Диана Удовиченко - Зеркала судьбы. Скитальцы

   -- Вижу, вам нравится моя коллекция, леди Мара, -- сказал Виртл. -- Но прошу к столу. Ваш друг уже ждет.

   Стола как такового не было: его заменяла расстеленная на полу скатерть, уставленная множеством блюд. Жареные цыплята спорили цветом корочки с золотым подносом, на котором возлежали, рядом исходил соблазнительным ароматом розовый копченый окорок и дразнила аппетит соленая рыба. В высокой вазе горкой громоздились фрукты. Вокруг скатерти были разбросаны звериные шкуры, на одной из которых уже развалился Лэй, жадно обгрызавший куриную ножку.

   Я присоединилась к другу.

   -- Лучшее, из собственных виноградников, -- Свиртл разлил по чеканным кубкам красное вино из большой оплетенной лозой бутыли.

   От вина я отказалась, зато эльф пил за двоих и нахваливал. Неудивительно, что сразу после ужина его сморило, и Лэй уснул тут же, на теплой пушистой шкуре.

   -- Вот и славно, -- улыбнулся старик, -- а нам с вами нужно поговорить, леди Мара. -- Он взмахнул рукой, и остатки трапезы исчезли. -- Начну с того, что представлюсь. Белион, к вашим услугам. Впрочем, вы, орки, зовете меня Тиром.

   Тир? Вот этот малорослый старичок -- великий Тир, бог воинов? А где же бугры мышц, мощные руки и сияющие доспехи? Я не выдержала и рассмеялась.

   -- Между прочим, это вы, смертные, придумали мне облик, -- обиделся Свиртл, -- К тому же моих теперешних сил едва хватает на это воплощение.

   -- Ладно. И что тебе нужно? Кстати, может, сначала объяснишь, зачем втравил меня в историю со школой мордобоя и всем тем, что было дальше? Ведь тут без твоего участия не обошлось, правда?

   -- Я только подтолкнул вас, милая леди, к правильной дороге судьбы. А все, что произошло потом, суть интриги людей, которые вас с этой дороги пытались сталкивать, -- надулся Свиртл, Белион, Тир... или кто он там?

   Да хоть морт лысый, не верила я ему. И что-то мне напоминали его слова...

   -- Так вот, я хотел сказать, что мне нужен был сильный антимаг. Именно смертный, обладающий способностью сопротивляться волшебству, сумеет выжить на Диком архипелаге.

   Все ясно. Знакомые рассуждения...

   -- А сейчас ты хочешь рассказать мне о войне богов, о том, что мир в опасности, и спасти его могу только я, добыв загадочный артефакт?

   -- Вижу, у вашего друга нет от вас секретов, -- улыбнулся старик. -- Тогда не стану повторять за Лак'хой: я, в отличие от нее, не любитель пустой болтовни. Лучше покажу...

   Он взмахнул рукой, одна из стен комнаты, заколыхавшись, исчезла, и я увидела степь, освещенную полной луной. Пахло сырой землей, молодой травой и дымом очага -- запах дома. Где-то коротко взлаяла собака, но тут же замолчала, повинуясь грубому окрику хозяина. Орочьему окрику...

   -- Да, леди Мара, это Холодные степи, -- кивнул Свиртл. -- У меня немного больше свободы, чем у моей товарки по несчастью. Мне хотя бы хватает энергии на создание пространственных порталов. Это вносит некоторое разнообразие в мое унылое существование. Правда, долго удерживать прорывы я не способен. Так что советую вам прямо сейчас воспользоваться возможностью и прогуляться по родной степи.

   Я осторожно подошла к образовавшемуся проему, обрамлявшему кусочек Т'хара, как рама -- картину, и поняла, что нахожусь на окраине своего родного селения. Вон там расшитый узорами большой шатер Гирвальта и Вергильды, а там -- простенькое жилище старого Гунвальда. Он, хоть и один из самых богатых орков племени, живет скромно. А совсем рядом с порталом -- руку протяни, и коснешься -- увенчанный черепом ятуна шатер одноглазого Улафа.

   -- Смелее, Мара, -- подбодрил старик.

   И подал пример, первым шагнув на покрытую прошлогодней травой кочку. Осторожно подобрался к шатру, приник ухом к дубленой шкуре и знаком призвал к молчанию. Я подошла и тоже прислушалась. Из шатра доносились два мужских голоса. Первый, скрипучий и холодный, от которого по коже бежали мурашки, принадлежал шаману. Во втором говорившем я узнала Бертарда.

   -- ... ребенок?

   -- Не знаю, вождь. Духи сказали мне, что это не последний младенец, отмеченный печатью кровавой звезды. Они сказали, этот ребенок несет в себе чужое колдовство, человеческое колдовство. И будет еще много таких, сказали духи...

   -- А мертворожденные? Почему стали рождаться мертвые дети?

   -- Это те, чьи тела не выдержали заключенной в них силы.

   -- И откуда берутся безумцы? Почему орки вдруг стали впадать в бешенство?

   -- Духи сказали, с неба льется поток враждебного нам колдовства, проникает в разум орков. Не все могут справиться с ним и сходят с ума.

   -- Но откуда все эти напасти на наше племя? И что с нами будет теперь?

   -- Я не могу провидеть так далеко, вождь. Скажу только, что кровавая звезда восходит накануне больших бедствий. Мир ждут перемены, и неизвестно, как они скажутся на орках.

   -- Как бороться с этим? Есть ли способ?

   Голос колдуна звучал печально:

   -- Нет, вождь. Мы бессильны против богов и природы...

   -- Благодарю тебя, Улаф, -- медленно проговорил Бертард.

   Поняв, что сейчас вождь выйдет из шатра, я отпрянула назад, под защиту волшебного дома. Свиртл тоже попятился. Оказавшись в комнате, старик взмахнул рукой, и портал закрылся, отгородив нас от степи стеной.

   -- Теперь вы убедились в моей правоте, леди Мара?..

   Я не знала, что ответить. Путешествие в Т'хар не было иллюзией -- антимаг сумеет распознать фальшивку. А еще, я ни с чем не спутала бы звуки, запахи и прикосновения родной степи. Такая искусная подделка просто невозможна. А то, что я узнала из разговора вождя с колдуном, требовало осмысления.

   -- Я не тороплю вас, леди, -- кротко проговорил старик. -- Только вот еще что: как я понимаю, соблазнять вас сокровищами богов бесполезно. Орки равнодушны к золоту и драгоценным камням, и не мечтают о богатстве. Так может быть, вместо холодного металла предложить вам в награду спасение друга? Я могу помочь вернуть коня, леди Мара. Ведь вы им очень дорожите, не правда ли? Но прощаюсь. Поспите, а наутро дадите ответ.

   С этими словами Свиртл растаял в воздухе, а я рухнула на гору мягких, уютно пушистых шкур, и задумалась.

   Неужели Лэй с его небылицами о возрождении магии и вырождении рас был прав? И что теперь? Смогу ли я уехать в Зириус и спокойно жить в далекой стране, наблюдая за тем, как угасают разумные расы? Печально кивать, узнавая из слухов, что все больше орочьих детей рождаются мертвыми, а те, что выживают, превращаются в чудовищ? Жить, всегда помня, что у меня была возможность все изменить? Нет, даже не возможность. Ведь я не знаю и никогда не узнаю, врал ли Свиртл. И это будет самым ужасным. Неиспользованные шансы. И что я теряю, скажите? Изгнанница, бродяга, преступница, лишенная дома и родины -- кому я нужна? Разве что имперскому палачу. А если соглашусь отправиться на Дикий архипелаг, рядом будет друг. И Зверя старик обещал выручить.

   -- А, была -- не была, согласна... -- пробормотала я, и, как только приняла это решение, провалилась в сон.

   Мне показалось, что старик разбудил меня, едва я успела закрыть глаза.

   -- Просыпайтесь, леди Мара, -- тряс он меня за плечо, -- скоро рассвет. Что вы решили?

   -- Я согласна.

   -- Прекрасно! -- возликовал Свиртл. -- Тогда пойдем выручать вашего коня.

   -- Только еще позволите нам выбрать доспех и оружие для Лэя, -- быстро проговорила я.

   -- Сколько угодно! -- отмахнулся старик.

   Дальняя стена зала снова исчезла, открывая перед нами окутанное предрассветной тьмой поле, на котором раскинулся лагерь караванщиков. На стоянке горело несколько костров, язычки пламени под ветром пригибались к земле, пережидали порыв и снова непокорно взвивались, освещая лагерь для часовых. Люди спали, завернувшись в овчинные полушубки, и только четверо воинов стояли в карауле. Шагах в десяти от портала сонно кивали головами стреноженные кони, среди которых были и Зверь с Нарциссом. Лошадей охраняли еще два воина.

   Я выскочила из портала, пригибаясь, подкралась сквозь кусты к одному из часовых и напала сзади. Не хотелось убивать ни в чем неповинного воина, и я ударила его по затылку рукоятью ножа. Часовой мешком осел на землю. Второй бросился на выручку, но его я уложила прямым ударом в челюсть.

   Подбежав к Зверю, рассекла стягивающие его путы. Конь, умница, даже не заржал, лишь ткнулся мягкими губами в мою макушку. Зато тишину нарушил стоявший неподалеку Нарцисс. Сначала он возмущенно зафыркал, потом едва слышно подал голос, словно говорил: "Смотри, как я умею. Если бросишь меня, перебужу весь лагерь".