Андрей Щупов - Тост за Палача

— Вот тебе на! Зачем же тогда это продолжается?

— Здрасьте! А куда девать аппаратуру, что делать со специалистами и десятками тысяч новообращенных кандидатов наук? Это их хлеб, и ничего другого делать они не умеют. Так что поверьте мне, изменить что-либо в медицине так же трудно, как реформировать армию.

— Этак ты и по милиции пройдешься?

— А что? Или скажешь, не заслуживаете?

— Лучше объясни, что они там сколачивают? — Миронов ткнул пальцем в стекло. — Все гляжу и никак не могу понять.

Изотов посмотрел в указанном направлении.

— А-а, это… Кажется, пирамиду.

— Что, что?

— Пирамиду, — терпеливо повторил Изотов. — Разумеется, в уменьшенном масштабе.

— Зачем?

— Как это зачем? По-моему, о свойствах египетских пирамид наслышаны уже все. Чудо — оно и есть чудо. Без объяснений и комментариев. Я не о том, как их возводили, а о том, что претерпевают помещенные в пирамиды тела.

— Помнится, тела туда помещали, предварительно убедившись в их полной безжизненности.

— Так-то оно так, но если даже мертвая плоть под куполом пирамид избегает тления, почему не поэкспериментировать с живыми? Вот ученые и экспериментируют.

— И каковы результаты?

— Смею вас уверить, кое-что интересное порой получают. Собственно, уже выяснено, что пирамиды — это не только мумификация плоти, но еще и нормализация всех полевых структур, антибактериальный допинг, активизация метаболизма живых клеток. Почему и отчего это происходит — никто толком объяснить не может, — все на уровне первичных гипотез. Однако согласитесь, глупо не использовать полезные качества, только потому, что мы не знаем их первоприроды. Этак следовало бы отказаться от большинства мировых открытий… — Изотов ухмыльнулся. — Что же касается деревянных пирамид, то мы не первые до этого додумались. На западе подобная практика прижилась уже давно. Кстати говоря, несколько палат в нашем центре также имеют пирамидальный свод.

— Даже так?

— Я же говорил: в каком-то смысле мы новаторы. Честно говороя, пару раз я и сам успел там переночевать. Любопытно было попробовать.

— Попробовать — оно всегда любопытно. — Миронов шутливо подмигнул психиатру. — Ночевал-то один или с пациенткой?

— Ну, один или не один — не в этом дело. Суть в том, что пару ночей я там провел. Чисто ради эксперимента.

— И каков итог?

— Честно скажу, ничего особенного не ощутил, хотя это не показатель. Статистика по больным, проводящим в пирамидах по месяцу и более, свидетельствует, что сдвиги и улучшения наступают практически у всех. Нормализуется давление, очищается кровь, восстанавливается иммунная система и так далее, и тому подобное. Даже энцефалограммы существенно меняются.

— Поэтому, надо полагать, ваши больные и проявляют столь бурную инициативу? — Шматов кивнул за стекло.

— Точно. Палат-то с пирамидальным сводом немного, а в фараоны хочется всем. Поэтому проводим индивидуальное тестирование, определяем сорт родного дерева, после чего даем добро на строительство. Кстати, у нас и под окнами много чего растет. Вадим — так тот на полном серьезе уверяет, что люди, оголяющие окна, впускают в дом беду. Что-нибудь обязательно должно стоять на страже вашего жилья — ветви яблони или рябины, какое-нибудь растение в горшочке. Женщины это интуитивно чувствуют — потому и садят кругом что ни попадя. А уж если угадывают родное дерево или растение…

— Секунду! Про родное дерево с растением я что-то не очень понял. Это что — миф или нечто, подтвержденное наукой?

— Насчет науки это вы лучше к Дымову, не ко мне. Собственно, официальная наука этим у нас еще не занимается. Как говорится, не доросла-с. Ну, а тестирование по поводу родственности проводит преимущественно Вадим. Каким именно образом — могу только догадываться. Мы ведь не с любым деревом уживаемся. Кого-то заряжает сосна, кого-то орешник с березой или лиственница. Тот же тополь с калиной наоборот могут снимать нервное напряжение, сбивать боль и давление, высасывать нездоровую энергию. Дымов эту стыковку определяет сходу. Ну, а после этого заказываем нужную древесину, и пациенты сами начинают работать. Пилят, шкурят, лакируют, а после в разобранном виде перевозят пирамиды к себе на дачные участки. В принципе есть и посторонние заказчики, так что лишние пирамиды у нас не залеживаются.

— Да уж, — наблюдая за работающими пациентами, Миронов покачал головой. — Пашут они, будь здоров. Уверен, ваше начальство хорошие проценты с этого имеет.

— Вот тут ты ошибаешься. Пирамиды, мебель и прочие поделки существенных прибылей не приносят. Главная цель подобного творчества — осмысленная трудотерапия. Если бы они сколачивали обычные табуреты, эффект был бы тот же самый. Но, если делаешь нечто особенное, азарт, разумеется, более острый. — Изотов присмотрелся к работающим за стеклом. — Жаль, нет сегодня господина Гвоздева. Это художник из местных. Угодил к нам вконец прокуренный — практически едва дышал. Вот он у нас трудится по специальным проектам. Делает персональные бюсты, недавно вытесывал из дерева «Статую Свободы».

— Эта та, что в Америке?

— Ну да. Правда, вместо факела вручает ей то оливковую ветвь, то букет ромашек, то хрестоматийное весло. За полтора года этот титан успел сотворить одиннадцать копий. Теперь вот перевез их к себе в мастерскую, готовится к персональной выставке. Тема целиком и полностью посвящена наследию архитектора Бартольди. Говорит, что уже есть заявки из-за рубежа.

— Легкие-то свои он вылечил?

— А как же! Трудотерапия — вещь страшная. Мертвого на ноги поднимет.

— Хмм… По-моему, ты говорил, что твой Вадим мог бы лечить и без всех этих хитромудрых наворотов.

— В общем, наверное, да.

— Тогда зачем устраивать этот цирк? Пирамиды какие-то, табуреты со статуями…

— Это не цирк, а воспитание сознания.

— Помню, — Миронов фыркнул. — Труд сделал из обезьяны человека — и так далее.

— Не просто труд, — Саша Изотов глубокомысленно постучал себя пальцем по виску, — а труд осознанный и творческий. Не сомневайся, если бы в ваших зонах это понимали, давно бы на раз преступность пресекли.

— И выходили бы из тюрем не рецидивисты, а чистые ангелы. — Пробурчал Миронов.

— Зря, между прочим, смеешься. Так оно и есть. Человек без идеи мало чем отличается от животного. Так что мудрость любой политики в том и состоит, чтобы означенными идеями заразить большую часть населения.

— А как быть с меньшей?

— Меньшая сама до своих идей дойдет. Не все же, слава Богу, тупые да плоские.

— Значит, по-твоему, хищников можно перевоспитывать?

— Да проще простого! Чем, скажем, занимаются ваши подопечные до зоны? Грабят, пьют, убивают, женщин портят. Ну, берете вы их, сажаете, а дальше что? На зоне они в авторитете, работать — опять не работает, актив в упор не видят и, разумеется, снова пьют, в карты режутся, кого-нибудь калечат, а за отсутствием дам занимается мужеложеством. Есть тут элемент перевоспитания? Да ни на грош!

— Ишь ты, аналитик! — Шматов фыркнул. — Ну, а в вашем центре они что будут делать? Библию с кодексом штудировать?

— У нас они будут делать то, на что вы никакими статьями их не сподвигнете. Да я и выдумывать ничего не буду, — приведу свеженький пример… — Изотов воодушевился. — Так вот, навестил нас как-то один питекантроп. Приехал на джипе с кавалькадой охранял. Цепь до пупа, рот полон золота, татуировки по всему тулову и все такое. Пришел — пальцы веером, морда лопатой, язык такой, что только с третьего раза сообразили, что ему нужно.

— Чего же правильный пацан хотел от тугих медиков?

— Правильный пацан хотел избавиться от туберкулеза и печень поправить. У него, как он выразился, уже, типа, реальный цирроз нарисовался и водка стала плохо перевариваться. Вот и решил мужик отправиться к лепилам на лечение. К нам, то есть.

— Ну и как, договорились?

— А как же! Сначала этот красавец деньгами перед нами тряс, потом пообещал зачморить, если не поставим на ноги. В итоге пришлось отправлять его к Дымову. Я с такими кабанами разговаривать не умею, а вот Вадик его враз обломал.

— В каком смысле?

— Ну, это я не в курсе. На то он и экстрасенс, чтобы слово заветное знать. Так или иначе, но в тот же вечер этот красавец уже пахал в нашем зале. Рубанком полировал гроб.

— Чего, чего? — Серега Миронов даже рот приоткрыл от удивления. — Какой еще гроб?

— Самый натуральный, из сосновых досок. Сначала снял с себя мерки, потом чертежик набросал, а после давай пилить да строгать.

— И как? Получилось?

— Не сразу, конечно. Первый гробик кривой вышел. И по размерам основательно подкачал. Только третий по счету и получился. Но видели бы вы, как он тут пыхтел да старался. В азарт вошел мужик! Работал, считай, в одних трусах. Цепь скинул, кольца-печатки поснимал. Вкалывал по двенадцать часов. Тут же у нас и в баню ходил, и душ Шарко принимал, и прочие процедуры. Теперь, сами видите, пирамиду вместе с другими сколачивает.