Виктор Милан - Рукопашный бой
– Как же еще вам меня звать? – сказал Сума. – В конце концов это звучит почти как имя вождя ацтеков – Монтесума.
Сокращение общепринятой аббревиатуры для теха подобным образом действительно ассоциировалось с прозвищем вождя. Арчи рассмеялся.
– Ваши люди с легкостью играют словами, – заметил он.
Сума кивнул.
– Сейчас вы уж начали понимать нас, мистер Вестин. «Кабальерос» играют лихо, играют много, потому что не знают, когда им придется погибнуть.
Мариска Сэвидж незаметно отошла и начала снимать на пленку их дружеский разговор. Она держалась на заднем плане, так что никому с первого взгляда не пришла бы в голову мысль, что она трудолюбивая тень Арчи.
– Ну, хорошо, сержант, простите, Сума, – сказал Арчи, – а не сыграете ли вы мне какую-нибудь песенку на своей гитаре? Это покорит наших зрителей в Федеративном Содружестве, – я просто уверен. – Репортер коротко взглянул на ассистентку, та ободряюще кивнула, не отрывая взгляда от окуляра голокамеры.
– Ладно, я буду петь все время, пока вы снимаете. – Вождь ацтеков взял аккорд, откинул голову назад и торжественно продекламировал: «Посвящается капитану Карлосу Камачо!»
Он заиграл на гитаре и запел красивым, хоть немного гнусавым и прокуренным тенором. Балладу он исполнял на испанском языке, и Арчи не понял ни слова, кроме время от времени повторяющегося имени капитана Карлоса Камачо – явного героя этой песни.
Когда баллада закончилась, репортер искренне зааплодировал:
– Браво! Это просто потрясающе, хотя должен сознаться, что многого не уловил.
– Здесь повествуется о том, как Карлос Камачо воевал с бравое, пришедшими с севера.
– Это когда ваш полковник был юношей? Может быть, на службе Дома Марика? Сума и Кэсси захохотали.
– Этот капитан Камачо погиб сотни лет назад, – пояснил вождь ацтеков, – если он вообще когда-нибудь существовал. Бравое с севера – это дикие индейцы или северные мексиканцы – из Чихуахуа, Соноры, откуда родом большинство из нас.
– Нас тоже иногда называют бравое, – произнес у них за спиной женский голос с ярко выраженным ковбойским акцентом. Кэсси чуть заметно нахмурилась: если бы Арчи не наблюдал за девушкой так пристально, насколько ему позволяли хорошие манеры высшего общества Нортфилда, он не заметил бы этого. – Нас, диких парней и девушек, пришедших из пустыни и чепарели.
Арчи обернулся.
– Капитан Макдугал, – сказал он. – Рад видеть вас.
– Взаимно, Арчи и мисс Сэвидж. Привет, Кэсси.
– Привет, – почти сердито отозвалась Кэсси.
– Подходя, я слышала конец твоей песни, Сума, – сказала Кали. – Я пыталась выяснить, о ком она сложена, – о Карлосе Камачо, что летал на «Спитфайре» в войне с японцами, или о сражавшемся с вьетконговцами, или о том, что воевал в Первой войне за наследие.
– В любом веке есть свой Карлос Камачо, – заключил Сума, – и баллада сложена о каждом из них.
– Это очаровательное объяснение, – сказал Арчи. – А как насчет современного полковника Камачо? Существует ли песня лично о нем?
Сума покачал головой:
– Я написал о нем одну...
– Сума пишет очень хорошие песни, – перебила Кали. – Я вообще не уверена, что существует на свете что-то, чего он не умеет.
Сума довольно хихикнул.
– Здорово я запудрил всем мозги? – подмигнул он Арчи. – Как бы там ни было, но полковник запретил мне писать о нем.
Его лицо стало серьезней, и он продолжил:
– Полковник даже не позволил мне написать балладу о Пэтси. Хотя ее уже нет, но то, как она погибла, так и просится в песню.
Шутливая атмосфера заметно рассеялась, словно солнце зашло за тучу и позволило наступающей осени напомнить о себе холодным дуновением. После недолгого молчания Кали Макдугал спросила:
– Как ты думаешь, Сума, когда откроется ангар?
– Они обещали сегодня. Посмотрите, Кали, они перенесли сюда все оборудование для роботов. – Механик кивнул. – Они здесь устанавливают огневые контрольные системы. Удивительно, чего им удается добиться. И нам пообещали, что мы сможем всем этим воспользоваться, когда оборудование освободится.
– Замечательно. Я буду очень рада вновь увидеть свою «Черную Леди» в строю – это на ее руке сейчас восседает Сума. Не думаю, что мы должны меньше внимания уделять своей боевой готовности, а не зависимости от того, как далеко оказались от линии перемирия. Дядюшка Чэнди платит столько, словно он принц-архонт, а не Курита, а мы получаем почти столько же, сколько Гончие Келла. – Она покачала головой. – Не думаю, что он выкидывает большие деньги на ветер только для того, чтобы похвастаться любимой игрушкой – гайчинским полком перед приятелем. И я не намерена относиться ко всему этому, будто так и должно быть.
Арчи заметил, что Кэсси внимательно всматривается в лицо высокой блондинки, словно неохотно переоценивая ее.
– Я делаю вывод, Сума, что ваша роль не ограничивается одним администрированием, – заметил репортер. – В большинстве подразделений механики были обычными чернорабочими, которых чаще всего вербовали из местного населения.
– Да, конечно. У «Кабальерос» ацтеки в основном заведуют механической частью. Всю головную боль, нейрошлемы и прочую дребедень мы оставляем на долю Астро Зомби и его компании.
– Астро Зомби? – переспросил Арчи. – Честное слово, я уже похож на эхо, вам не кажется?
– Капитан Харрис, – пояснила Макдугал. – Наш главный тех.
– Когда вы с ним встретитесь, – добавила Кэсси, – то поймете его прозвище.
– Наша знахарка и костоправ Десять Медведей, вот она говорит, что Харрис – единственный психосоматический горбун во всей Внутренней Сфере, – с законной гордостью заявил Сума.
– Киберпсих, – заключила Кэсси, словно это слово объясняло все сразу.
– Разумеется, – произнес Арчи, которому показалось, что он кое-что понял.
С тех пор, как к их компании подошла Макдугал, Кэсси потихоньку и незаметно стала отходить в сторону.
– Сума, где-нибудь поблизости есть смотровая яма? Он утвердительно кивнул:
– Там, дальше за ангарами для роботов, где стоит огромный старый гараж. А я хочу обратиться в моторное отделение и посмотреть, не помогут ли мне там кое-что исправить. Эти Змеи хорошо разбираются в подобных вещах.
Кэсси кивнула в ответ.
– Позже увидимся, – сказала она всем и направилась прочь, и коса на спине хлопала ее по блузке. Арчи с грустью следил за ее уходом.
– Эта юная женщина всегда убегает от меня, – произнес он в отчаянии.
– Не от вас, – пояснила Кали, – а от меня. Эй, парни, купить вам содовой?
Гаражи ХТЭ были хорошо освещены и щеголевато чисты, что где-нибудь, кроме Империи Драконис, оказалось бы в принципе просто невозможным. Техов удивило, когда Кэсси обратилась к ним на беглом японском. Хотя она была женщиной, да к тому же и гайчинской женщиной, владение японским указывало на ее высокое положение. Большинство населения Маса мори могло считаться японцами лишь косвенно, и мало кто из них разговаривал на этом сложном языке. Владение официальным языком Дома Куриты означало высокое классовое положение в Империи Драконис, а Кэсси пользовалась выражениями, присущими классу чиновников. Это заставляло рабочих относиться к ней с должным уважением.
Хай, да, у них есть грязная яма, которая как раз сейчас свободна. Хай, она может занять ее. Они не спросили для чего, но вопрос несложно прочитать в их глазах.
Глаза рабочих еще больше расширились, когда она сбросила туфли, скользнула ужом вниз в яму и, стоя в грязи, которая доходила ей почти до щиколоток, приняла обычную стойку боевых искусств. Девушка начала работу с синусоидальных ката, иногда дополняя их неожиданными скользящими ножными ударами, ведя бой с тенью. Начала собираться толпа.
Самые мудрые мастера боевых искусств тренировали учеников в аллеях, среди деревьев, на рисовых плантациях, где угодно, только не на аккуратно застеленных татами полах. В конце концов, нападения редко происходят посреди открытой, хорошо освещенной комнаты. Гуру Джоханн требовал от Кэсси, чтобы она тренировалась на самых плохих покрытиях, которые только можно себе представить: посреди перевернутой мебели и на разбитых бутылках, по колено в грязи, на облицованных мрамором тротуарах, на лужах масла. Большинство бойцов привыкли к хорошим полам, как наркоман к отраве, учил ее гуру.
– Привычки и предпочтения врагов – самое сильное твое оружие. Воспользуйся им.
«Хорошо бы снять одежду, – подумала Кэсси, выполняя упражнения ползающих тигриных стоек пен-чак-силат. – Но если я зайду чересчур далеко, это только осложнит жизнь дону Карлосу».
Девушка изогнулась в талии, словно орел с распростертыми крыльями, широко расставив руки и ноги, ее плоский живот находился в сантиметре от машинного масла и грязи. Зрители охали и ахали, но для Кэсси окружающий мир перестал существовать. Биение ее сердца и дыхание становились реже и спокойнее, и она вновь, хоть на одно мгновение, находилась в мире сама с собой.
