"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21 - Том Белл
— Разве не этого ты хотела? — снова спросил Лит.
— Нет. — Теперь женщина не кричала, а говорила со спокойной безнадежностью. — Я хотела вечной любви, а не вечного умирания. Но я жила так долго и так безрадостно, что сама стала Сестрой смерти.
— Без смерти нет жизни, Каталлеймена, — наставительно произнес Лит, словно поучая малое капризное дитя. — Разве ты предпочла бы, чтобы твой сын вовсе не родился? Или не хотела бы видеть, как рождаются его дети и дети его детей? И разве ты не знаешь, что душа носителя божественной крови не уничтожается и в свой срок снова вернется в этот мир?
Каталлеймена покачала головой.
— Я любила не только душу, Лит, но и облик моего сына. Тебе этого не понять. Я потеряла его так же, как потеряла мужа. Может быть, он возвращался в Кэртиану уже много раз, но для меня в этом нет утешения. Ни он, ни я больше никогда не узнаем друг друга.
— Мне жаль… — порывисто начал охваченный раскаянием Дик, но Лит остановил его.
— Разве не ты сама недавно назвала бессмертие отравленным даром? А теперь ты жалеешь, что твой сын не получил его? — спросил он и добавил, пожимая плечами: — Вы, люди, удивительно непоследовательные создания.
— Мы таковы, какими вы сотворили нас, — ровно ответила Каталлеймена. — Не тебе жаловаться на нас, создатель земли и скал.
Лит негромко рассмеялся: в этих словах ему почудилось нечто знакомое. Первородная дочь друга все-таки унаследовала долю ироничной веселости своего отца.
— Что ж, признаю, что Анэм всегда был немного непостоянным, — сказал он с улыбкой. — Видимо, когда он вдыхал в вас душу, он щедро наделил вас своей переменчивостью.
— А чем наделил своих детей ты, отец Лит? — спросила Каталлеймена и ответила сама: — Смертью. Знаешь ли ты, сколько кругов прошло с тех пор, как ты ушел из Кэртианы? А помнишь ли ты, что божественная кровь не передается от женщины ее потомкам? Души простых людей так же непрочны, как их тела, созданные тобою из праха. Сыновья твоих дочерей бесконечно рождались и умирали, а ведь некоторые из них были хорошими людьми. Но каждого из них ты обрек на окончательный уход из твоего мира – и телесный, и духовный.
— Но они прожили достойную жизнь, — возразил Лит. — Разве этого мало?
— О, это гораздо больше того, что получили от тебя сыновья твоих сыновей! — насмешливо подхватила Каталлеймена. — Ты убиваешь их один раз в четыреста лет – всех, кроме одного, больше других похожего на тебя. Почему так, скажи мне, Лит?
— Ты сама знаешь ответ, Каталлеймена, — спокойно отозвался Ушедший, — хотя раньше тебя это не волновало. Человеческая кровь разбавляет нашу, а Кэртиана не выживет, если наше наследие будет растрачено. Остаться должен только тот, в ком кровь ближе всего к изначальной.
— Даже если он слаб и глуп? — спросила Каталлеймена, мазнув глазами по Ричарду – юноша почему-то сразу понял, что этот пренебрежительный взгляд предназначается именно ему, а не Литу, и вспыхнул до корней волос.
— Он человек, — равнодушно ответил Лит. — Всякий человек слаб, даже ты, Каталлеймена.
— Ты чудовище, Лит, — повторила женщина, словно невольно поражаясь этому обстоятельству. — Ты подобен людоеду, который раз в четыреста лет пожирает свое собственное потомство, оставив лишь одного, чьих детей он тоже пожрет в свой черед. И ты называешь себя создателем Кэртианы! Неужели ты сам не видишь, насколько ты чужд этому миру, насколько ты противоестественен и омерзителен, Адве́най?
— Ты ошибаешься, Каталлеймена. Я не пришелец, — спокойно ответил Лит. — Я отец Кэртианы, отец этой земли. Разве она не пожирает то, что произрастает на ней, чтобы родить новое и опять поглотить его, когда настанет срок? И разве не эту самую землю ты так любишь и хранишь, Каталлеймена?
Женщина на мгновение потеряла самообладание:
— Я храню ее, потому что здесь мой дом! — воскликнула она. — Но если бы я могла, я создала бы ее иначе!
Лит пожал плечами.
— Никто не способен сотворить мир из ничего, — произнес он. — Созданное из пустоты стремится в нее вернуться. Прах возвращается к праху. Я не могу исправить этого.
Лицо Каталлеймены неуловимо изменилось. Теперь она смотрела на Лита, слегка прищурившись, и вся жалость, которую Дик до этой минуты испытывал к Оставленной, мгновенно испарилась. Обострившиеся инстинкты юноши буквально взвыли об опасности.
— Вот как, отец Лит? — с легкой усмешкой произнесла Сестра смерти. — Значит, создателям Кэртианы подвластно далеко не всё?
Лит не ответил, задумчиво рассматривая жену сына. Оставленная негромко засмеялась, откинув голову; казалось, что в ее тонких черных волосах играет ласковый ветер.
— Ты жалок, Лит, — сказала она со снисходительным презрением. — Ты только тень, случайно пробужденная в слабом потомке. Не тебе тягаться со мною. Уходи. Ты больше никогда не сможешь вернуться назад. Я сама исправлю твой мир к лучшему.
— Оглянись вокруг, Каталлеймена, — ровно отозвался Лит. — Я ведь вижу Кэртиану глазами и памятью моего наследника. Она нисколько не изменилась к лучшему.
— Ей мешает твоя кровь, — резко ответила женщина. — Но осталось недолго. Этот глупый бессильный мальчишка – последний из твоего семени. Когда его заменит мой сын, все переменится.
— Ты ошибаешься, Каталлеймена, — спокойно возразил Лит. — Потомки Антемиона тоже моего семени. Однако никто из них не способен заменить Повелителя Скал.
— Ты опускаешься до прямой лжи, Ушедший? — презрительно протянула Каталлеймена. — Или ты забыл, что вы поставили моего сына выше любого из Повелителей? Он сердце этого мира! Когда истинный Ракан берет в свои руки твой меч, в небе зажигаются четыре новых солнца! Четыре, Лит, вспомни об этом! И каждое из них повинуется Ракану!
Дик невольно поднес руку ко лбу. Эти слова что-то ему напомнили…
— Четыре солнца зажгутся и тогда, когда твой сын возьмет в руки лук Астрапэ, рог Анэма или жезл Ойдмы. Только ты разбила лук и потеряла рог своего отца, — негромко заметил Лит словно между прочим.
Четыре новых солнца! Ричард однажды видел это – он видел их в небе Олларии, когда они с эром Рокэ торжественно вступили в столицу после победы в Варасте. Фердинанд преподнес тогда древний меч в дар своему Первому маршалу. Но… Праотец Лит!
