Антон Демченко - Самозванец по особому поручению
– Своего рода страховой билет, а? – покрутив головой, произнес мой собеседник и, разгладив длинные усы, махнул рукой. – Ладно уж. Чай, не мальчик, понимаю, что к чему… Будь по-твоему, Виталий Родионыч, сделаю.
Бережной кивнул и, встав из-за стола, направился в холл гостиницы, за бумагой.
М-да, всё страньше и страньше. Отправились в круиз, чтобы отдохнуть и развеяться, так и тут непонятки прут сплошным потоком.
В углу зала негромко, но басовито ударили напольные часы, и, бросив взгляд на их циферблат, я тоже принялся выбираться из-за стола. До назначенного срока оставалось не больше часа, а за это время мне нужно было еще переодеться в официальный костюм, повосторгаться видом принарядившейся Лады и добраться вместе с ней до дома Штауфенов, где нас зачем-то ожидает маркиза Лиза-Мотя. Хм. Главное, в глаза её так не назвать, или, чую, быть скандалу…
Коляска доставила нас к поместью Штауфенов точно в срок. Выйдя на мощеную площадку перед широкой лестницей парадного входа в особняк, я помог спуститься Ладе, и тут же рядом с нами материализовался тучный пожилой дворецкий, затянутый в черную тройку. Серьезный и важный, какими, кажется, только и могут быть лишь дворецкие, он отвесил нам короткий поклон и, передав помощнику принятую у Лады накидку, а у меня шляпу, перчатки и трость, отконвоировал нас к дверям гостиной.
Вопреки моим ожиданиям, поначалу отчасти подтвержденным встречей дворецкого, у которого даже лысина в лучах закатного солнца сверкала высокомерно и чопорно, гостиная вовсе не поразила нас блеском и вычурностью. Иными словами, вместо ожидаемого бального зала из кинофильмов, мы увидели довольно просторное, но чрезвычайно уютное помещение, где блеск натертого паркета был надежно прикрыт мягким ворсом великолепных персидских ковров, а на стенах разместились небольшие бра, чей свет был изрядно приглушен матовыми абажурами, неплохо сочетающимися с нежно-оливковым цветом шелковых обоев. А вот люди… Да-а. Такого набора расфранченных господ и дам я не видел, по-моему, даже на награждении у великого князя. И вдруг здесь, в Бреге, такое! Я еще раз мысленно поблагодарил Ладу за то, что она настояла на официальном костюме, и, бросив на нее короткий взгляд, не смог сдержать гордой улыбки. В своем скромном платье (если не знать, сколько стоит работа Григория Евсеевича…), с минимумом украшений (сапфировый гарнитур – свадебный подарок нашей доброй хозяйки, по стоимости не уступающий цене всего её хольмградского дома) Лада выглядела просто обворожительно.
А через несколько минут я имел возможность убедиться, что и в компании напыщенных аристократов, непонятно откуда взявшихся на Руяне, моя жена совсем не выглядит простушкой… впрочем, тут я больше волновался на свой счет. Все-таки, хоть мне уже и доводилось встречаться с «сильненькими» людьми в Хольмграде, еще ни разу во время тех встреч мне не приходилось судорожно вспоминать правила этикета. Там было всё как-то… проще. Так что, если за кем-то из нас двоих и нужно было бы присматривать, чтоб не наделали глупостей, то точно не за Ладой… и она это великолепно поняла. Поэтому, пока мы добирались до хозяйки вечера, женушка незаметно, но старательно делала все, чтобы я не ударил в грязь лицом. Тут незаметный кивок, там легкое пожатие ладони… В общем, через толпу гостей к месту встречи с маркизой, что с удобством устроилась в самом центре гостиной, Лада провела меня, как ледокол «Арктика» проводит караваны. И где только научилась такому дочка ушкуйника, а?
Первое, что меня поразило в хозяйке дома, была речь. Если бы не легкий, чуть жестковатый акцент, я бы ни за что не поверил, что разговариваю с иностранкой.
– Виталий Родионович. – Миниатюрная женщина лет тридцати, сидевшая в кресле, рядом с усталым на вид, исключительно усатым господином, явно уже разменявшим пятый десяток, стремительно поднялась и, живо улыбнувшись, проговорила: – Рада, что вы столь скоро ответили на мое приглашение.
Собеседник маркизы поднялся со своего кресла и молча кивнул. А сама фон Штауфен уже перевела блестящий любопытством взгляд на Ладу и тут же удержала её от реверанса.
– Голубушка, не стоит, право. Такой официоз у меня в доме категорически неприемлем. – Хозяйка вечера шутливо погрозила Ладе пальцем. – Вы ведь супруга Виталия Родионовича, не так ли?
– Позвольте представить вам, маркиза, Ладу Баженовну Старицкую. – Эх, эта «Лиза-Мотя» своей стремительностью и пренебрежением к этикету мне просто опомниться не дает. Чуть не влетел!
– Очень приятно. – Хозяйка дома легко улыбнулась и повернулась к своему спутнику. – А я, в свою очередь, хочу познакомить вас с моим замечательным другом и настоящим рыцарем… герцогом Лауэнбургским. Оттон, не будь букой, улыбнись моим гостям!
Я на миг оторопел… Но… ему же сейчас должно быть под сотню! Или… нет, я же читал в альманахе… Здесь он родился чуть ли не на сорок лет позже… если можно так сказать. Точно!
– Чрезвычайно рад знакомству. – Кажется, я не сдержал удивления, и это не прошло незамеченным. Что ж, ла-адно. Я улыбнулся Ладе. – Дорогая, наша хозяйка щадит чувства её скромнейшего друга, так что позволь я представлю тебе сего замечательного господина. Оттон Эдуард Леопольд фон Бисмарк-Шёнхаузен, герцог Лауэнбургский, Канцлер Малого кабинета Его Величества короля Венда Вильгельма.
Глава 5
Сильные духом и сильные мира
«Рыцарь» маркизы явно был не слишком доволен таким поворотом. Возможно, он, как и Эльза-Матильда, не рассчитывал на то, что кому-то окажутся знакомы иные титулы герцога Лауэнбургского. Или же, как бы самонадеянно это ни звучало, канцлер не рассчитывал, что тем самым «кем-то» окажусь именно я. А может, он просто был недоволен тем, что его своеобразное инкогнито было раскрыто, кто знает?
Но тут я должен сказать спасибо своему любопытству и купленному недавно Готскому альманаху, благодаря которому я не только узнал, кто такая Эльза-Матильда фон Штауфен, но и обнаружил фамилию знакомого еще по «тому свету» знаменитого генерал-фельдмаршала Отто фон Бисмарка. Помнится, тогда я еще сильно удивился тому, как схожи иногда оказываются истории двух известных мне миров. «Там» знаменитый политик родился почти на полсотни лет раньше и получил герцогство Лауэнбург из рук прусского короля Вильгельма, впоследствии ставшего кайзером. А здесь вендский король с тем же именем отказался от отвоеванного им у Нордвик Дан Саксен-Лауэнбурга в пользу своего канцлера, по совместительству являющегося супругом представительницы младшей ветви Асканийского дома, присягнувшего королям Нордвик Дан еще в позапрошлом веке. Что, правда, совсем не мешает самому Оттону фон Бисмарку быть вернейшим подданным и первым советником короля Вильгельма Венедского.
Последнее, конечно, в альманахе не описывалось, но… недаром же перед отъездом князь Телепнев снабдил меня целым ворохом данных о ключевых фигурах Северного Союза, как будто предвидел, что мне придется столкнуться с их эмиссарами. Предвидел… или знал? Хм. Ой что-то не нравятся мне эти совпадения, ой не нравятся.
Как бы то ни было, Оттон Эдуард, и еще полдесятка имен, фон Бисмарк довольно быстро справился со своим недовольством, а паузу в нашей беседе скрыло щебетание хозяйки дома, успевшей за эти пару десятков секунд втянуть Ладу в оживленный разговор. Убедившись же, что мы готовы продолжить знакомство, маркиза мило улыбнулась… и увлекла мою жену куда-то в сторону. Хм. Кажется, сейчас я и узнаю, что именно понадобилось от меня представителю Вильгельма Венда.
– Виталий Родионович, позвольте без титулов? – Русский язык герцога оказался не хуже, чем у Эльзы-Матильды, что, впрочем, не так уж неожиданно.
Все-таки поморянский говор не сильно отличается от хольмградского, а именно он является основным государственным языком Венда.
– Почту за честь, Оттон Магнусович[18]. – Я невольно улыбнулся, произнося столь заковыристое имя-отчество.
– Замечательно. Тогда… пока наши дамы наслаждаются музыкой, предлагаю прогуляться на свежий воздух. Знаете, с балкона на втором этаже открывается замечательный вид на окрестности. – Последние слова канцлер Вильгельма проговорил, кивая в сторону широкой лестницы, край которой был виден в дверном проеме, ведущем в холл.
Не выбиваясь из общего движения приглашенных гостей, мы совершили почти полный круг по залу и, оказавшись у дверей, вышли из гостиной. Мягкая ковровая дорожка, устилающая потемневшее от времени дерево ступеней, скрадывала стук каблуков, и тем разительнее был контраст меж праздничной и яркой атмосферой, наполненной шумом гостиной и почти полным безмолвием, царившим в темноте второго этажа этого огромного дома.
Вынырнувший из какой-то ниши слуга осветил наши лица небольшим переносным фонарем. Он не произнес ни слова, но, явно узнав моего спутника, склонился в коротком поклоне и, тут же выпрямившись, двинулся вперед, подсвечивая путь включенным на полную мощность фонарем.
