"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21 - Том Белл
Последние слова Дик выкрикнул в полный голос. Чудовища, чьи тени начали было шевелиться по углам, покорно замерли и отступили. Рамиро, недоверчиво понюхав воздух, покружился вокруг Дика, но спустя пару минут спокойно улегся у его ног.
— Как скажешь, Лит, — спокойно ответила Каталлеймена: она шла по стене, словно ожившая фреска, двигаясь внутри камня словно рыба в спокойной глубокой воде. — Я охотно покажу тебе свои создания.
Дик завертел головой, ожидая очередного нашествия. Но все было тихо, и только Каталлеймена вновь удалялась от него, обходя круглый зал.
Вероятно, Дик пропустил бы момент, но Рамиро был настороже. Он внезапно поднялся, оскалившись куда-то за спину уходящей Каталлеймене. Ричард опасливо вгляделся: в камне постепенно проступали очертания нового существа. Лошади – и маленькой лошади, словно она находилась еще очень далеко… Нет, конечно же, это был просто пони!
Чем четче проступали контуры, тем явственнее Дик узнавал породу. Перед ним был не́йдорский пони, крепенький и коренастый, грязно-белого, почти пепельного цвета с неровными коричневыми пятнами. Морда у него была весьма довольная, лукаво-добродушная, какая бывает у очень глупых и веселых животных. Пони мотал головой и игриво скалил зубы, словно приглашая человека разделить его радость.
Цоканье копыт становилось громче, и Дик уловил в нем явную неправильность. Похоже, животное где-то потеряло одну подкову. Оно и неудивительно: глупыш, должно быть, сбежал от своего хозяина и теперь бродит где ни попадя, наслаждаясь полученной свободой.
Лошадь приближалась, а Дик все еще стоял на месте, как зачарованный. Да и чем мог его напугать простой пони?
— Дурак-дурак-дурак! — противным тоненьким голоском заверещала какая-то девчонка, и Дик, с трудом оторвав взгляд от стены, из которой уже высовывалась лошадиная морда, мгновенно узнал маленькую ювелиршу, которую встретил в Октавианскую ночь. — Лягушонок рот разинул! Прыг-скок! Прыг-скок!
Пегий пони, окончательно вывалясь из стены, весело замотал короткой густой гривой в такт песенке. Дик тоже невольно затряс головой: ему показалось, что он перенесся в бедлам.
— Уродец, уродец, лягушачий принц! — радовалась девчонка, скача вокруг Дика как стрекозел. — Папаша купил мне уродца! Папаша добрый, а мамелюка злая! Пусть сдохнет!.. Лягушонок топ-топ! Прыг в болото — и утоп!
Оглядывая чокнутую девицу, Дик с ужасом заметил, что она одета в ту же длинную ночную сорочку, в которой он увидел ее в первый раз. «Она не человек!» — внезапно догадался он. Да и как могла бы обычная девочка оказаться здесь, в Лабиринтах Гальтары? Облачко пара сорвалась с губ юноши, и Ричард сообразил, что от пони и ребенка исходит смертный холод.
Выходец! Пегая кобыла!
Девчонка, видимо, почувствовала мысли Дика или прочитала их отражение у него на лице. Она внезапно остановилась и надула пухлые губы.
— Скачи! — велела она, топнув босой пяткой по каменному полу. — Мой подарок! Папаша велит!
То, что слова «уродец», «лягушонок» и «подарок» относятся именно к нему, Ричард догадался. Но ушедшая в глубину зала Каталлеймена на «папашу» никак не тянула. Может быть, в сумраке прячутся еще выходцы?
Дик настороженно посмотрел на Рамиро. Дейта стояла, недружелюбно скалясь на безумную девчонку, словно выжидая удобный момент для нападения. На пегую кобылу литтэн даже не глядел.
— Скачи! — неожиданно взвизгнула девчонка, которую, вероятно, обозлило то, что на нее не обращают достаточного внимания. — Лягушачий принц! Прыг-скок, скок-поскок! Хочу-хочу-хочу! Папаша придет – уши надерет!
Дик демонстративно повернулся к девчонке спиной, положившись на реакцию Рамиро.
Капризный выходец яростно затопал ногами. Пегий пони, решивший из солидарности присоединиться к протесту, бодро зацокал копытами вокруг Повелителя Скал и его собаки.
Ричард тщательно и широко зевнул.
— Если эрэа намерена испугать меня таким образом, — сообщил он пустоте, в которой скрывалась Оставленная, — то я сожалею о ее неудаче.
За спиной внезапно все стихло. Встревоженный Ричард краем глаза покосился на девчонку. Сумасшедшая, видимо, решилась на что-то и, хитро прищурившись, полезла рукой за пазуху. С минуту повозившись там, она извлекла нечто и, кривляясь, протянула Ричарду крепко зажатый кулачок.
Дика охватило странное волнение. Он полуобернулся к девчонке, вглядываясь в стиснутые детские пальцы. Камень! Его карас! Словно подтверждая его догадку, девочка на миг разжала ладошку, и крупная драгоценность сверкнула неярким матовым блеском. Дик рванулся к ней. Довольная девчонка разом отскочила и высунула язык, дразня дрожащего от потрясения Ричарда.
— Скачи-скачи-скачи! — заверещала она. — Лягушонок топ-топ, прыг в болото – и утоп! Мой подарок! Не отдам!.. Скок-поскок!
И девчонка снова вытянула руку, дразня Ричарда карасом, как осла морковкой.
Дик остановился, чтобы перевести дыхание. Его била крупная дрожь от волнения и понимания – теперь-то он был уверен, что понял все!
— Так вот оно что, эрэа, — произнес он, обращаясь к невидимой Оставленной. — Отдаю должное вашей ловкости рук. Приобрести то, что вам не принадлежит, вы не можете, и вы решились украсть! Только будет ли краденная сила по силам вам, эрэа?.. Что же вы молчите? Вижу, что я напрасно сравнивал вас со своей матерью, — горько усмехнулся он. — Вы не достойны сравнения даже с ее тенью. Моя мать не ворует ни власть, ни чужих детей!
Похоже, он все-таки задел Оставленную. Каталлеймена снова показалась в круге света.
— Ты сам потерял этот карас, мальчик, — надменно произнесла она.
— О нет, — насмешливо улыбаясь ответил Дик, который теперь вспомнил все, словно это было вчера. — Его потерял Рокэ Алва, а я, напротив, нашел его. И кстати, не вы ли научили вашего потомка раздавать направо и налево то, что ему не принадлежит, любезная кузина?
Дика опять охватило бешенство. Ворон отдал ему карас, словно какую-то стекляшку – Ворон, который не имел права распоряжаться ничем, что касалось меча, поскольку не был его владельцем! Даже Фердинанд, эта жалкая пародия на монарха, и тот не осмелился подарить своему Первому маршалу иных прав, кроме права хранения!
— Ты забываешься, мальчик, — сказала Каталлеймена, отворачивая холодное лицо от юноши. Ее чеканный профиль в стене на миг показался Ричарду изысканной инталией.
Дик внезапно подумал о том, что камень, в глубине которого двигалась Оставленная, очень мягкий. Да и как могло быть иначе? Янтарь когда-то был текучей смолой, а туф и базальт – огненной лавой. Каждый камень рождается горячим, как солнце, и остывает только потому, что отрывается от породившего его сердца. Разве
