Территория пунктира - Олег Велесов
Через каналы приходилось переправляться по хлипким понтонным мостам, от чего движение сильно замедлилось. Возле очередного канала я увидел вкопанный в землю Т-образный крест, на котором висел голый человек. Голова была опущена на грудь, локти примотаны к перекладине верёвкой, а в ступни и запястья вбиты деревянные гвозди. Палачу этого показалось мало, и он переломал преступнику берцовые кости. Острые осколки костей проткнули кожу, по ногам тонкими кривыми ручейками стекала кровь и впитывалась в землю у основания креста.
— С полудня висит, — уверенно сказал Ксенофонт. — При такой жаре до темноты не доживёт. Повезло.
Я хотел спросить, почему повезло, но снова зашевелилась память Андроника, высвобождая из извилин старые знания. Ему действительно повезло. Солнечные ожоги вкупе со сломанными ногами и обезвоживанием убьют его прежде, чем он начнёт сходить с ума от боли.
Я подошёл к кресту. Ступни преступника почти касались земли, так что я легко дотянулся до его головы, схватил за волосы и приподнял.
Арей.
Вот как. Неожиданная встреча. Я думал, его бросили в лагере у Кунакса, ну, или убили — не важно, а Клеарх, оказывается, возил его за собой. И вот развязка. Видимо, отец, раздосадованный тем, что нельзя распять халдея, сделал это с персом. Память Андроника подсказала, что распятие — любимое развлечение Клеарха, которому он предавался в часы меланхолии.
Арей узнал меня, попытался прошептать что-то, наверное, проклятие, но губы спеклись, язык прилип к нёбу. Я окликнул раба, велел принести воды. Тот метнулся к каналу и подал мне чашу. Я дал Арею напиться.
— Что ты хотел сказать?
— Будь ты… проклят…
Так и есть, проклятье.
— Зря хамишь. Не я тебя к кресту приговаривал. А всё, что я сказал тогда на берегу — правда. Ты бы предал нас и жил в почести у царя долгие годы.
— …никогда… никогда…
— Не трать силы, я тебя понял.
Я потянулся к его уху и прошептал:
— Я бог. Я могу путешествовать во времени, и знаю, что произойдёт в будущем.
Арей скривил губы.
— Лжец… Друдж[19]…
— Не поверил. Жаль. Впрочем, я не нуждаюсь в твоей вере. Эй, раб, подойди… Дай ему ещё воды. А потом добей.
Я отошёл назад, и минуту спустя услышал сдавленный всхлип. Оглядываться не стал.
Чем ближе мы подходили к Вавилону, тем чаще на пути попадались деревни. К моему удивлению, жителей не грабили, хотя мы находились на территории врага и по закону войны имели полное право экспроприировать всё необходимое; стащить, что плохо лежит или срезать несколько снопов пшеницы, это да, но к открытому грабежу никто не прибегал. За продовольствие, за вино, за любовь женщин гоплиты расплачивались серебром.
На ночлег остановились поздно, лишь когда добрались до очередного караван-сарая. Первым делом я сходил к реке искупаться. Вдоль по берегу горели костры, звучал смех, женские визги, ругательства. Гоплиты ходили сытые, пьяные и голые. Нудистский пляж какой-то. Мне пришлось пройти метров двести вверх по течению, чтобы найти свободное место. Я сбросил панцирь, прыгнул в воду и в несколько сильных гребков выплыл на стремнину. Лёг на спину, глубоко вдохнул. Течение повлекло меня к пляжу, от которого я только что ушёл. В глазах зарябило от огней, я перевернулся на живот и выплыл к берегу.
Вода принесла облегчение, и какое-то время я просто лежал на отмели, наслаждаясь прохладой и ощущением чистоты. Мелкие волны перекатывались через тело, щекотали кожу, в заводи неподалёку крякала утка, подзывая свой подросший выводок. По осени мы часто ездили за город на озёра. Парни били уток влёт и с разворота, выёживаясь друг перед другом и до хрипоты споря, кто из них лучший охотник. Я не стрелял никогда. Для меня охота — это костёр, запеченная в углях картошка и холодная водка. Другого не надо…
На берегу хрустнула ветка, качнулись камыши. В свете лунного отблеска возникла тонкая фигурка. Я подумал: Николет — и по животу как будто пёрышком провели.
— Вы здесь, господин, — раздался тихий голос Сократа. — Я знал, что найду вас.
— Какого дьявола припёрся? — выплеснулось из меня разочарование.
— Господин, ваш отец…
— Чего опять?
— Он мёртв.
Меня подбросило. Как был голый, я кинулся к кострам, опомнился, вернулся, начал судорожно натягивать на мокрое тело хитон. Сократ протянул хламиду.
— Возьмите, господин. Остальное я принесу.
— Где он?
Сократ кивнул в сторону караван-сарая.
Запинаясь о кочки, я побежал на свет факелов. Площадку перед зданием окружили пельтасты, около колодца собрались стратеги. Я перешёл на шаг, ноги задрожали, подкосились, по телу разлилась слабость. Возле колоды, из которой поили лошадей, сидел на корточках Энисфений. Заметив меня, он выпрямился и отступил в темноту.
— Андроник, — с боку подошёл Ксенофонт, — так получилось, никто не видел…
— Показывай.
Афинянин провёл меня к колодцу. Стратеги расступились, пельтасты подняли факела выше.
Клеарх лежал поперёк колоды. Тело изогнуто, глаза открыты, вокруг головы лужа крови. Я присел. Под подбородком небольшая ранка, как будто от заточки или стилета, из неё кровь и сочилась. Убийца нанёс точный сильный удар снизу вверх. Среагировать Клеарх не успел, скорее всего, не ожидал. Возможно, он знал убийцу и доверял ему, а возможно, не воспринимал всерьёз. Твою ж мать, как это не вовремя…
Смерть Клеарха меня напрягла, я чувствовал гнев и страх одновременно. Отец был командиром нашего войска и гарантом моих планов. Теперь его нет, планы повисли в воздухе, а на повестку дня выскочил единственный вопрос: за кем пойдёт армия? Всё остальное побоку, главное — власть! Тело полководца ещё не остыло, а стратеги уже кучкуются. Возле Менона собралось несколько человек, и среди них Ликий, Феопомп и Проксен. Как быстро они объединились. Фессалиец в такой компании выглядел победителем. Если стратеги выберут его старшим, у меня возникнут более чем серьёзные проблемы.
Я оглянулся: кто же со мной? Рядом стоял Ксенофонт, чуть поодаль Никарх. И всё. Вроде бы Энисфений топчется, не зная, к кому примкнуть. Со слов Сократа, со мной его связывают очень тесные отношения, но Менон сейчас сильнее, а своя жопа всегда роднее, так что рассчитывать я могу только на двоих.
Менон что-то шепнул Проксену, тот вышел вперёд и сказал:
— Смерть Клеарха большая утрата для всех нас. Мы скорбим, Андроник, вместе
