Вадим Михальчук - Люди и волки (Черная пустошь – 2)
Тень появляется из-за деревьев, у этой тени – низко опущенная к земле голова, мускулистые лапы и светящиеся в темноте желтые глаза с вертикальными столбиками черных зрачков. Приглушенное рычание доносится из приоткрытой пасти.
Человек замирает на месте, ужас парализует его волю и его тело.
Тень поворачивается к нему, тень бежит на него, бросается, летит. Луна выходит из-за облаков, издевательски ярко освещая распахнутую пасть со сверкающими клыками и кривые когти, разрывающие тело…
Этар, внешне невозмутимый и спокойный, наблюдает за тем, как учащается дыхание спящего человека. Как терзаемый кошмарным сновидением, человек стонет, как дергаются его руки и ноги, как у волчонка, которому приснился кошмар.
Из-под полуприкрытых век волк с наслаждением смотрит на то, как человек кричит от ужаса и просыпается, рывком садится, явно не понимая, где он находится и что с ним происходит. Он задыхается, сердце бьется, как сумасшедшее. Он испуганно смотрит на волка, но тот делает вид, что спит.
Человек с трудом поднимается и проводит руками по лицу. Что-то негромко говорит самому себе и, шаркая затекшими ногами, уходит.
Если бы Этар не боялся, что человек заподозрит что-нибудь, то сейчас бы он завыл, чтобы в полной мере выразить тот буйный восторг, охвативший его…
Дальше всё было гораздо проще: каждый день Этар всё больше и больше подчинял себе сознание человека. Очень скоро кошмары, которыми он терзал врага, наскучили волку. Было трудно каждый раз выдумывать всё новые и новые страхи, и Этар понял, что человека можно измотать по-другому. Было гораздо проще передавать свои собственные эмоции.
Этар тосковал по свободе, клетка душила его и очень скоро человек стал чувствовать себя неуютно в любом помещении, кроме того, в котором находился волк. Этар страдал от замкнутого пространства плена – и человеку начинало казаться, что стены сдвигаются над его головой, высасывая жизненную силу. Этар молчал целыми днями – и человек всё больше и больше погружался во тьму вынужденного молчания. Этар чувствовал усталость – и человек, день за днем, чувствовал, как ему трудно выполнять даже самую легкую работу. Этар ничего не ел – и человек перестал есть, его терзал голод, но пища казалась ему отвратительной и ядовитой.
Скоро надзиратель стал похож на своего пленника – он похудел и осунулся, забросил все привычные дела и все свое время проводил, сидя перед прозрачной стеной, уставившись в сверкающие глаза волка.
Однажды Этар попытался приказать человеку открыть дверь его клетки. Реакция была бурной и неожиданной – человек упал на колени и закричал, но не от страха, а от отчаяния. Его руки, послушные чужой настойчивой воле, двигались судорожными рывками по направлению к металлическому засову на дверце, а измученный разум протестовал, пытаясь вернуться к прежнему, свободному состоянию. Поняв, что еще чуть-чуть – и человек сломается раньше, чем сможет открыть дверь, Этар прекратил давление на врага.
Волк испугался того страстного желания, охватившего человека, когда его чувство долга перед остальными людьми превозмогло чужую волю. Человек захотел умереть, смерть казалась ему избавлением от мук и издевательств, мозг уже был готов приказать сердцу прекратить его работу и Этар испугался этого. Он хотел убить человека, но не хотел дать ему выбрать собственный способ расстаться с жизнью.
Видимо, человек в чем-то был сильнее волка, его стремление защитить жизнь сородичей, пусть даже ценой собственной смерти, превозмогло ментальное воздействие Этара. И волк решил, что убить человека можно и по-другому.
Он приказал врагу остаться и человек подчинился. Значит, контроль над чужаком не был полностью утерян. «Хорошо», злорадно подумал Этар, «если так – то ты умрешь со мной»…
Они лежали друг против друга: волк – в клетке с прочными стенами, человек – в клетке, выстроенной волком в его собственном сознании. Развязка должна была наступить уже очень скоро.
Иногда Этар удивлялся тому, что человек всё еще продолжает сопротивляться. Его разум был в полном подчинении сейра, но тело сопротивлялось изо всех сил. Тело могло не получать никакого отдыха и пищи, не спать, не есть, не пить, но всё равно продолжало жить. Как будто неизвестные источники поддерживали человека на грани жизни и смерти, неизвестные светлые источники, бьющие под мертвенно черным дном человеческой психики.
И вот, когда осталось совсем немного, всё рухнуло.
В комнату вошел высокий сильный человек и всё испортил. Он унес врага с собой. Напоследок Этар ударил свою жертву изо всех сил, он почувствовал, как, слабея с каждым ударом, останавливается сердце человека. Этар был почти уверен, что убил врага, он чувствовал запах смерти, исходящий от него. Он не боялся, что человек выдаст его, потому что до самого последнего момента постоянного ментального контакта человек не подозревал, что находится под контролем.
Враг искренне полагал, что всё, что происходит с ним, происходит по его собственной воле. Его жалость к Этару, его чувство вины и инстинктивное отторжение насилия над любым живым существом сыграли с человеком плохую шутку.
Этар поднимает голову и его вой забирает его последние силы. Он бессильно роняет голову на пол и тьма закрывает его. Он еще не умер, он знает это и от этого чувствует себя практически свободным. Непокоренным…
* * *
Владислав Сергеев констатировал остановку сердца Сергея Дубинина сразу же, как в госпиталь ворвался Майкл Фапгер, рассыпая ругательства на все стороны.
Марина Сергеева мягко, но настойчиво вытолкнула задыхающегося от бессильной жалости Майкла в «приемный покой» госпиталя и быстрым шагом вернулась в операционную. Худое, напоминающее скелет, тело показалось Марине похожей на тела солдат, захваченных в плен чеченскими боевиками. Крепко сжав губы, Марина встала рядом с мужем.
Сергеев хирургическими ножницами быстро разрезал рубашку на груди биолога и обнажил впалую грудь. Марина издала дрожащий звук, похожий не то на сдавленное рыдание, не то на всхлип.
– Подключи монитор, мне кажется, что у него мотор встал.
Марина подкатила к столу тележку с оборудованием и уверенными быстрыми движениями приклеила подушечки кардиодатчиков к груди Сергея, включила питание. На ожившем мониторе – плавная линия и красные насмехающиеся нули по всем показателям.
Сергеев рывком раскрыл металлическую коробку и схватил шприц с очень длинной и острой иглой. Сильным ударом он пробил грудину и нажал на поршень шприца, введя порцию адреналина прямо в сердце.
– Тащи электрошок, быстро! – крикнул он, начиная непрямой массаж сердца.
Марина с грохотом поставила большой пластмассовый ящик, в котором находился электрокардиостимулятор, включила питание и взяла электроды в руки.
– Руки! – крикнула она и Сергеев убрал руки с груди Сергея.
– Разряд! – тело на столе судорожно дернулось и Марина убрала электроды.
На мониторе – прямая линия.
– Давай больше!
– Разряд! – тело выгибается дугой и обессилено опускается, когда прекращается действие тока.
Монитор оживает, на прямой линии смерти появляются острые, растущие по высоте, пики.
– Есть пульс! Есть пульс! – кричит Владислав, услышав нарастающий писк звукового сигнала.
Марина Сергеева смотрит на мужа, её руки дрожат. Почувствовав это, она подносит их к лицу, и через несколько секунд предательская дрожь проходит без следа.
Сердце Сергея Дубинина продолжает биться в его груди. Упрямое человеческое сердце…
Глава третья. Плен
Первая ночь в плену показалась Илайдже самой страшной ночью в его жизни. Всю ночь он шел, окруженный волками, не отступавшими от него ни на шаг. Он шел вслед за волком, идущим впереди, стараясь не упустить его из виду. Если он оступался или хоть на шаг отклонялся от заданного волками направления, негромкое рычание предупреждало его об этом. Волки, естественно, видели в темноте гораздо лучше него и он понимал, что бежать ему не удастся.
У Лимбы – два спутника, две луны – одна большая и одна маленькая. Сейчас было время первой, большой луны. Света от нее было мало и Илайджа часто спотыкался о корни деревьев, попадал в неглубокие ямы. Он не мог одновременно следить за ветвями деревьев и за его охранниками, поэтому он несколько раз больно ударился о низко растущие ветки, расцарапав лицо и в последний раз чуть не лишившись глаза.
Вожак с белой полоской шерсти что-то прорычал своим спутникам и темп движения замедлился: волки быстро приспособились к ритму хода молодого охотника. Волки ни секунду не прекращали движения и Илайджа понимал, что они хотят как можно поскорее уйти как можно дальше от места сражения. Они не петляли и не запутывали след, Илайдже показалось это странным.
Он не знал, что волки считали людей неспособными читать следы, поэтому их поведение можно было назвать неосторожным, если бы не то обстоятельство, что и вправду у людей не было опытных следопытов и охотничьих собак.
