Олег Верещагин - Возрождение

Само по себе это было неудивительно. Если не забывать о массе менеджеров, брокеров и хакеров, которая заполонила Россию перед войной. Но ведь и в настоящее время, не так давно, в поселке появился депутат Государственной Думы, который считал, что «депутат» – это профессия, пытался организовать «представительный орган» и требовал, чтобы спасли его семью. Какого хрена он не пытался спасти ее сам – никто так и не понял, а объяснений получить не удалось, так как в порядке межфракционной борьбы надоевшего всем придурка повесили, а потом переработали на фосфаты. Пытавшийся выкаблучиваться «известный модельер» оказался намного более приятным человеком и, слегка войдя в контакт с реальностью, стал просто незаменим на поприще еле-еле появившейся хиленькой текстильной промышленности. Ну а забредший в поселок с десятком спасенных им детишек и чудом оправившийся от лучевой болезни капитан-американец Сандерс из «сил ООН» вообще был отличным парнем, и, когда он погиб в бою с бандой месяц назад, его оплакивал весь поселок.

– Но я лауреат… – снова начал скрипач.

Ковалев поднял руку:

– Это меня не интересует. Кем приходится вам мальчик?

– Он мой лучший ученик… мы из Смоленска…

Врач поглядел несколько мягче. Неужели спас мальчишку? Что ж, было и такое. Были родители, которые съедали своих детей. А были совершенно посторонние люди, отдававшие здоровье, силы, жизнь – чтобы выжили чужие дети. Ковалев навидался и того, и другого. И давно перестал рассуждать о «роде человеческом», предпочитая говорить о конкретных его представителях в каждом случае.

Ройтманович продолжал:

– Мы были на концерте, когда началось ЭТО… и спрятались в подвале супермаркета… Рядом с концертным залом… Было ужасно!!! Мы оттуда не выходили, пока… – он замялся.

Сочувствие отхлынуло.

А, ну конечно, ясно. Они два года просидели в подвале, жрали консервы, пили воду из баллонов, а когда продукты кончились – выползли наверх посмотреть, не навел ли законно избранный президент порядок. Если не президент, то им и ООН сгодилась бы. Но наверху оказалось страшно. Кто бы мог подумать?! Президент поджарился под Кремлем (там теперь довольно мерзкое бурлящее озеро). ООН гикнулась вместе с «мировым культурным пространством». И эти двое рванули искать тех, кому пригодятся их чуткие музыкальные души.

Но вот почему они ДОШЛИ СЮДА – это был еще тот вопрос.

Суворовское училище полгода назад не дошло. Держали оборону в комплексе, потом, когда вместе с вымирающими агрессивными офисно-хомячными массами и остатками оккупационных войск схлынула волна первых побоищ, вышли. Две сотни парней, четыре десятка преподавателей и инструкторов, около сотни детей и женщин. Дети и женщины дошли почти все. А ребята и мужики… ну как бы иначе смогли дойти женщины и дети? Там-то все понятно.

Ведь миллионы погибли. Десятки миллионов. Сто́ящие мужики, самоотверженные женщины. Дети – вообще ни в чем не виноватые, ни в каких наших грехах, многие даже не поняли, наверное, что происходит и за что им все это. Ковалеву вспомнилась заносимая серым радиоактивным снегом колонна беженцев на раскисшей дороге, пустые поля по сторонам (только справа стояли два брошенных «Абрамса», и около них возились несколько человек), и на обочине – десятка три мальчишек и девчонок, лет по 5–12. Они ползали на четвереньках и что-то выкапывали из земли. Морковь, что ли, какую-то… А люди шли мимо и смотрели. Многие вели своих детей. Ковалев тогда еще не был в городе и ничего не знал про базу РА. И тоже прошел мимо. Один мальчишка – в модной куртке – пошел рядом и, тыча врачу мобильник, говорил уныло и монотонно: «Дядь, поесть… дядь, поесть…» На дрожащих руках у него уже видны были язвы от лучевки. Потом отстал. Ковалев не выдержал, оглянулся и увидел, что мальчишка сидит на обочине.

Потом он был на той дороге еще раз. И нашел подальше в поле кострище. И много костей. Детских.

Неподалеку от того места позже расстреляли целую компанию людоедов, засевших в старом коровнике. Одну из первых, виденных Ковалевым. Он тогда еще подумал, что, конечно, это исключительный случай… Даже кое-кого освободили. Того мальчишки не было, Ковалев запомнил его лицо навсегда и боялся, что не сможет забыть, даже если захочет, потому что тот ребенок часто приходил во сне вместе с семьей Ковалева – младшим братом Вовкой и мамой… Ковалев очень надеялся, что мальчик умер от лучевки. Очень надеялся…

Пока все это происходило, парочка лауреатов жрала в подвале консервы. Интересно, они там на скрипках играли?

Ковалеву захотелось их убить. Он бы и убил, наверное, но витязи смотрели неотрывно и непонятно.

Вошел Игорь Харлампиев, старший врач поселка. Обычно осмотры проводил не он, старший врач подключался, только когда наплыв становился особенно большим, а сам Игорь оказывался на месте. Но сейчас, как видно, ему стало просто любопытно. Он тоже в свое время переболел лучевкой и облысел начисто. После чего стал сильно походить на глобального злодея Рубинского из известного когда-то аниме «Легенда о героях Галактики».

– Привет, – буркнул он коллеге, выступая в своем любимом амплуа страшно занятого человека, вынужденного заниматься пустяками. – Неужели беженцы?

– Они самые. Скрипачи, – сказал Ковалев. – Бывшие. Сейчас чернорабочие, наверное. Не нам решать. Осмотри, раз уж сам приперся.

– Но вы не понимаете. – Ройтманович прижал к груди не очень чистые, но изящные ручки. – Мы музыканты…

– А я на гитаре играю, – сообщил Харлампиев, начиная полоскаться в приготовленном растворе сулемы. Он делал это с видимым наслаждением. Ройтманович посмотрел на него дико. – Потом как-нибудь на праздник вместе сбацаем. Мариконе умеешь?

Ройтманович заморгал и приоткрыл рот. Неизвестно, что он там еще хотел вылепить, но к ним подошел, тяжело ступая унтами, старший из витязей, Андрей Северин. Он стащил перчатки на ходу, бросил в ящик для дезинфекции и теперь брякал кольчужными наручьями – титан, сталь.

– Наследил, – заметил Харлампиев. – Фонить будет.

– Тише, эскулап, – буркнул Андрей. В прошлой жизни он был шефом охраны в фирме напротив проходной воинской части, где служил Ковалев. Правда, Тарас даже не знал, чем они там торговали, хотя они с Севериным несколько раз вместе пили пивко. – Скрипач подотрет.

Андрей протянул руку к лицу мальчишки и взял его за скулы черными пальцами – как будто клещами. Мальчишка было попятился, но потом просто закрыл глаза. Андрей тряхнул его:

– Глаза открой, живо.

Мальчишка их послушно открыл – безучастные, даже без того испуга, который в них сперва появился.

– Простите, но… – сунулся Ройтманович.