"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21 - Том Белл
— Я дам моему сыну другие вещи, — ответила Сестра смерти, смерив Лита недобрым взглядом.
— Например, мой меч? — мягко спросил Ушедший.
— Да! — с вызовом сказала Каталлеймена. — Он пристал Рокэ Алве куда больше, чем твоему последышу!
Перед глазами у Дика поплыли радужные пятна. Рокэ Алва! Оставленная говорит о его бывшем эре? Как такое может быть? И знает ли сам Алва об этом?.. Впрочем, что он спрашивает? Разве Ворон не пел ему когда-то песни Четверых полностью? Дик едва не ударил себя кулаком по лбу. Ворон знает всё! Юноша даже скрипнул зубами от злости. И эта Закатная тварь позволяла мерзавцу-Дораку творить в Олларии всякие непотребства! Жаль, что он сунул ему яд в бокал, а не вцепился зубами в горло, как Рамиро! Пес был солидарен со своим Повелителем: он приподнялся, вздыбив шерсть, и угрожающе оскалился.
Лит стальной хваткой удержал их обоих.
— А кто же будет держать щит Антемиона? — осведомился он, не давая Дику окончательно впасть в бешенство.
— У моего наследника две руки, — презрительно отозвалась женщина. — Он удержит и щит, и меч!
— Ты снова ошибаешься, Каталлеймена, — произнес Лит настойчиво, словно пытался докричаться до глухой. — Четверо потому и четверо, что никто не способен заменить их!
Женщина решительно отмахнулась от его слов.
— Ты бесстыдно лжешь, Ушедший, и лжешь напрасно! Я знаю созданный вами мир лучше, чем вы. Ты полагаешь, что женщина совершенно бессильна в Кэртиане? Ты просто глупец, творец земли и скал! Моя дочь уже давно сделала то, что, как ты утверждаешь, невозможно. Мои потомки уже заменили… потомков моего отца.
Каталлеймена начала говорить в гневе, но в конце словно запнулась и закончила таким тоном, будто жалела о сказанном. Ричард уставился на нее на все глаза.
— Повелителей Ветра больше нет? — спросил он, не веря своим ушам.
Каталлеймена неприятно усмехнулась.
— Твой бывший эр стал Повелителем Ветра, мальчик. Ракан способен заменить любого из…
— Я вижу, что ты не скучала в своем бессмертии, — небрежно перебил ее Лит, явно понявший куда больше, чем Дик. — Ты удивляешь меня, жена сына. Вы, люди, вообще странные существа. Вы неистово требуете верности себе, но почему-то никогда не храните верность сами.
Бледные щеки Каталлеймены окрасились легким румянцем, горячим, как рассвет.
— Я заботилась о Раканах, — огрызнулась она, — и о Кэртиане, которую вы бросили! Моя дочь помогла восполнить погибшую кровь Анэма. А мой муж… Тебе ли не знать, как давно я потеряла его!
— Ну и что же? — не выдержав, снова влез в разговор Дик, охваченный праведным негодованием. — Моя мать тоже потеряла своего мужа! Но матушка…
— У меня нет претензий к твоей матушке, мальчик, — холодно оборвала его Оставленная.
— Только ты хочешь отнять у нее меня! — звонко выкрикнул Дик. — Герцогиня Надорская никогда не мстит детям своих врагов!
Дочь Анэма поморщилась, словно от Дикова вопля у нее загудело в ушах.
— Мальчик прав, Каталлеймена, — мягко произнес Лит. — Неужели ты ненавидишь мою кровь больше, чем любишь своих собственных детей? Тогда Кэртиана обречена. Там, где ненависть больше любви, остается только пустота, Сестра смерти. Ты слишком властолюбива, как и все люди. Но не всё должно достаться твоему наследнику: этот мир достаточно велик, чтобы его богатств хватило на всех. Повелители – опора твоим потомкам, Каталлеймена, и каждый из них незаменим. Без них твой сын ослабеет и погибнет.
— Мои потомки уже заменили Повелителей Ветра, — упрямо повторила Сестра смерти.
— Только потому, что ты – дитя Анэма, — возразил Лит. — Ты ведь и сама понимаешь это. Твоя дочь могла передать Раканам наследие твоего отца, но не могла передать повелительство. Божественная кровь досталась им от Антемиона, но ее силы не хватит, чтобы удержать все стихии этого мира. Если ты стронешь с места еще и скалу, мир Кэртианы покатится в бездну.
— Не все ли тебе равно, Лит? — отпарировала Каталлеймена. — Ты давно ушел из этого мира. Ты думал об Этерне, а не о сохранении того, что создал. Теперь ты только тень, Ушедший. Если этот мальчик – обещанная тобой скала, — она презрительным жестом указала на Дика, — то мне не удастся ему навредить, и твой наследник не пострадает. Если же он погибнет, то чего стоит такая немощная опора?
— Остановись! — попытался образумить ее Лит, но женщина, по-видимому, сочла разговор исчерпанным. Она отвернулась и направилась прочь. Ее тонкий силуэт быстро потонул в сумерках огромного зала.
Растерянный резким окончанием беседы, Ричард поднял голову. Где-то высоко, там, где терялся его взгляд, находились, очевидно, световые шахты, поскольку в огромное помещение слабо проникал рассеянный дневной свет. Однако добраться до них было невозможно: каменные стены казались столь гладко отполированными, что отражали фигуру Дика, как зеркало. Должно быть, где-то в них прятались потайные выходы, но они были так умело замаскированы, что на их поиски ушли бы недели.
Дик прислушался: Лит в его сознании умолк. Однако Рамиро все еще был рядом: пес стоял, напряженно выпрямившись, словно гончая, учуявшая зайца, и чуткие уши его мелко подрагивали.
— Вашмилость! Наконец-то я вас нашел! — вдруг раздалось у Дика за спиной, и юноша почувствовал, что с души у него свалился целый горный массив размером с Надоры. Гиллалун все-таки вернулся за ним, он нашел лазейку в каменных стенах! — Какая удача! Гляньте-ка: я подобрал в подземелье веревку, как пить дать, наши разбойники обронили. Нагнали же вы на них страху, вашмилость! Но теперь-то мы живо выберемся отсюда!
Ричард не ответил: оборачиваясь к телохранителю, он зацепился взглядом за тень на зеркально-гладком каменном полу. Вместо фигуры Гиллалуна в нем отражалась огромная рыхлая тварь, неловко раскачивающаяся на неуклюжих лапах. Чувство самосохранения не дало юноше поднять глаза выше. Взбеленившийся Рамиро не промедлил ни секунды: пес кинулся на самозванца, и Дик увидел, как стремительный собачий силуэт лязгнул зубами перед самой мордой твари. Неповоротливая глыба неожиданно проворно отступила. Ричард привычно пошарил рукой на поясе, ища свой меч… то есть шпагу, и едва не застонал от разочарования, ощупав лишь полы рясы.
Лит, наблюдая его попытки, только усмехнулся.
— Ты властолюбива, Каталлеймена, — произнес он в пустоту, — но ты забыла,
