Владислав Выставной - Кремль 2222. Запад
— Главное, не веди себя как человек, — туманно сказал шам. — Ну что, готовы?
Это стало настоящим испытанием для психики. Они неторопливо приближались к лагерю. Впереди, склонив голову и выставив перед собой руки с растопыренными пальцами, шел Лого. Надо полагать, сейчас он был погружен в свой непонятный мир психополей и прочих вещей, о которых люди не имели никакого представления. Хотелось верить, что обещания шама не окажутся напрасными, и они не станут для нео скотом, по собственной воле припершимся на убой.
Уже совсем рядом были сонные часовые, сидевшие на корточках, в обнимку с огромными ржавыми секирами, и Книжник, затаив дыхание, поймал на себе взгляд одного из них — упитанного увальня в кожаной кирасе с деревянными набойками да с обширной плешью на макушке.
— Что, отстали? — флегматично поинтересовался нео. Со скрежетом провел по асфальту секирой. — Ну и достанется вам от десятника!
Книжник не нашел ничего лучшего, чем тупо ухмыльнуться в ответ. Так, не привлекая к себе внимания, группа миновала часовых и теперь продвигалась по лагерю. Здесь было не меньше сотни крепких, вооруженных нео. Большинство из них отдыхало, развалившись прямо на мостовой, некоторые приводили в порядок примитивное оружие: обматывали шнурами из кожи рукояти дубин, острили наконечники копий из кусков арматуры. Многие выглядели опытными бойцами: об этом свидетельствовали многочисленные рубцы и шрамы, выбитые глаза и зубы. Страшно представить, что было бы, если б прямо сейчас «гипноз» Лого дал осечку, и нео увидали истинный облик проходящей мимо троицы. Но — поразительно — на них попросту не обращали внимания или же окидывали ничего не значащими равнодушными взглядами.
До того момента, как откуда-то слева не раздался сиплый голос:
— Эй, малец! Жрать хочешь?
Книжник вздрогнул, повернулся на звук. Прямо на него добродушно пялился коренастый нео, заточенным куском железа разделывающий тушу какой-то незнакомой твари. Кишки из брюха вывалились наружу, под ногами было полно потрохов, плавающих в свернувшейся крови. Рядом с удовольствием потребляли сырое мясо рядовые нео.
Не успел Книжник придумать, как ответить на заманчивое предложение, как в его сторону полетел крупный ошметок внутренностей. Машинально поймав на лету кусок, парень ощутил, как захлюпало под пальцами, как потекла по руке теплая еще кровь. Семинарист с отвращением уставился на кусок плоти в своей руке. Похоже, это была часть печени.
— Чего пялишься? — оскалился щедрый повар. — Жри, силу набирай! Сила, она и в бою важна, и когда на бабу полезешь! Ты хоть раз на бабу-то лазил, малец?
Расположившиеся по соседству нео заржали. Мясник с тесаком в руке смотрел на парня выжидающе, почти ласково. Книжник робко скосился на Зигфрида и в его взгляде увидал лишь суровое и жесткое: «Жри!»
Тут же пришло в голову, что отказ от угощения может быть воспринят как оскорбление, что грозило излишним вниманием и, как итог — раскрытием группы. Что в таком случае последует дальше — даже думать не хотелось.
Он поднес ко рту кушанье — и ощутил мерзкую трупную вонь. Следом пришел ужас: он понял, что его сейчас вырвет. Усилием воли заставил себя слегка надкусить угощение. Язык ощутил нечто тошнотворное, скользкое. Поднял глаза — и увидел, как радость сползает с лица мясника: он был явно обескуражен отсутствием здорового аппетита у голодного «мальца».
Ничего другого не оставалось: зажмурившись, Книжник со всей дури вонзился зубами в сырую мертвую плоть и принялся раздирать ее, рыча и заглатывая кусками, размазывая по лицу кровавую кашу.
Хлебосольный мясник удовлетворенно заржал — и вернулся к разделыванию туши. Парень ощутил, как земля уходит у него из-под ног. Но крепкая рука Зигфрида ухватила за плечо — и потащила дальше. У кособокого шатра в центре лагеря его вырвало. Книжник отдышался, отстраненно подумав, что надо бы проглотить немного обеззараживающего порошка из сумки — во избежание. Но шам продолжал идти вперед, и отставать от него не следовало.
Вскоре они миновали внутреннее оцепление из таких же скучающих и сонных нео и оказались перед открытым пространством. Это была довольно широкая и удивительно гладкая улица, справа и слева уходящая за пределы видимости.
— Это оно? — слабым голосом спросил Книжник.
— Да, — кивнул Зигфрид. — Садовое кольцо.
Почему-то семинарист ожидал увидеть здесь какие-то символические укрепления — вроде стены, башни с караульным помещением, чего-то такого, что преграждало путь через невидимый глазу Переход. Наверное, сказывалось кремлевское воспитание, особое видение мира — из-за крепостных стен.
Ничего такого здесь не было. Был нелепый полосатый шлагбаум — прямо на пути у группы, у покосившегося, чудом уцелевшего светофора. И сидели здесь, на деревянной скамейке с облезлыми чугунными ножками, трое мужчин в непривычной, просторной черной одежде. Все были смуглые, непохожие на кремлевских. Не сразу пришел в голову термин — лица восточного типа. Говорят, раньше в Москве немало их было, и всегда они славились особой торговой хваткой. Неудивительно, что и в постъядерной Москве они нашли наиболее подходящую нишу для выживания.
Больше всего Книжника поразило то, что все трое были в больших солнцезащитных очках. Один постарше, бородатый, двое помоложе — но какие-то настороженные, затравленные, нервные. Бородатый курил самокрутку, аккуратно стряхивая пепел в чугунную урну у своих ног. Без особого интереса оглядел пришедших — и отвернулся в сторону. Вот и все необычное.
Нет, не все. Было здесь еще кое-что, что сразу не бросилось в глаза.
Оружие.
Не то чтобы совсем неизвестное, но совершенно непривычное взгляду. Непривычное — потому как полагалось ему находиться на музейных полках, а отнюдь не в руках незнакомцев. Память неохотно выдала скупую, неполную справку; «автомат Калашникова». И чуть позже — «винтовка снайперская». И точно: у двоих из этой странной компании были самые настоящие автоматы, третий — вооружен длинноствольной винтовкой с оптическим прицелом. Более точной маркировки оружия Книжник дать бы не смог, но вид его не вызывал сомнений: ни дать ни взять — экспонаты из кремлевского Арсенала. Которые, как известно, давно не стреляют — за отсутствием боеприпасов. Но, надо полагать, вряд ли эти трое столь спокойно расселись перед толпой нео, имея в руках бесполезные музейные образцы. Выходит, к оружию и патроны имелись. Получалось, что в руках у незнакомцев — настоящее сокровище. А значит, непростые это были парни. Очень непростые.
— Пришли, — выпрямившись, сообщил Лого. — Так я и думал: маркитанты. Они переход держат.
— Раз маркитанты — значит, договоримся, — разглядывая незнакомцев, сказал Зигфрид.
— Они предпочитают золото, — сказал шам. — У нас есть золото?
— Хороший вопрос, — отозвался Зигфрид. — А что, если нет?
— Тогда не знаю, — сказал Лого. — Попробуй договориться сам.
Незнакомцы наверняка слышали разговор, но откровенно игнорировали группу — словно перед ними никого и не было. Странные они были, эти маркитанты — в своих просторных черных комбезах, в не менее черных очках. Зачем, спрашивается, эти очки — в такую-то рань, в сумерках? Что они за ними скрывают? Боятся света, как какие-нибудь мутанты-альбиносы?
Гадать можно было до бесконечности. Например, Книжника мучил такой вопрос: если нео принимают его вместе со спутниками за своих, то кого сейчас видят перед собой маркитанты? Зигфрид, похоже, не задавался такими вопросами. Он просто подошел к этой троице, сказал:
— Нам бы на ту сторону.
Бородатый нарочито медленно докурил, раздавил окурок об асфальт, подумал, поднял и бросил в урну. Сказал неторопливо, с нарочитой ленцой, по-прежнему не глядя на Зигфрида:
— Не вопрос.
В голосе послышался легкий, незнакомый акцент.
— Сколько? — жестко спросил вест.
— Десять, — не меняя интонации, ответил маркитант.
— Не жирно ли — за один-то переход? — с угрозой в голосе произнес Зигфрид.
Тут же в него уставились два автоматных ствола. Явственно клацнул затвор. Двое молодых холодно пялились на веста из-под черных стекол, держа указательные пальцы на спусковых крючках. Бородатый же сохранял невозмутимый, даже несколько отстраненный вид.
— Не я устанавливаю цены, — бородатый развел руками.
— А кто же? — поинтересовался Зигфрид.
— Они, — бородатый кивнул в сторону лагеря нео.
— С каких это пор они влияют на цены?
— А вот с каких: вам нужно на ту сторону, так? А нео нужно, чтобы вы на ту сторону не попали…
— Ты, я вижу, весьма проницательный, — недобро сказал вест.
— Есть такое дело, — сказал бородатый. — Далее: вы прошли через их лагерь, не на шутку рискуя жизнью. Тут, наверное, не обошлось без шама с его штучками — ну да это не мое дело. Стало быть, вам очень нужно на ту сторону. А нео, со своей стороны, сильно обидятся, узнай, что мы помогли вам, — вот и неизбежные моральные издержки. Отсюда и цена.
