Кит Ломер - Земная кровь
— Вели расковать его. Он мой друг! — продолнжал требовать Роун.
— Ты бы лучше забрался обратно на койку, мальчик, ты бредишь! На борту этого корабля я — капитан, а ты — пленный. Я позволил констоправу подлатать тебя, но не бери в голову…
Роун двинулся к Генри Дреду, плохо владея своими ногами.
— Вели расковать его, лжец! Держи свое слово, убийца!
Глаза Дреда угрожающе сузились.
— Послушай ты, паршивый, маленький…
Роун сделал выпад, но Генри Дред отскочил, выхватив из набедренной кобуры пистолет, и прицелился. Железный Роберт поднялся, гремя цепями.
— Я целюсь тебе между глаз, землянин, — сквозь зубы процедил Генри Дред. — Еще один шаг, и вот увидишь, я спалю тебя.
— Плевать я на это хотел, — отмахнулся Роун. — Чушь!
— Нет, Роун! — пророкотал Железный Ронберт. — Послушай, что говорит Генри Дред!
Роун попытался сделать еще один шаг, но пол под ним словно опрокинулся. Стиснув зубы, он собрал последние свои силы, чтобы не упасть и отогнать наваливающуюся на него темноту.
— Я ношу цепи ради тебя, Роун. А ты сделай это ради меня, — уговаривал его Железный Ронберт.
— Малыш, да ты просто свихнулся! — проланял голос Генри Дреда. — Ты же убьешь себя!
— Подожди, Роун, — ухватился за нужный аргумент Железный Роберт. — Вот когда ты поправишься, у тебя и появится шанс убить его.
Генри Дред расхохотался, и смех его звучал как свирепое рычание.
— Вот-вот, послушай своего кореша, малыш. Убьешь меня, когда будешь чувствовать себя понлучше.
Затем тени сдвинулись, свет померк, затихло звяканье металла. Роун наклонился, ощупью наншел кровать и грохнулся поперек нее.
— Он — человек, Железный Роберт. Земляннин, почти как я. Но совсем не такой, какими были земляне, по рассказам отца.
— Генри Дред слишком сильно напуган, — как мог мягче пробормотал Железный Ронберт. — И, видно, он не настолько человек, канким сам себе кажется. Ты заметил, стоило тебе только его позвать, он сразу и пришел. Может быть, Генри Дред очень одинок, и в этом все дело, Роун…
Прутья, приваренные поперек дверного пронема хранилища боеголовок, были толщиной с рунку Роуна и располагались близко друг к другу. Роун оперся на швабру и посмотрел на Железнного Роберта, находящегося за этими прутьями. Тот сидел на дюралевой плите, прогнувшейся под его тяжестью, почти невидимый в тени неосвенщенной камеры.
— Минид, которого зовут Шишколобым, санмый противный, — сказал Роун. — Он около семи футов ростом и воняет, как грязевой улей харонов. Вчера он толкнул меня, и я едва не свалился с пандуса.
Оковы Железного Роберта забренчали. Роун видел, как поблескивают его маленькие глазки.
— Будь осторожен, Роун. Не позволяй этим подонкам свети себя с ума. Делай, как я сканзал, — жди.
— Почему я должен ждать? Я не хочу ждать. Я…
— Потому что ты получил тяжелые ожоги. Надо, чтобы они зажили. Или хочешь остаться калекой на всю жизнь? Жди и не обращай внинмания на их подначки и издевательства.
— Я и так не обращаю, но я-то знаю, кого убью в первую очередь, как только…
— Роун, прекрати этот глупый разговор. Ты же обещал делать все, что я скажу тебе…
— И я сдержу свое обещание, Железный Ронберт, я же не Генри Дред!
— Подожди-ка, Роун, ты просто слишком серндит на него. Он держит свое слово. Он же обещал, что не убьет нас, и мы пока еще живем. Так что все в порядке.
— Знаешь, я ему скажу, что если он не освонбодит тебя, то при первой же возможности я вынкраду ружье и прикокошу его.
— Если ты это сделаешь, Роун, то будешь большим дураком. Я совсем не против сидеть здесь, в темноте, и отдыхать. Не так уж много выпадало мне спокойных дней в последние вренмена. Я сижу и размышляю о старом доме, о тех годах, когда Железный Роберт был молодым; рандости не обходили меня, и у меня много приятнных воспоминаний — запахи, ощущения, звуки, лица. Знаешь, Роун, действительно, у меня впернвые появилось время как бы со стороны окинуть взглядом всю свою жизнь.
— Ты сильнее, чем любой из нас…— У Роуна перехватило дыхание, и он заставил свой голос звучать зло, чтобы скрыть собственную сланбость. — А ты позволил им заковать себя, ты — немой кусок металлолома…
Железный Роберт раскатисто захохотал.
— Ну, сидеть за решеткой в цепях — это ведь совсем не сложно. А вот оставаться снаружи и позволять Шишколобому третировать себя — это уже опасно. Но ты ведешь себя умно, Роун. Оснтаешься спокойным и выжидаешь. Скоро ты понправишься окончательно, а потом мы посмотрим, что будет.
Роун бросил взгляд вдоль коридора. Грохнула крышка люка, и три минида вышли из грузового отсека.
— Ну, тебе представляется сейчас возможность насладиться спектаклем, Железный Роберт, — Ронун почувствовал необходимость взять себя в руки.
— Ладно, Роун, теперь иди, быстро, не свянзывайся с этим грязным стадом…
— Нет, я добьюсь своего, не давая сдачи, — процедил Роун сквозь зубы. — И я не собираюсь от них удирать, мне плевать, что они там будут говорить.
И, наклонившись, внешне спокойно, он приннялся работать шваброй.
Минид, оставляя маслянистые отпечатки на блестящем пространстве только что вымытого понла, подошел к Роуну и, зацепив большим пальнцем провисший пистолетный пояс, уставился на землянина. У этого существа были толстые кринвые ноги и лысый череп, а в голубоватых лопантообразных зубах, которые он обнажал в кривой ухмылке, виднелись дыры. Три нитки грубо обнработанных драгоценных камней висели на грязнном мундире с золотой тесьмой. Он глянул на Роуна, выдернул курительную палочку из нангрудного кармана, откусил кончик и сплюнул его прямо на пол, затем, с чувством потянув широнкими ноздрями и фальшиво удивившись, сказал:
— Эй, малыш, смотри-ка, что это тут у тебя, никак мусор? Что это, фу-ты, ну-ты, лапти гнуты — у малыша взыграло, как у взрослого джйка?
— Теперь этот маленький милый гомик ворнкует со своей прелестью через решетку, — резвясь, подхватил второй минид. — Ну, так для него, наверное, этот расовый урод чрезвычайно секнсуален.
— Эй, не говорите ему гадостей, — насмешливо продолжил третий. — А то еще научится мальчик разным грязным словечкам и расстроит свою манмочку.
— Все же я не верил, что старина кэп такой упрямый, — признался Шишколобый. — Сейчас он заимел себе куколку для забавы, — он презринтельно фыркнул, — в другой раз заведет маленьнкую земную самочку и с ее помощью начнет разнмножаться. — Он закашлялся и сплюнул прямо на ноги Роуну.
Роун перестал двигать шваброй, распрямился и стал спокойно разглядывать декоративную паннораму с аудиовизуальным пейзажем бушующего моря. В корабельной тишине грохот и шипение волн производили впечатление. Шишколобый снова фыркнул, затянулся и демонстративно бронсил курительную палочку на пол.
— Но я замечаю, Генри еще не очень-то ему доверяет, он так и не снимает со своего ремня ружье. Видно, здорово он тогда испугался своего любимчика.
Вроде бы случайно Роун шлепнул мокрой шваброй по сандалии Шишколобого, тот с воплем отпрыгнул назад, топая мокрой ногой по палубе. Ухмылка вмиг исчезла с его рыхлогубого рта. Другие миниды наблюдали за происходящим с нескрываемым любопытством. Шишколобый втяннул массивную голову в дородные плечи. Его рот открылся, брови нахмурились.
Делая вид, что не обращает на него внимания, Роун запихнул конец швабры в фильтровальный блок и с подчеркнутым интересом наблюдал, как сомкнулись и разомкнулись там ролики. Потом он продолжил работу.
Шишколобый шагнул ему навстречу и упер свой грязный палец в его грудь. Роун уставился на огромную морду с торчащими там и тут пучнками жестких волос, выползающих прямо из воснпаленных бородавочных пятен; он даже не пынтался скрыть своего отвращения.
— Как ты думаешь, на кого ты сейчас таранщишься, сопляк?
— Похоже, на задницу морщинистого зверя, — произнес Роун отчетливо. — Только волосатее.
Грубая морда напряглась, палец еще ощутинмее воткнулся в грудь.
— У тебя куча шансов, милый…
— Что бы там ни было, я все запомню, — понобещал Роун.
Глаза Шишколобого сузились.
— Паршивый разговор. Не надо слишком много мужества, чтобы пойти на попятную, — произнес он вкрадчиво.
И тут же короткая тяжелая рука схватила Роуна и ударила его головой о металлическую пенреборку. Роун пошатнулся, но быстро восстанонвил равновесие и глухо произнес:
— И это все… на что ты способен? Догадываюсь, боишься более весомых выпадов, вас-то всего трое…
Минид тряхнул когтистыми руками и сунул их под нос Роуну.
— В один прекрасный день я запущу в тебя эти пальчики. И запущу так, что света белого больше не увидишь!
Роун взглянул в его блеклые глаза.
— Неужели ты думаешь, Генри Дред тебе это позволит?
Рыхлогубый скривился, одутловатое лицо станло бледно-розовым.
— Да плевать я хотел на Генри Дреда! Когда и решу прикончить тебя, я пошлю его к чертовой матери!
