Олег Лукьянов - Железный мир
Встав в рост, задрал голову вверх: из окошка под потолком в колодец проникает хоть и мягкий, но едва заметно направленный вправо свет — значит около девяти утра. Проклятье здесь не слышны даже крики петухов, они часа три назад орали во всю мощь своих куриных легких, но так и не смогли меня разбудить… Интересно какого цвета перья в их хвостах? Красного? А как он выглядит? Так же как и цвет моей хламиды?
Глянув на свои лохмотья, засомневался. Толи некогда прекрасная роба боевого мага стала черной от грязи, толи виноваты вечно царящие здесь потемки, но красный цвет совсем не такой.
— Проклятье!
Все думаю, как люди сидящие в тюрьмах постольку лет не сходят с ума? Как продержался тот граф Монте‑Кристо? Не знаю сколько тут сижу, но и этого времени хватило чтобы подойти к грани… Надо отвлечься, докончить историю, вспомнить последнее — вчера уснул так и не завершив…
Сев на солому, сложил ноги в позу лотоса. Закрыл глаза, сконцентрировался на воспоминаниях. Они пришли яркими образами. Оказывается, осталось то совсем чуть‑чуть….
Люк захлопнулся, свет померк. Сергей остался наедине с безрадостными мыслями. Проклятая Катя!!! ТВАРЬ!
Мгновенья отсчитывали минуты, минуты складывались в часы, а те в дни… В затхлом, без притока свежего воздуха, колодце не происходило ничего. Сергей начинал сходить с ума. И что бы хоть как‑то отвлечься от реальности, стал перебирать в уме картины из прошлого. С чего бы начать? С младенчества? Его не помнил. С юношества? Нет, он еще не спятил до такой степени…
Ах да начать с начала:
Тогда я был молод… Правда я и сейчас молод, но тогда вдобавок был глуп. День перевернувший мой мир с ног на голову, был светел, радостен и приятен….
— Проклятье, не начинать же мне все сначала? Какой в этом смысл?
Вздернул себя вертикально, заходил по кругу. Что делать? Что делать, чем еще можно занять разум? Начать вспоминать школьные годы? Пытаться вспомнить все пришедшие в голову мысли? Бред… Сколько я еще так протяну? Проклятье схожу с ума. Быстрее бы скинули бурдюк с обедом…
Не успел об этом подумать, как люк в потолке распахнулся, и в него просунулась голова воина:
— Ты там еще жив? Лови и хорошенько привязывайся.
Не поверил глазам: сверху прилетела веревка конец которой держал в руках воин.
— Ну чего ты застыл? Давай завяжи вокруг пояса, ато руки могут тебя подвести.
Все еще подозревая во всем этом шутку скучающих воинов, я протянулся вокруг веревки два раза, завязал конец узлом и крепко за нее схватился.
— Тяну! — крикнул воин, и потянул небольшими перетяжками, казалось вовсе не прилагая усилий.
Свет ударил в глаза, ослепил до головокружения, иной воздух обжег легкие, я зашатался.
— Он твой, — сказал воин, схватил меня под локоть и передал в чьи‑то маленькие, почти детские ладошки.
Я распахнул глаза: передо мной стоит небесное чудо — тоненькая и худая девушка, с волосами цвета свежей соломы. Поддерживает меня и смотрит скорее испугано чем как‑то иначе.
— С вами все в порядке? — спросила она с волнением в голосе.
— Это самый дурацкий вопрос который я когда‑либо слышал, — ответил я, не отрывая взгляда от ее синих глаз.
— Вы…. Вы можете идти?
— Да, я уже почти пришел в себя…
Все еще держа меня под локоть девушка медленно куда‑то потянула. Я оглянулся и, споткнувшись, едва не упал. Девушка что‑то произнесла, но я не слушал. Все мои мысли были заперты в той угловой башне замковой стены от которой сейчас замедленно удаляюсь. В центральном месте каменной башни не было куска стены, наверно эта прямоугольная дыра используется вместо двери, и я рассмотрел всю ее внутренность. Я действительно был заперт в колодце — но колодец это подвал башни. Деревянный настил с люком в центре охранял сидящий на стуле воин. Он смотрел на меня с интересом вперемешку и, как показалось, с уважением.
Я отвернулся, и от этого поворота шеи, словно в старых телевизорах вдруг включился звук. Девушка оказывается и не останавливала свое вещание.
— …. вот поэтому. Я прошу прощения, если вдруг оскорбила вас. Честно слово, я не хотела! Просто от вас так несе… так пахнет. Но ничего тот здоровяк, которого все зовут капитаном, велел мне вас омыть. Сейчас помоетесь, пострижетесь, побреетесь и будите выглядеть как настоящий принц…
— Стоп. Ты вообще кто?
— Как кто? — спросила девушка обиженным голосом. — Я же говорила, меня зовут Аня.
— Аня?
— Ну да… — произнесла она, захлопав небесными глазами.
— А как звучит полное имя?
— Анна Полякова.
Теперь хлопать глазами пришлось уже мне.
— Откуда ты Аня?
— Вы не поверите… Я из другого мира. Ой, а что вы так побледнели?
— И как ты тут оказалась?
— Как… Сама не знаю как. Просто с друзьями пошла в турпоход. Мы остановились около речки, разожгли костер, стали петь песни, к нам там присоединилась какая‑то девушка, и вдруг мы оказались посреди степи… А потом нас нашли люди с этими железными фиговинами на руках.
На площадке перед донжоном было необычно много народу, но в глаза бросились лишь двое. Один в потертых джинсах и в грязной футболке с изображением листа марихуаны, тащил на спине какой‑то мешок, другой в черном костюме из чего‑то напоминающего полипластик, нес ведра с водой. Оба посмотрев на меня, презрительно отворачивались. Вероятно выгляжу я так же как и пахну.
— И… ты бездарная? — спросил я у провожающей меня девушки.
Она пожала плечами:
— Ну тот противный, с черной бородой, сказал что я бездарь… Вообще они тут все психи.
— Угу.
Стражи у дверей донжона покосились на меня подозрительно, но помешать войти не попытались.
— Куда мы идем? — спросил я у новоиспеченного раба.
— Ну… мыться. Тут на третьем этаже есть что‑то типа ванной.
— А потом?
— А я то откуда знаю? Капитан мне сказал только про то, что нужно тебя встретить и вымыть.
— А когда ты его видела?
— Сразу перед тем как ты поднялся из люка. Он почему‑то ушел….
— Ясно, — сказал я, поднимая деревянные ноги на все новые ступени винтовой лестницы. — А ты из Москвы?
— Нет из Рязани… Стой, а откуда ты знаешь про Москву?!
— А я сам оттуда. Но кстати, я почему‑то не слышу в твоем голосе специфический говорок.
— Ммм, не знаю, говорю как всегда… Так ты значит тоже из нашего мира? Круто. А давно ты тут?
— Давно, — сообщил я, ложась в теплую воду. Если прошлое принятие ванны казалось блаженным, то теперь было просто божественным.
— А кто…
— Слушай, помолчи пять минут а? Я пробыл в колодце хрен знает сколько месяцев, а ты мне не даешь насладиться ванной.
— Но…
— Все, заткнись.
Она обиделась, надула губки, но мне как‑то было на нее плевать. Ну да, немного жаль бедолагу. Угораздило попасть в этот мерзкий мир, но по крайней мере она стала горничной, а ее друзьям скорее всего повезло меньше… Хорошо если они еще живы.
По моей просьбе она добавила еще горячей воды, и я принялся отмокать. Потом она стала треть мою спину каким‑то шершавым скребком, а вошедшая в дверь старая знакомая — горничная Марта, принесшая с собой большие ножницы, стала возиться с волосами.
Когда они обе закончили, и я принялся вылезать из минибассейна, третья горничная принесла чистые одежды боевых магов. И застегивая «сапоги‑скороходы», думал о том, что этих горничных развелось уж больно много. И еще было ужасно интересно, где тут располагались ткацкие станки, и как называли бездарных которые на них работали. Особенно понравилось название профессии в касте бездарных, той подстилки что напоила меня вином со снотворным, как там ее — утешительница… Тоже дрянь.
— Ну и что теперь? — спросил я у трех стоящих в ряд, едва ли не в постойке смирно девушек.
Они синхронно пожали плечами и я, помявшись немного, отправился в комнату боевых магов. Если меня восстановили, то, как говорил Анх, мне не предстало бродить по замку без дела. Лучше сидеть заперевшись в комнате… Заперевшись. Ха. Смешное слово. Какой дурак в своем уме станет запираться?
Спустившись на этаж вниз, толкнул дверь и оцепенел. На меня удивленно смотрели трое, в красных балахонах украшенными белыми фартуками, по дурацки загнутые назад колпаки казались до боли знакомыми. Через секунду дошло, что такой же образец швейного искусства был сейчас надет на мне…
— О привет, — сказал один из них. — Ты новенький да?
Сглотнув ком в горле, закрыл наконец за собой дверь, войдя уселся на свою кровать.
— Цыц, — сказал я попытавшемуся возразить что‑то парню в узко плечной хламиде. — Это была моя кровать.
— Чего? Я на ней уже месяц сплю…
— Слушай придурок, — бросил я зло, — ты бы подкачался сначала, а потом бы уже быковал. Я на этой кровати спал, еще когда ты прохлаждался в своем гребенном мире.
