"Та самая Аннушка", второй том, часть первая: "Другими путями" (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич
— И сколько их было?
— Одиннадцать плюс пилот.
— Завалил дюжину наёмников за полчаса и даже не ранен?
— Один должен быть жив. Лёгкий, в ногу. Может, расскажет что-то. А что мне их, уговаривать, что ли, было? Кто к нам с мечом придёт, тому сюрприз. Что ты так на меня смотришь?
— Ничего, — резко отвернулась Аннушка. — Забей.
Да блин, что опять не так-то?
Двое получивших сквозное в грудь всё-таки умерли, так что надежда оставалась только на того, что я ранил в ногу. По следам я легко определил, в какой броневик его погрузили, поэтому просто подошёл и постучал прикладом в борт:
— Выкинь оружие и сдавайся. Ты последний, больше никого нет.
Внутри раздался выстрел. Один. Я подождал продолжения, прислушался к чуйке и заглянул. Придурок просто застрелился.
— Извини, — сказал я Аннушке, — кажется, никто не хочет с нами беседовать.
— Да, в общем, и так всё понятно, — ответила она каким-то странным тоном.
— Слушай, — спросил я прямо, — если ты что-то про меня думаешь, лучше сразу скажи. Не надо как в прошлый раз себя накручивать. Доедем до Алины, отдам себя в руки самого красивого детектора лжи в Мультиверсуме, а пока придётся поверить на слово…
— Потом обсудим, ладно?
— Как скажешь, — не стал спорить я. — Дел, и правда, хватает.
Автобус мы превратили в полную рухлядь, сейчас с ним возится Крисса, и не будь она грёмлёнг, я бы сказал, что дело безнадёжное. Зато у нас есть три исправных броневика и один разбитый флаер. Одна из машин оснащена резонаторами, что принесло нам с Аннушкой два акка.
— Забирай, твои, — сказала она решительно.
— Да ладно? — удивился я. — Всегда ж пополам делили.
— В этот раз заслуга твоя.
— А в прошлый раз была твоя, так что не надо, — я вернул ей один из тяжёлых чёрных цилиндриков. — А то я начинаю думать, что ты хочешь от меня избавиться и готовишь отступные.
Девушка промолчала, и я снова напрягся. Что-то происходит, а я не понимаю, что. Не силён в отношениях. Акк взяла, сунула в карман, ничего не сказала.
Когда вернулись к автобусу, тот уже заработал, чадя повреждённым дизелем, так что я прям зауважал Криссу.
— Лучше не глушить, но куда-то доедем, — сказала девчонка устало, вытирая руки ветошью. — Если воду не забывать подливать.
Без стёкол, с дырками в кузове, но зато, в отличие от броневика, все влезают. Все оставшиеся — мы потеряли восьмерых. Крупнокалиберный пулемёт не оставил раненым шанса, все, кого зацепило, умерли. Остальные целы, хоть измотаны и подавлены.
— Ладно, грузимся, — скомандовал я. — Тут нам точно делать нечего.
— А ты крутой, — сказал Сеня задумчиво.
— В смысле?
— Был у меня друг, который стрелял как чёрт, но даже он бы не факт, что справился.
— Повезло. Их навели на беззащитных корректоров, они не ожидали сопротивления. Будь они готовы воевать всерьёз, я бы дюжину никак не завалил.
* * *
До мораториума ехали медленно, часто останавливаясь, чтобы долить воды в протекающий радиатор. Все мрачно молчали, даже болтливая Крисса. Я слушал чуйку, но она молчала тоже, и больше на нас никто не напал.
— Забавное местечко, — прокомментировал Сеня, когда мы покатились между пыльных заброшенных домов. — И насколько большая локаль?
— Без понятия, отстань, — огрызнулась Аннушка. — Некогда было осматривать достопримечательности, спешила спасать каких-то синеглазых придурков.
— По идее, должна быть такая же, как Библиотека, — сказала Ирина. — Это же её противовес.
— Библиотека здоровая, там кроме города ещё поля, деревни, всё такое, — припомнила Джен. — Какие-то пейзане живут, всех кормят. А тут нет?
— Вот пойди и проверь! — Аннушка не то устала, не то злится. — Времени у вас теперь до чёрта, потому что снаружи вам делать нечего. На вас охота объявлена, до тебя не дошло?
Девушка явно захотела ей ответить что-то резкое, но посмотрела и передумала. Пожала плечами и ушла назад, в салон.
Автобус бросили у мораториума, разбрелись, осмотрелись, выбрали один из домов побольше, решили, что будут пока жить в нём. Еды на первое время хватит, а потом можно Сеню послать через дверь, в Библиотеку, в кафе, за пироженками. Мол, если охота идёт на корректоров, то его никто не заметит.
Я сомневался, Сеня, по-моему, тоже, но спорить не стал. Деловитая Крисса оббегала весь дом, засунула курносый нос в каждый угол, поковыряла каждую трубу, покрутила каждый кран и сказала, что в основном всё исправное, остальное можно починить, но электричества нет, а без него болт.
Я, вздохнув, вручил ей акк, и девчонка, обо всём забыв, умчалась в подвал, где сразу застучала и загрюкала какими-то железками.
— К вечеру будут вода и свет! — заорала она оттуда. — А пока краны не трогать и выключателей не касаться!
Усталые корректоры бродили по дому, выбирая себе комнаты и вяло ругаясь, кому какая, а меня Аннушка взяла за локоть и повлекла на улицу.
— Так, солдат, — сказала она, когда мы устроились на площади у мораториума. — Поговорить нам надо. Серьёзно.
Глава 9
Тот самый Леха
— Ладно, — сказал я, как в омут головой бросившись, — давай, расскажи, что со мной не так.
Мы сидим на каменной древней лавочке и смотрим на странный древний артефакт. Мораториум тихо жужжит, Аннушка молчит и смотрит. На него, не на меня.
— Может быть, это со мной не так, — говорит она в конце концов неохотно. — Но я не знаю, что с этим делать.
— Да что случилось-то? Это из-за того, что я тех бойцов положил? Ну, так и они к нам не с пряниками ехали…
— Послушай, солдат. Дело не в этом… Нет, вру, в этом тоже, но…
Я внимательно слушаю, ожидая, пока она соберётся с мыслями, но внутри становится пусто и тревожно. Если она сейчас скажет: «Между нами всё кончено, проваливай», — я… А что я? Кивну и пойду. Вон там дом, в котором дверь, выйду в Библиотеке, говорят, там есть кросс-локус. Я не пробовал его искать, но, если есть, найду. Побреду куда-то, где-то пристроюсь. Вон, к мадам Бадман, например, караваны со жратвой водить. Работа хотя и пыльная, но хорошо оплачиваемая, опять же горский срез из одних баб. Они худые там все, как вешалки, но откормлю какую-нибудь. Их-то точно не шокирует, если я кого-то в рамках самообороны пристрелю, по всему видно. Скажет что-то типа: «Враг башка стреляй, хорошо попади!» — и патроны подаст, чтобы не отвлекался. А что от них одни девчонки родятся — так и ничего, я всегда хотел дочку. В том абстрактном гипотетическом случае, если всё же обзаведусь когда-нибудь детьми. Девочки, пока маленькие, такое ми-ми-ми, что даже непонятно, куда потом что девается.
— Ладно, — заговорила, наконец, Аннушка. — Попробую как-то объяснить, может, заодно сама пойму. Да, когда я вылезла из подвала и увидела, что ты дюжину профи в одно рыло положил, что-то изменилось…
— Слушай, блин, они восьмерых убили! Мирняка! Почти детей! Из пулемёта по автобусу с гражданскими! У нас таких в плен не берут, даже по приказу. Попытка к бегству, сопротивление или несчастный случай — командиры всё понимают, но делают вид, что поверили. А у нас война, между прочим, уже хрен вспомнишь сколько лет!
— Помолчи, — отмахнулась Аннушка. — Не перебивай, сама собьюсь. Нет, дело не в этом. Убил и убил, правильно сделал, я тоже не пацифистка и пулемёт не для красоты вожу. Просто я… как-то иначе тебя увидела, понимаешь?
— Не, ни фига не понимаю. Объясни.
— Ну, ты со мной болтаешься уже какое-то время, ты прикольный, не дурак, отлично трахаешься, не напрягаешь меня мужиковским этим вечным нытьём: «А кто я для тебя? А ты меня любишь? А ты меня уважаешь?» Тебе от меня ничего не надо, кроме меня, ты не поверишь, как это редко бывает. Ты на меня залип, вообще не зная, кто я такая, и я это ценю, правда. Но ты для меня был… Просто какой-то парень, с которым сейчас весело, но вообще-то ни о чём. Эпизод, которых у меня до чёрта было. Но сегодня у меня как щёлкнуло что-то. Что ты, солдат, не мой эпизод, а сам по себе человек. Который может что-то, что не могут другие, который не дополнение ко мне, той самой Аннушке, а, может быть даже, «тот самый Лёха», в каком-то смысле.
