Хаски и его Учитель Белый Кот, Том II - Жоубао Бучи Жоу

Он видел только руки Чу Ваньнина, которые он стер в кровь, когда тащил его по всем трем тысячам ступеней, ведущим на Пик Сышэн. Этими лишенными кожи окровавленными пальцами Чу Ваньнин задумчиво провел по кухонному столу.

Столу, на котором были разложены мука, приправы и мясная начинка.

Рядом на огне стоял котел, вода в котором уже давно бурлила.

Но этот неумеха даже не знал, что нужно сделать огонь слабее. Над кипящим котлом поднимались облака пара, погрузив кухню в туман, за которым было сложно рассмотреть детали.

Наверное, именно из-за этого пара глаза Мо Жаня наполнились влагой.

Между тем Чу Ваньнин, а точнее телесная часть его души, медленно лепил из тонкого теста маленькие пельмешки-ушки. Когда-то эти руки были очень ловкими и умелыми, прекрасно управлялись с любым оружием, кистью и слесарными инструментами. Вряд ли было хоть что-то с чем не могли бы справиться эти тонкие подвижные пальцы.

Но сейчас руки Чу Ваньнина были изувечены и дрожали, когда он очень аккуратно заворачивал в тесто начинку.

— …

Мо Жань поднял руку и изо всех сил принялся тереть свои покрасневшие глаза. Все слова словно застряли в горле.

Артер: January Sun

Наконец вспомнив про давно кипящую воду в котле, Чу Ваньнин повернулся спиной к Мо Жаню. Если бы вода в котле выкипела, ему бы пришлось начинать все с начала.

Учитель потянулся к котлу и ласково коснулся его.

Да, прямо у него на глазах Чу Ваньнин засунул руку в кипящий котел.

Мо Жаню, наконец, удалось справиться со своими душевными муками. Он обошел стол и встал перед Учителем.

Теперь он мог рассмотреть его как следует.

После разделения души на три части, каждая из частей что-то теряла. Это могла быть память, разум или возможность воспринимать мир извне при помощи органов чувств...

Вернувшаяся душа Чу Ваньнина частично утратила зрение и слух, поэтому он действовал так неловко, постоянно натыкался на разные предметы и не мог понять где и что находится. Однако, несмотря на это, он все еще пытался сам приготовить чашу с таким не самым изысканным блюдом, как пельмешки в бульоне. Можно было подумать, когда Учитель был жив, он в самом деле любил лепить пельмени, и в этом облаке пара он, наконец, смог почувствовать умиротворение.

От этой картины Мо Жань почувствовал, что его сердце вот-вот разорвется. В какой-то момент небо и земля поменялись местами, весь его мир закружился перед глазами в сумасшедшей пляске, и все мысли вылетели из головы. Все, на что он сейчас был способен, это стоять и смотреть на Учителя.

Бах!

В тот миг, когда его глаза встретились с пустым взглядом осколка души Учителя, Мо инстинктивно дернулся и сбил горшочек с солью со стола.

Чу Ваньнин также вздрогнул, на его испачканном кровью лице отразилось беспокойство.

— Ты хочешь взять что-то?.. — хриплый голос раздался совсем близко от него. На мгновение горло юноши опять перехватило от захлестнувшей вины и стыда. — Я могу чем-то помочь?

Теперь Чу Ваньнин выглядел слегка удивленным, однако, поскольку его душа была не полной, его разум и настроение были неустойчивы, и он очень быстро успокоился.

Каждое наполненное мольбой о прощении слово давалось Мо Жаню с большим трудом:

— Учитель, позвольте мне помочь вам, ладно?..

Вода кипела в котле. На этой кухне сегодня мертвый выглядел теплым и полным энтузиазма, а живой был мрачен и молчалив.

Прошло довольно много времени, пока Мо Жань услышал знакомый голос Чу Ваньнина, чистый и нежный, как куньшаньский нефрит:

— А, ты уже пришел?

— Да…

— Тогда иди сюда. Подожди немного, осталось только сварить эти пельмешки, и ты можешь отнести их Мо Жаню.

— ..!

Ошеломленный Мо Жань замер, не понимая, о чем он говорит.

Чу Ваньнин тем временем один за другим опустил в котел белоснежные пухлые пельмешки. Из-за пара черты его лица утратили резкость, весь его облик стал расплывчатым и зыбким, но при этом более нежным и уязвимым. А затем Учитель продолжил:

— Вчера я был вынужден опять строго наказать его, должно быть теперь он ненавидит меня. Сюэ Мэн сказал, что раньше он никогда не отказывался от еды. Когда отнесешь ему эти пельмешки, не говори, что они от меня. Боюсь, тогда он откажется их есть.

В голове Мо Жаня царил хаос. Кажется, завеса над тайной, отравившей половину его жизни, вот-вот падет, ведь хрупкий росток правды, так долго скрытый во тьме, уже пробивался сквозь каменистую породу и был готов вырваться наружу.

— Учитель…

Чу Ваньнин горько рассмеялся:

— Боюсь, я слишком строг с ним. Впрочем, если он и дальше будет делать, что хочет, его вздорный характер не изменится… Ладно, забудь. Лучше помоги мне найти чашу с толстыми стенками. А то на улице очень холодно, пока будешь нести, все остынет.

Росток пробил землю.

Мо Жань почти наяву слышал звук, с которым он расколол камень, а потом внутри его сознания что-то с громким треском сломалось. Воспоминание, подобное острому когтю, вскрыло скорлупу и с громким демоническим визгом вырвалось наружу, накрыв Мо Жаня с головой!

В одно мгновение в глазах потемнело.

Пельмешки.

Ши Мэй.

Учитель.

…

Конечно, это был тот самый первый раз, когда он узнал вкус пельмешек, приготовленных Ши Мэем. В тот день он допустил ошибку и сорвал цветущую ветвь с редкого дерева, выращенного супругой хозяина Пика, и за это Чу Ваньнин его сурово наказал. Используя Тяньвэнь, он до крови рассек кожу на его спине и обратил его сердце в остывший пепел.

Мо Жань лежал на кровати, отказываясь вставать, и все его мысли были лишь о том, что он сорвал эти цветы только, чтобы подарить их Учителю, а за это его безжалостно отхлестали плетью. Тогда он думал, что ослеп, когда впервые увидел Чу Ваньнина, и только такая глупая свинья, как Сюэ, могла поверить, что в сердце этого человека живет нежность, и он захочет позаботиться о нем.

В тот же день Ши Мэй пришел к нему с миской дымящихся горячих пельмешек в бульоне, щедро сдобренном перцем чили. Он легкой походкой вошел в его комнату и заговорил с ним своим мягким, бархатным голосом. Тогда этот теплый голос, горячее сердце и обжигающий бульон с пельмешками отогрели его, и он почувствовал симпатию к Ши Мэю и разочаровался в Учителе.

Но кто знал...

Откуда ему было знать?!

У каждой души, что возвращалась в мир смертных, были