Сергей Гжатский - Дыроколы
Мы на всякий случай двинулись в обход площади, затесавшись в толпу горожан, которые целенаправленно курсировали от одной торговой точки к дру гой. Я всё не перставал удивляться тому, что СССР в этой параллели действитель но процветает, как утверждала Береслава. И угораздило же меня родиться не в том месте!
Береслава уверенно тащила меня вперёд, а я покорно следовал за ней, как и полагается примерному мужу подкаблучнику. Мы миновали автобусную оста новку, сваренную из уголка и обшитую листами цветного пластика. Как и в моём мире, здешние курильщики тоже предпочитали гасить окурки о стены остановок и плевать мимо урн.
Да и дворники, похоже, тут не отличались усердием — давно не метённый тротуар и прилегающие газоны были завалены мусором: обёртками, бутылками, пустыми сигаретными пачками…
Потом были приземистый магазинчик "Хлеб", из которого летели дразня щие запахи свежевыпеченных горячих батонов и двухэтажная коробка "Детского мира"; за ними открылся небольшой рынок с рядами деревянных прилавков и на валенными на них овощами и фруктами с собственного огорода. В глубине рын ка, на въезде, стояли две-три машины "Камаз" с крытыми брезентом кузовами.
Прямо с машин, из-под откинутого полога, велась бойкая торговля. Пока мы проходили мимо, я разглядел на брезенте одного из камазов прикреплённую табличку с названием союзной республики: "Беларусь", а на другой — "Украина". Гости с Украины торговали мясом, салом, домашними копчёностями и соления ми. Белорусы же продовали верхнюю одежду из кожи и обувь. Весь товар инди ивидуального пошива, можно сказать эксклюзив, причём современного, модного фасона и весьма отменного качества.
— Гродненский кооператив! — громко разъясняла раскрасневшаяся продавщица-бульбашка происхождение товара особо любопытствующим покупателям. Я смотрел, слушал, запоминал и мотал на ус, как учила Береслава. Именно этим мне отныне и предстоит заниматься, как дыроколу-наблюдателю. Ни одна подроб ность не должна ускользнуть теперь от моего сосредоточенного внимания.
Сразу за рынком, в небольшом полисадничке, утонуло в кустах шипов ника невзрачное на вид обшарпанное строение с настежь раскрытыми дверями. Если бы не тянущийся наружу табачный дым, перемешанный с духом прокисшее го пива, его можно было бы принять за заброшенный колхозный гараж
— Пивнушка! — сморщила носик Береслава. Над дверью сараюшки висела вывеска:
КАФЕ
Синяя птица.
Под словами, для наглядности, действительно было намалёвано нечто напомина ющее синюшного птеродактиля, который судорожно парил то ли над белопенным морским прибоем, то ли над снежными вершинами.
Я замедлил шаг и сглотнул набежавшую слюну. Мой взор помимо воли так и впился в полумрак помещения, где размытые тени счастливцев подходили к прилавку с пустыми кружками, а спустя мгновение отходили с наполненными ис крящимся янтарным напитком. И лёгкая пена при этом клоками отрывалась от шапки и плавно падала и падала на пол….
Несмотря на расстояние я смог прочесть грозное предупреждение висящее на двери кафе:
"Приносить и распивать спиртные напитки строго воспрещается! Адм."
И чуть ниже ещё одно:
" Кружки с пивом выносить из зала на улицу запрещается! За нарушение штраф — 3 руб.
Адм."
Невзирая на грозные запреты многочисленные посетители кафе и прино сили, и распивали, и выходили с кружками на улицу… Десятка два любителей древнего напитка расположились отдельными компаниями в палисаднике прямо на травке. Кто с водкой и закуской, а кто просто с таранкой и раками. Отовсюду лился размеренный, задушевный разговор, иногда, правда, прерываемый выкри ками разгорячённых спорщиков.
Варёными раками торгавал кривобокий мужичишка с плутоватой физионо мией, одетый в потёртый пиджачишко. Он пристроил свой тощий зад на фунда менте кафе, на углу, выставив перед собой два эмалированных ведра. На обби том боку одного виднелась надпись, сделанная красным маркером — "5 коп.", а на другом ведре — "3 коп." По пять копеек у него шли крупные, отборные раки, а по три — так, мелочь одна. Мне отчего-то припомнилась старинная интермедия Рома на Карцева — вот вчера были большие, но по "пять", а сегодня маленькие, но по "три"…
Береслава окинула кафе презрительным взглядом и попёрла вперёд, что твой танк. Я немного притормозил и когда она вопросительно обернулась, робко просипел:
— Пивка бы, а?
Но противная девчонка передёрнула плечами, задрала носик и отрица тельно мотнула головой:
— Некогда пивком разговляться! Дело не терпит! Сначала наведаемся к профес сору, а уж потом всё остальное. — прошипела она мне в лицо.
Помня о её старшинстве, я поник плечами и поплёлся следом словно поби тая собачонка, спиной ощущая сочувствующие взгляды мужиков в палисаднике.
ГЛАВА 9. Возвращение на базу
Тихая пустынная улочка, на которую мы свернули покинув привокзаль
ню площадь, тянулась вдоль железнодорожного полотна, местами вплотную примыкая к нему. Она, возможно, потому и носила своё непритязательное название — "Привокзальная".
Дорогу тут недавно заасвальтировали. Новенькое антрацитовое покрытие размяк ло на солнцепёке и проседало под каблуками. Мы с Береславой перешли на брусчатый тротуар, который тянулся вдоль высоченных заборов по обе сто
роны от проезжей части.
— Смотри на калитки! — подсказала Береслава, — Номер дома профессора — "61".
Я стал внимательно рассматривать и калитки и ворота, мимо которых мы проходили. На них, рядом с почтовыми ящиками, белели прибитые эмалирован
ные таблички с номерами. Но по нашей стороне шли только чётные числа, а нечёт
ные — по противоположенной. Мы топали неспеша, делая вид, что прогуливаемся. Встречные прохожие попадались редко, иные обгоняли нас и не обращая внима ния скрывались за своими надёжными оградами, через которые на улицу свешива лись ветви плодовых деревьев.
По сравнению с шумной площадью, в этом зелёном мирке царили тишина и покой. Только изредка со стороны железной дороги долетал грохот проносящих ся грузовых составов, перестук поездов дальнего следования и слышались свист ки электричек. Нужный дом неожиданно появился за очередным поворотом, где дорога стала полого опускаться в низину.
— Вот он! — кивком указала Береслава на запертую воротину с табличкой "61" на другой стороне улицы, в полусотне шагов от нас
Мы остановились возле ворот дома N 60 и осмотрелись. Кроме нас двоих на сонной улочке никого больше не наблюдалось. Только в конце проулка, уда ляясь, брела чёрнобелая, с бочкообразными боками бурёнка, подгоняемая разде тым до пояса подростком, который угрожал скотине веткой, но не стегал. Видать, мамка наказала мальцу отогнать коровку на выпас после дойки.
Двухэтажный дом профессора стоял далеко от забора в густом саду. С ули цы была заметна лишь черепичная крыша да труба со следами потёков на кирпи чах. Из дома не доносилось ни звука, а над трубой вился лёгкий дымок. Вроде бы ничего подозрительного…
— Чего встали? Пошли! — шагнул я на проезжую часть. Но напарница вцепилась в руку.
— Нет! Подожди меня здесь! — она указала на скамейку, врытую сбоку от калитки, — Сначала я сгоняю, разведаю, что там и как, потом вернусь за тобой!
Я плюхнулся на скамью, а она перешла улицу и вернувшись назад, скрылась за поворотом. Честно говоря, я так и не понял, как она собирается проникнуть на двор к профессору. Ломая над этим вопросом голову, я посидел несколько минут, а потом встал и тоже побрёл в обратном направлении. Уходить далеко я не собирался. Просто посмотрю, что там за поворотом я проглядел тако го интересного, и вернусь на прежнее место.
К моему удивлению, Береславы и след простыл, когда я завернул за угол. В растерянности я прошёл ещё метров десять-пятнадцать и остановился. Где же она? Неужели сиганула через забор? Маловероятно и бессмысленно!
И тут мне на глаза попался неприметный проход, темнеющий в сплошном заборе на противоположенной стороне улицы. Скорее это была обычная щель, ко торая пряталась за разросшимся кустом сирени. Возможно, поэтому я и просмот рел её в первый раз, когда мы с Береславой проходили мимо.
А вот напарница, как видно, засекла эту натоптанную тропинку, зажатую между двух высоченных оград, увенченых "колючкой", которая прямой стрелой убегала в сторону железнодорожной насыпи. Мне стал ясен план напарницы — она решила пробраться на участок профессора со стороны задворков.
Больше мне здесь делать было нечего и я решил вернуться к скамейке. Но в эту минуту из-за забора, возле которого я стоял, донеслись громкие, весёлые го лоса, пиликнула гармоника, звякнула щеколда, скрипнула калитка и на улицу вы валилась подвыпившая разодетая толпа молодёжи. Её появление сопровождалось смехом, шутками и песнями.
