Олег Лукьянов - Хроники затерянной эры (трилогия)

— Сигнал движется медленнее флота? — удивился я.

— Разумеется, сэр. Флот оснащен гипервременными двигателями. И еще, капитан. Вы можете ускорить посылку сообщения, если отдадите приказ построить гипервременной зонд, который отправится прямиком к Аливрии, что позволит сэкономить дней пять.

— Нет, — выдохнул я, — не стоит. Кстати, Аливрия — это что?

— Центральная планета, можно сказать — столица человеческой цивилизации.

— А Земля?

— Это и есть Земля, сэр. Просто шесть сотен лет назад, в разгар эпохи колонизации, она была переименована. Я употребляю слово Земля для того, чтобы избежать путаницы в нашем с вами общении.

— А ОСА расшифровывается как…

— Объединенные Системы Аливрии.

— Ладно, Эльва, довольно об этом. Опять башка разболелась. Вы что, даже воскресить по-человечески не можете?

— Капитан, длительность вашего плохого самочувствия аномальна. Возможно, это результат экспериментов, проводимых над вашим телом в криокапсуле.

— И что это были за эксперименты? — нервно спросил я.

— Не могу знать, сэр. Информация засекречена даже от меня.

Как же все плохо-то!

Я подошел к скафандру, провел пальцами по гладкой холодной поверхности, закрыл ладонью один из фонарей на груди и немного полюбовался проступающим под пальцами красноватым сиянием. Вроде бы не испытываю чувства нереальности, но от этого не становится легче. Чувствую себя усталым и пьяным — закрадываются мысли, что мне нужна помощь психиатра.

Ладно, отбросить сомнения в своем психическом здоровье и залезть в скафандр — настала пора готовиться к спуску на Эльву Двадцать-четырнадцать.

Скафандр принял меня в себя как родного. На этот раз я не испытывал того ужасного давления, которое навалилось на меня во время «первой примерки». Напротив, когда тела коснулся гладкий и мягкий материал обивки, я ощутил тепло и защиту — наверно то же чувствует еще не вылупившийся птенец. А опустившееся забрало шлема наделило каюту такими красками, слово я оказался в картине одного из великих художников-реалистов.

Взвалив на плечо ракетомет и убедившись, что боезапас полный, я удовлетворенно хмыкнул:

— Ну и где причал корабля?

— Идите по стрелкам, капитан, — отозвалась Эльва и тут же зажгла передо мной уже знакомые стрелки из будто бы спрессованного света. — Однако советую вам сменить оружие на энл-фал.

— Почему? Мне ракетомет понравился.

— Сэр, вы не знаете, с чем столкнетесь на планете, поэтому вам необходима прежде всего скорострельность и маневренность энл-фала, а не разрушительная мощь ракет.

— И тем не менее ракетомет испытать уже довелось, так что возьму его, — отрезал я.

— Тогда советую взять запасное легкое оружие. Боевой нож, пистолет или облегченный дробовик.

— Давай нож, и не будем париться, — сказал я, проходя зал, где вандалы-андроиды во главе с лейтенантом корсаров сделали в стене треугольную дыру.

— Да, сэр. Робот обслуживания привезет стандартный боевой нож на причальную станцию. Он прибудет туда практически одновременно с вами, сэр.

Я зачем-то кивнул и дальше пошел молча. Темнота и периодически сужающиеся коридоры уже не пугали, боевой доспех услужливо включил прибор ночного видения, и все стало черно-белым, с едва заметным зеленым оттенком.

— Эльва, когда ты уберешь все эти трупы? — досадливо спросил я. — Мне до смерти не нравится ощущение, что я нахожусь в городе мертвецов.

— В списке приоритетов уборка тел запланирована не раньше чем через сутки. И все же если вы настаиваете…

— Ладно, черт с тобой, поступай как знаешь. Долго мне еще шагать?

— Станция монорельса перед вами, капитан.

Когда двери шлюза, заблокировавшего проход коридора, разбежались в стороны, изображение на мониторах, или визорах, как они тут называются, вновь обрело цвета. Станция встретила меня светом, гниющими повсюду телами и одиноким вагоном монорельса.

Войдя через разъехавшиеся створки дверей в вагон, я сел в одно из двух десятков кресел и стал смотреть в окно, как медленно, но ускоряясь с каждым мгновением, двинулся перрон, а потом куда-то улетела и сама станция. Первые несколько десятков секунд управляемый Эльвой вагон с неимоверной скоростью летел по темным туннелям, но потом пейзаж стал резко меняться. Трубы туннеля то пропадали, открывая просторы железных залов, то появлялись вновь, чтобы после пропасть на еще более долгое время. Через один из таких залов я мчался аж несколько минут. И хотя монорельс, окруженный трубой из прозрачного пластика, был протянут почти под самым потолком, но до верха, я думаю, оставалось еще метров пятьсот, зато подо мной разверзлась настоящая бездна…

Зал был настолько огромен, что в нем с лихвой хватило бы места, чтобы организовать воздушный бой с применением сверхзвуковых истребителей и запуском крылатых ракет. Правда, зал не был пуст, всюду высились огромные, словно горы, краны и подъемники — летчикам, вероятно, пришлось бы попотеть, чтобы не влететь в стропу или в бесчисленные вертикальные и горизонтальные башни. Но в этом отношении основная опасность столкновения крылась в большом количестве странных извилистых труб непонятного назначения. Толстые и не очень, они были везде: спускались с потоков, поднимались снизу и вырастали из расположенных у стен агрегатов.

У меня перехватило дыхание, когда я наконец увидел край одной такой трубы и узрел истинное величие зала. Неподвижно застывшая труба кончалась тремя отростками, каждый из которых делился еще на несколько, помогающих удерживать гигантскую тавровую балку — я тут же вспомнил, что уже видел нечто похожее на «стеблях» роботов. Все эти трубы были манипуляторами — машинами, строящими… Эта конструкция, состоящая из огромных стальных свай, к которой тянулись, да так и замерли, лишенные питания, трубы-манипуляторы, оказывается, представляла собой строящийся космический корабль. И судя по масштабам, которые со скрипом пыталось вообразить сознание, корабль должен был быть просто гигантским… Значит, этот зал был верфью, причем верфью колоссальных размеров.

Вновь все потемнело, монорельс опять оказался в трубе, но огорчиться я так и не успел. Скорее увидел, чем ощутил, что началось плавное торможение и прибытие к «причальной станции».

Двери открылись, и, поудобнее перехватив ракетомет, я вышел на почти естественный свет. Первым в глаза бросилось огромное черное окно с крестообразной рамой, прорезанное в стене на дальнем конце зала. И хотя оно было черным, как ночь, если, конечно, не считать серебристых светящихся точек, через него на потолок у правой стены падали косые лучи солнца. В первый момент они показались мне иллюзорными, но мгновение спустя я осознал, что это действительно окно, возможно даже с настоящими стеклами, а не монитор, транслирующий космос. Подумать только — от бездны меня отделяет одна лишь переборка!