляли людей бороться до конца.
Откинувшись на табурете и прислонясь к обшитой брусом стене, я расслабился в ожидании, когда подавальщица принесет мне дежурное блюдо. На этот раз это было тушеное мясо с овощами и картошкой. Я опустошил тарелку, почти не ощущая вкуса еды, затем заставил себя выпить мелкими глотками стакан горячего сладкого кофе с молоком. Хоть и ненавижу этот напиток за мерзкое послевкусие, но ничего другого без градуса сегодня не подавали. Поднявшись из-за стола, расплатился у стойки с хозяином, который, узнав меня, сдержанно поздоровался. Затем, еще раз оглядев полупустой зал, где даже музыка звучала как-то фальшиво и тревожно, вышел на крыльцо и направился к костру, чтобы не пропустить «гонца», который обязательно придет проведать оружейника. Устроился я не у самого огня, а чуть в стороне, подняв с земли одно из потертых сидений от уазика, которые служили местным чем-то вроде стульев и были общинным достоянием.
Удобно устроившись у стены одного из двух домов с целой крышей, я прикрыл глаза и осмотрелся вокруг. Сумерки становились все гуще, а на меня перестали обращать внимание, как только я перестал двигаться и затих. Никто не лезет с расспросами к усталому человеку, особенно если он вооружен и сам не настроен поболтать. Ритм сна нарушился, это снова произошло помимо воли, и события сна, как в воронку, затягивали меня. Страха и удивления уже не было. Ощущалась только досада на то, что я пропущу «гонца», ведь, как показывает практика, в таком состоянии я бессилен управлять сновидением, пока оно само не отпустит из своих цепких объятий…
На этот раз я видел Поповича, Одессита и еще одного старателя, чье лицо мне было смутно знакомо. Но момент узнавания был мимолетен, и имя все время ускользало, хотя я точно был уверен, что знаю этого парня. Цвета были блеклыми, словно на старой фотографии, однако четкость очертаний людей и предметов была хорошей. Судя по всему, мне показывали очень давние события, что и подтвердилось, когда кто-то как бы невзначай словно повернул камеру и показал краешек перекидного календаря с голой худенькой девчонкой, чьи острые маленькие груди задорно смотрели на цифры, располагавшиеся на правом поле страницы: 1996 год, июль. Насколько я помнил, именно тогда произошел второй по силе взрыв в районе ЧАЭС, после которого Зона отчуждения и приняла свой нынешний облик. Это означало, что Одессит и Попович тоже добывали хабар в те лихие годы. Любопытно, что будет дальше…
