Николай Шмелёв - Поцелуй кобры. По следу Кроноса
Бледно-жёлтое солнце поднималось к зениту, когда на косогоре показалась шеренга сталкеров, уходящих за горизонт. Ветер гнал по небу редкие облака, подгоняя заодно в спину путников, а вместе с ними и опадающую листву, кружа ей в воздухе, как разноцветными фантиками от конфет.
Глава седьмая Памятник неизвестному сталкеру
Пеший переход несколько затянулся и требовал основательного привала. По бокам дороги потянулись брошенные фруктовые сады, украшенные жёлтыми и красными плодами и желание остановиться на отдых, становилось уже маниакальным.
— Всё — привал! — не выдержал Кащей, при молчаливой поддержке Сутулого, который, от изнурённости перехода, клевал носом, рискуя проткнуть себе грудь.
— Ладно! — согласился Комбат. — Действительно — пора перекусить.
— Мы только и делаем, что жрём! — проворчал Крон, опуская поклажу на траву.
— Без заправки даже железяки не ездят, — возразил Дед, сбросив рюкзак и что-то, в нём, разыскивая.
Выпрямившись, он растерянно произнёс:
— Стаканы в деревне оставили…
— Ни одной кружки? — сплюнул с досады Почтальон, отчаянно роясь в котомке и вспоминая случай, как с товарищем пользовались, для этих целей, вафельным стаканчиком из-под мороженого.
Стакан, тогда, расползался прямо в руке, вместе с содержимым, а пить из горлышка, он не умел. Памятуя прошлые события, было от чего придти в отчаяние.
— Ничего — сейчас организуем, — успокоил товарищей Крон. — Вам сколько посуды нужно?
— А у тебя здесь что — ларёк поблизости имеется? — в сердцах воскликнул Пифагор, гневно отводя взгляд в сторону.
— Зачем?
Крон встал, подошёл к яблоне, с помощью плодов, которой, сталкеры собирались восстановить нехватку витаминов, а заодно: кто закусив, кто занюхав плодами — подобрал с земли пару крупных яблок. Срезав макушку, он вырезал у каждого фрукта сердцевину, значительно расширив к краям удалённый объём. Удовлетворённый проделанной работой, он сказал, демонстрируя на вытянутых руках результат произведения этих рук:
— Пиалы.
Стоящее в зените солнце разморило сталкеров, повергнув в повальный послеобеденный сон. Кому уже снился дом родной, кому ещё что, а вот Бармалею не спалось. Какие-то посторонние звуки мешали предаться отдыху. Оторвав голову у рюкзака, он увидел единственную сидящую фигуру, явно пребывающую в раздумье. Это был Дед. Бармалей приподнялся над лежанкой и спросил медитирующего:
— Чего это там булькает, а Дед, как будто кто-то горло полощет?
— Это Сутулый с Кащеем спят — пьяные, — зевая, ответил Дед, даже не посмотрев в его сторону.
— Переверни их со спины на бок, — посоветовал Бармалей.
— Не получается. При попытке уложить пострадавших на бок, у них из уголка рта выливаться начинает. Они предпочитают захлебнуться, считая, что излишек не бывает и отдавать назад, уже полученное — принципы не позволяют. Сопротивление насилию идёт на подсознательном уровне…
Оба махнули руками и вернулись к своим занятиям, тем более, что остальные начали возвращаться к действительности. Предстояло ещё преодолеть с десяток километров до деревни «Мясиха». Стоило поторопиться, чтобы успеть добраться до ночлега затемно. Раньше деревня принадлежала колхозу «Путь коммунизма», и стоило ожидать того, что в нём можно чем-нибудь поживиться. Шестое чувство подсказывало о сохранности некоторого имущества, которое не успели растащить до конца. Значит, его кто-то охраняет. Нехотя, сталкеры поднимались со своих мест, зевая и разминая затёкшие конечности. Мягких перин, в действительности зоны отчуждения, не предусматривалось и об них никто не вспоминал, кочуя по старинке, но нет-нет, да и проскальзывает в быт сталкера нововведение времени. Оставшиеся в заброшенных домах матрасы старых хозяев, от сырости, давно уже пришли в негодность. Они слежались, став, как камни, а некоторые подверглись минерализации. Упомянутое нововведение, в виде белого пено и синего полипропилена были легки, удобны, но занимали много места, которого, как-всегда, не хватает. Крон потёр ноющую спину и в сердцах высказал всё, что он думает о неустройстве быта:
— Хоть бы гамак, какой, завалявшийся, чтобы поспать по-человечьи!
В закатных лучах уходящего, за горизонт, солнца, деревня встретила лёгкой грустью запустения. От предыдущего селения, она мало чем отличалась: те же развалины, та же видимость отсутствия жизни, тот же запах… Постройки бывшего колхоза располагались чуть поодаль, а изба правления находилась прямо посередине центральной площади деревни. В Красной избе нашлось место месткому, парткому и прочим заведениям, разбросанных по её углам. Прямо перед правлением стоял памятник Сутулому. Занесённые ветром: пыль, грязь, прошлогодние листья и прочий мусор — перемешались и скопились у памятника на плечах, грязными кучками доходя тому до ушей. От этого, сгорбленная фигура статуи, выполненная заезжим мастером-халтурщиком (может быть, даже шабашником — азиатом, судя по косвенным признакам), смотрелась зловеще, в красных лучах заходящего солнца. Сутулый, от неожиданности, выронил свою часть фляги из рук, раскрыв рот и не в силах произнести ни слова. Остальных попутчиков скрючило от смеха, как во время самых страшных припадков корчи. На их лицах её симптомы были выражены ещё сильнее, и создалась угроза всеобщего паралича, после посещения которого, миссия становилась невыполнимой. Отсмеявшись, сталкеры постепенно приходили в себя, утирая с глаз скупые мужские слёзы и облегчённо кряхтя. Сутулый, судя по трясущимся рукам, не на шутку испугался, не ожидая встретить на сопредельной территории памятник самому себе, которому место, в самый раз — на кладбище.
— На кого-то снизошло озарение, — прокомментировал ситуацию Доцент, вздыхая и не переставая изучать творение, потому что сил смеяться уже не было.
На крыльце правления появился тщедушный старичок, вероятно, один из тех, кто не пожелал покидать родные места, ни под каким предлогом, даже под самым благовидным. Даже рискуя собственной жизнью и ставя на кон личное здоровье. Динозавр, короче, которых осталось, не так уж и много.
— Здорово, робяты! — весело поздоровался деревенский старожил, приветливо помахав рукой.
— Здорово, дедуля! — в свою очередь, поприветствовали его сталкеры.
— Куда путь держим? — допытывался дед, лениво отгоняя веткой жимолости самых назойливых комаров, не желавших расползаться по болотам, залегая в берлогу на зимнюю спячку.
— Если бы мы знали, — ответил за всех Крон, тяжело вздыхая и с такой грустью, что старик сразу всё понял.
— А! Так вы сталкеры! Ищу то — не знаю что…
— Почти что так, — согласился Комбат, снимая рюкзак. — Нам бы перекантоваться одну, две ночи, да продуктами затариться.
— Ну, это все так делают, — пожал плечами дед. — Почти всё, что вам нужно — найдёте у меня, а ночевать можете, где хотите — не всё ли перед вами.
— Ещё один философ, — недовольно пробурчал себе под нос Доцент, скептически оглядывая окрестности и во всём видя подвох.
Дед представился Мастодонтом, и на вопрос, почему такое странное прозвище, ответил:
— Раньше, лет тридцать назад, я был такой же, как и вы — почти молодой, но опытный. Эти места я начал исследовать, сразу же, после их образования. Местным, как вы успели догадаться, я не являюсь, но ассимилировался с окружающей обстановкой. Сжился, как с чем-то родным и уже не мыслю своей жизни без привнесённой тоскливости зоны. Прошлое осталось позади и не всплывает в памяти, как нечто несуществующее, которого никогда не было. А так, как я уже в глубоко преклонном возрасте, то ваши побратимы называют меня Мастодонтом. Бродят туда-сюда и обзываются…
— Выглядишь молодцом! — с бравадой поддержал старика Сутулый.
— Угу, как череп мастодонта, — буркнул Кащей.
— Где связь? — покосился Сутулый на товарища.
— Да связь прямая. В музее череп лежит: что двадцать лет назад, что теперь — ничуть не изменился!
В процессе знакомства, происходившего в одном из помещений правления колхоза, выяснилось, что в окрестностях их собратья сталкеры появляются редко и только для того, чтобы затариться продовольствием. Поживиться в этих местах уже давно нечем и тропы старателей переместились ближе к центру зоны отчуждения. Но, в процессе событий, произошедших два года назад, всё изменилось и что сейчас происходит в уголках, которые раньше были обделены вниманием, никто не знает. Похоже и знать не хотят, потому что не ведают.
— Вот так вот! — подвёл итог сказанному Мастодонт. — Ищут ценности вдалеке, но стоило бы обратить внимание себе под ноги — вдруг под боком, что-нибудь есть?
— А что, такое может быть? — насторожился Почтальон.
— Вполне, — лениво ответил старик. — Раньше такого не было, чтобы фруктовые деревья вели себя неправильно. Разве — шальная альфа частица залетит издалека, да осядет на фрукте. Но это дело поправимо — помыл, как следует и всё. Ну, или почти — всё… А теперь! Появились растительные аномалии.
