Башни Латераны - Виталий Хонихоев
— Господи, — выдохнул Лео. — Что я наделал?
Нужно было действовать быстро. Небо на востоке уже начинало светлеть, переходя из чернильно-чёрного в грязно-серое. Скоро рассвет, скоро проснётся город. Если их увидят…
— Помоги мне, — сказал он Алисии, спускаясь обратно в яму. — Нужно закрыть гроб.
Крышка была тяжёлой, из сырого дерева, разбухшего от влаги. Лео пытался поднять её, но руки дрожали от усталости и нервного напряжения. Доски скользили в ладонях.
Алисия спрыгнула вниз — снова это идеальное, нечеловеческое движение — и подняла крышку одной рукой. Просто взяла за край и подняла, как поднимают лист бумаги. Аккуратно положила на место, даже подровняла, чтобы края совпали.
— Теперь наверх, — скомандовал Лео.
Они работали молча. Лео бросал землю лопатой, стараясь не думать о том, что засыпает пустой гроб. Алисия помогала руками, сгребая комья земли с краёв. Её тонкие пальцы двигались механично, размеренно. Под ногтями чернела могильная грязь, но она не обращала внимания. Не морщилась от холодной влажной земли, не отряхивала ладони.
Платье на коленях промокло насквозь — она стояла на коленях прямо в грязи. Волосы, когда-то аккуратно уложенные для погребения, растрепались. Одна рыжая прядь прилипла к щеке, но она не отбросила её. Просто продолжала работать, пока Лео не сказал: «Достаточно.»
Могила выглядела нетронутой. Ну, почти. Земля была слишком рыхлой, слишком свежевзрытой. Но в предрассветных сумерках это было незаметно.
— Идём, — Лео взял её за руку. Пальцы были ледяными, но сухими. Не потели, как у живого человека от волнения или работы. — Нужно уйти отсюда.
Они пробирались окраинами города. Нокс шёл впереди, выбирая самые тёмные переулки, огибая редкие фонари. В бедных кварталах освещение было скудным — масло стоило денег, а городская казна экономила на окраинах. Только у перекрёстков горели коптящие факелы, да и те наполовину погасли.
Воздух был сырым, пахло речной тиной и помоями — ночные горшки выливали прямо на улицу, несмотря на запреты магистрата. Где-то вдалеке залаяла собака, потом другая. Лео вздрогнул, но псы лаяли не на них — просто перекликались в предрассветной тишине.
Алисия шла рядом, не отставая и не забегая вперёд. Её шаги были бесшумными — босые ноги ступали точно, огибая лужи и мусор не потому, что она их избегала, а просто по инерции движения. Серое платье делало её почти невидимой в предрассветных сумерках.
У «Трёх Башен» горел свет — таверна работала всю ночь, пока были пьющие. В окне мелькнула чья-то тень. Дверь распахнулась, и на улицу вывалился Бринк Кожан. Его кожаная куртка была расстёгнута, рубаха выбилась из штанов. Он покачивался, держась за косяк.
— Эй! — Бринк прищурился, вглядываясь в полумрак: — поваренок, это ты чего ли? Чего это ты…
Он сделал несколько неверных шагов вперёд. От него несло перегаром и кислым потом. Маленькие заплывшие глазки остановились на Алисии.
— А это кто? Девка какая-то…
Лео схватил Алисию за руку и потянул в боковой переулок. Сердце колотилось так громко, что казалось, весь город услышит. Они прижались к стене, к холодному влажному камню, пахнущему плесенью и мочой.
— Эй, куда делись? — Бринк вышел на середину улицы, покачиваясь. — Мерещится, что ли? Точно видел… кого-то… кого?
Он потёр глаза кулаком, рыгнул, повернулся и поплёлся обратно в таверну, бормоча:
— Надо меньше пить… уже черте-что мерещатся… хотя девка ничего такая была, рыжая да ладная…
Лео выждал, пока хлопнет дверь таверны, и только тогда выдохнул. Ладони были мокрыми от пота, рубашка прилипла к спине.
— Пойдём, — прошептал он. — Быстрее.
Дом сгорел три года назад. Старый Мюллер, ростовщик, жил там с женой и дочерью. Говорили, должник поджёг из мести. А может, сам Мюллер неосторожно обращался со свечой — он любил выпить. Так или иначе, старый Мюллер сгорел вместе с домом, а его жена и дочка после трагедии переехали в Зильберштадт. Собрали то, что не сгорело и первым же торговым караваном двинулись на запад.
С тех пор дом стоял заброшенный — обугленные стены, провалившаяся крыша, во дворе росли сорняки в человеческий рост. Местные обходили его стороной, крестясь. Говорили, по ночам там слышны стоны и видны огни. Местечко внутри городских стен всегда ценилось выше, чем за ними и если бы вдова Мюллера решила продать участок с домом — там бы уже построились какие-нибудь деревенские из-за стены. Однако почему-то участок с сгоревшим домом так и стоял заброшенным.
Идеальное место, чтобы спрятаться.
Вход в подвал был с заднего двора, скрытый за грудой обугленных балок. Лео отодвинул доску — она была лёгкой, обугленной, крошилась в руках, оставляя чёрные следы на ладонях. Провал вёл вниз, в темноту. Пахло гарью, даже спустя годы. И ещё чем-то — затхлым, подвальным, заплесневелым.
— Спускайся, — сказал он Алисии.
Она шагнула в провал, не глядя под ноги. Споткнулась, но приземлилась на ноги с кошачьей грацией. Лео спустился следом, осторожно, цепляясь за края. Нокс спрыгнул последним.
Подвал был большим — старый Мюллер хранил здесь товары, которые брал в залог. От богатств ростовщика ничего не осталось, что не сгорело в огне пожара и не увезли с собой вдова и дочь — растащили после. В углу капала вода — то ли грунтовые воды, то ли протекала канализация с соседней улицы. В нос ударил запах плесени, сырости и чего-то приторно-сладкого — возможно, где-то сдохла крыса.
Единственный источник света — узкое окошко под потолком, забитое досками. Сквозь щели пробивались тонкие лучи предрассветного света.
— Сядь, — сказал Лео Алисии, указав на перевёрнутый ящик. Он уже понял, что она выполняет прямые указания не задумываясь и не подвергая их сомнению.
Она села. Спина прямая, руки на коленях, взгляд устремлён в пустоту. В полумраке её лицо казалось восковой маской. Ему стало немного полегче, подсознательно он боялся, что ящик не выдержит, что треснет под ней и тогда он совершенно точно будет знать, что вот это существо — не Алисия. Не та, кто улыбался ему в библиотеке, а что-то непонятное и страшное, пришедшее с Той Стороны и использующее это тело для того, чтобы… чтобы что?
Он еще раз взглянул на нее, словно бы в первый раз увидел всю
