Раненые звёзды - Сергей Котов
— Нравится? — улыбнулась Катя, — давай же, заходи! — она легонько толкнула меня в спину.
С облегчением опустив рюкзак на шершавый пол капсулы, я с наслаждением вытянулся в кресле. Проход внутрь исчез так же, как и появился — бесшумно и быстро. Я оглядел внутренности аппарата. Приглушенный желтоватый свет шел от потолка. Впереди салона было два круглых иллюминатора, силуэты которых снаружи я принял за глаза насекомого. Сейчас они были совершенно темными. Материал кресел напоминал дорогой мягкий пластик.
Обычно каждый вид транспорта имеет свой запах. Современные поезда пахнут железом, пластиком, новой обивкой и санитайзерами. Самолеты — стерильной сухостью, озоном и приятной химией, которой чистят салоны между рейсами, совсем чуть-чуть — авиационным керосином. А тут пахло едва уловимой затхлостью. Такой запах бывает в автомобилях, которые несколько лет простояли в гараже без движения.
Пока я оглядывался, капсула пришла в движение. Я почувствовал легкий толчок, черно-белый пейзаж за иллюминатором поплыл справа налево.
— Ну все, — сказал я, завороженно глядя на мелькающие тени, — давай рассказывай уже: что это за штуковина, почему ты уверенна в ее безопасности, и главное — куда и зачем мы направляемся?
— Хорошо, — кивнула Катя, — отчего ж не рассказать? Мы внутри аварийной капсулы транспортной системы инопланетной цивилизации, которая пыталась колонизировать наш мир около двухсот пятидесяти миллионов лет назад.
— Неожиданно, — вздохнул я, пытаясь собраться с мыслями, — куда мы направляемся? Есть какое-то представление? И почему эта штуковина до сих пор работает? Я ведь правильно понимаю — колонизация не получилась? Почему они оставили все это? — я жестом указал на внутренности капсулы.
— Потому что это аварийная система с колоссальным запасом по самовосстановлению, — ответила Катя, — но, конечно же, не все участки уцелели. Просто среднерусской равнине повезло: тут кристаллическая плита мало изменилась. Вот тоннель и сохранился. А направляемся мы туда, куда и должен вести аварийный тоннель: к эвакуационному кораблю. И оставили они все это по одной простой и очевидной причине — их аванпост был уничтожен до того, как они смогли воспользоваться аварийной системой.
— Кто их уничтожил? — спросил я, — почему? Они ведь должны были оставить какие-то следы! Хотя, да… понятно.
— Мы не знаем, кто их уничтожил, — Катя пожала плечами, — но очень бы хотели это выяснить. А следы той битвы насколько обширны, что даже простые люди могут их легко обнаружить. Мы предполагаем, что их аванпост находился на плато Путорана. И против них было применено гравитационное оружие, буквально утопившее аванпост в лаве. Кстати, именно это событие привело к самому масштабному вымиранию в истории Земли.
— Ясно, — кивнул я, — а эти штуки, — я указал на иллюминаторы, где мелькающий монохромный пейзаж слился в сплошные серые линии, — это что-то вроде рентгена?
— Думаю, да, — ответила Катя, — плита внизу — это как раз и есть кристаллическая платформа, на границе которой проложен тоннель. Но ты же понимаешь — эту капсулу я вижу впервые, так же, как и ты. Раньше мы могли только строить теоретические догадки о ее свойствах и спецификациях.
— Теоретически? — спросил я, — для любой теории нужна база. Откуда вы ее брали?
— О, это самая интересная часть работы, — улыбнулась Катя, — множество свидетельств древних видящих осталось в виде письменных памятников. Махабхарата, Рамаяна, Пятикнижие… ты когда-нибудь пробовал их читать?
Я развел руками, и улыбнулся.
— По статистике, даже среди людей, которые считают себя верующими, Пятикнижие, или Ветхий Завет, действительно читали менее одного процента. А поняли написанное и того меньше. А там много интересного, поверь. Описание коммуникационных технологий, электричества, радиоактивности, реактивного движения. В общем, всего того, что современному человеку опознать было бы не трудно. К примеру, трагическая гибель сыновей Аарона — это ведь типичное нарушение правил техники безопасности при работе с высоковольтным оборудованием! В общем, когда мы много читаем — мы становимся своего рода видящими.
Помолчали. Я стал даже задремывать, когда почувствовал, что капсула начала замедляться.
— Приехали? — спросил я.
— Вероятно, — ответила Катя, напряженно вглядываясь в иллюминатор.
— Есть представление, куда нас привезли? — спросил я.
— Есть, — кивнула она, — с высокой степенью вероятности, я знаю, где мы. Поэтому одевайся как можно теплее. Не забудь грелку, еще остался комплект. И активируй сразу после того, как мы выйдем.
— Принял, — кивнул я, разбирая снаряжение из рюкзака.
Мы оказались в точно таком же цилиндрическом помещении, из которого отправлялись. Вход в тоннель загораживал сам аппарат, да, честно признаться, мне не очень-то и хотелось смотреть туда. Всю дорогу я был очень благодарен неведомым инженерам за рентгеновские иллюминаторы; без них мне было бы совсем не хорошо. Да, я хотел как можно скорее выбраться из подземелья. Поэтому поднимался по каменной лестнице, не обращая внимание на жару; в конце концов, термобелье из рюкзачного комплекта, и снаряжение оказались очень хорошими — без труда отводили лишнюю влагу.
Наконец, уже наверху, я шагнул в указанном Катей направлении. И тут же сбился с дыхания: кругом была жесткая снежная буря, а ветер чуть не сшиб меня с ног. Мы вышли прямо из какой-то гранитной скалы. Я с трудом прошел пару метров, и осмотрелся. Скала это была очень необычной: выщербленный гранит вздымался вертикально вверх, на высоту тридцати метров. Это была даже не скала, а столб. Приглядевшись, сквозь белое марево я смог разглядеть еще несколько таких же.
— Где мы? — прокричал я Кате сквозь бурю, — куда идти?
Вместо ответа она подошла ко мне, и указала наверх. Там, прямо на ближайшем столбе, зависла огромная обтекаемая тень. Не нужно было быть специалистом, чтобы опознать летающий аппарат. А еще ближайший столб вдруг неожиданно раскололся, обнажив ярко освещенную нишу, внутри которой стоял готовый к движению подъемник.
Часть II
Космонавт
1
Где-то месяц меня обследовали. Кажется, если бы медикам позволили разобрать меня на мелкие кусочки, чтобы изучить под микроскопом — они бы с удовольствием это сделали. Даже не имея никакой возможности собрать меня обратно. На одни только анализы ушли литры крови. И не только крови, если быть совсем честным. О процедуре сдачи некоторых жидкостей я до сих пор вспоминаю, краснея.
Подкопаться было не к чему: по всему выходило, что я совершенно, до отвращения здоров. Одна докторша, не запомнил ее имени — сухая и строгая дама лет пятидесяти — даже выговорила мне, что, мол, это невозможно среди современной молодежи, и что меня надо вывести на чистую воду. До сих пор не понимаю: это было ее специфическое чувство юмора, или она действительно так думала.
Потом еще месяц
