Борис Царегородцев - Время больших побед
– Я думаю, фрицы уже созрели, как яблоки, пора их срывать, верно я говорю, товарищи флотоводцы? Сколько мы еще их будем уговаривать. Давайте топить их к едрёне фене, как предыдущих, и надо эсминцы отпускать. А то нашим с конвоем трудновато приходится.
– Товарищ полковник, давайте мы проведем с ними еще один час воспитательной работы, может, поумнеют и поймут, что от них требуется. А не поймут, тогда отправим на дно.
– Товарищ капитан первого ранга! Вы что, хотите весь немецкий флот взять в плен?
– Если они не фанатики и не взорвут себя вместе с лодкой, это будет первая неповрежденная подводная лодка, доставшаяся нам. Или единый гроб на два экипажа, хотя это тоже неплохо. А насчет конвоя не беспокойтесь, туда еще подошли корабли, конечно, не ахти что, но и эти сойдут.
Через сорок минут немцы созрели, после того как пара бомб взорвалась в непосредственной близости от подводной лодки. Лодка стала плохо слушаться рулей, кое-где посыпались плафоны освещения, в одном месте лопнула труба, и в отсек ударила струя воды, затапливая его. Все это не способствовало дисциплине, когда на лодке два экипажа. Освещение восстановили, течь перекрыли, но на лодке роптали, особенно те, кто искупался второй раз за сегодняшний день. Им не хотелось окончательно захлебнуться в соленой воде или умереть от удушья. Подводная лодка всплыла между эсминцами и теперь покачивалась на волнах с белым флагом на флагштоке. Взяв под прицел орудий и следя за каждым движением немцев, чтобы, не дай бог, кто-то из них не вздумал оказывать сопротивление, приказали им все оружие выбросить за борт и лодку не калечить. В случае ослушания виновного ждет суровое наказание, его отпустят на свободу, то есть бросят за борт. Подводников перевели на эсминцы, а саму лодку взяли на буксир, так как управлять ею было некому.
– Пономарёв, радиограммы на подлодки Щедрину, Егорову, Городничему. «Захватили подлодку противника, нужны люди для управление ею». И наши координаты.
– Командир, да на наших лодках и так неполные экипажи. Сколько они людей передали в призовые команды?
– Сан Саныч, пусть еще хотя бы с десяток тех, кто хоть немного соображает в немецкой технике. Я думаю, они смогут довести лодку до базы или, на худой конец, до Киркенеса. Не тащить же ее все время на буксире. Да и наши эски – родственные семеркам, так что разберутся, не потонут. Дима, курс на конвой, опустить выдвижные, ныряем на сто, обе турбины на шестьдесят. Сан Саныч, привык я к тебе, не могу отвыкнуть, хотя Дима уже полгода вместо тебя и, я тебе скажу, неплохо справляется. Но мы-то с тобой, Сань, сколько лет вместе, вот нет-нет да и срывается с языка твое имя.
– Да, Петрович, эти пять лет не забыть, но ты сам говоришь, что Мамаев хорошо справляется, что тебе еще надо.
– Я просто так. Видно, ты к нам больше не вернешься. И по всей вероятности, это наш с тобой последний поход.
– Петрович! Командир, я уже тебе говорил, мы с тобой часто будем встречаться. Да и в море выйдем еще не раз бить супостата.
Догоняя свой конвой, мы не теряли из виду неопознанную подлодку, но предполагали, что это идущая за конвоем на удалении трех миль англичанка.
– Обе турбины на десять процентов, всплываем под перископ, – скомандовал я.
Эсминец отстал от нас миль на пять, до конвоя оставалось миль десять. Второй эсминец где-то за горизонтом тащил за собой подлодку, но туда уже шел один из мобилизованных тральщиков. О нем нас заблаговременно предупредили, мы на него не отреагировали и благополучно пропустили мимо. На его борту находилось одиннадцать подводников, собранных по нашей просьбе для управления еще одним призом.
– Товарищи офицеры, что будем делать с англичанами, которые сейчас идут позади нашего конвоя на перископной глубине? И подглядывают за ним исподтишка.
– Так ведь англичане наши союзники, – начал было Виноградов, – ну, идут себе, и пусть идут. Пусть полюбуются на наши трофеи. Небось слюнями не захлебнутся, увидев немецкие корабли под нашими флагами.
– А я бы на них навел эсминец и пуганул до усрачки, – предложил Кочетков. – Не хрен им тайком за нами следовать. Хотите полюбоваться, всплывайте и глядите. Мы ни от кого ничего не прячем.
– А я поддерживаю товарища полковника, – выступил Григорьич, – они всегда готовы нам подлянку подбросить. Давайте и мы им сейчас устроим мокрые штаны.
– Я тоже за. Надо проучить англичан. Передать на «Гремящий» координаты, курс и скорость подводной лодки, национальную принадлежность не объявлять. Парочку бомбочек сбросят на нее, а если не всплывет, можно еще пяток. Если всплывут, послушаем, что будут говорить в свое оправдание.
Как мы и ожидали, после первого прохода эсминца с бомбометанием англичанка проигнорировала предупреждение. Эсминец прошел рядом с подлодкой, и его бомбометание ей не угрожало. После этого мы передали точное местонахождение подлодки и ее глубину. «Гремящий» вышел точно на нее и сбросил серию из шести бомб, одна из них рванула над рубкой. После такого предупреждения англичане поспешили пойти на всплытие. Лодка всплыла в каких-то четырех кабельтовых от эсминца, который тут же открыл огонь из всех орудий по ней. Англичане не смогли сразу выйти на палубу, поскольку рубочный люк был заблокирован разрушенными конструкциями ходовой рубки при взрыве глубинной бомбы в непосредственной близости. Им пришлось выбираться через торпедопогрузочный люк и поспешить с подъемом флага. Но было уже поздно, лодка получила два попадания 130-миллиметрового калибра и множество от 37-миллиметровых снарядов, а сам эсминец шел на таран, который уже не мог предотвратить ввиду малого расстояния до объекта, хотя и был распознан английский флаг, поднятый лодкой. С нее спаслось только двое. Мы, конечно, ожидали менее драматичного результата.
Виноградов впал в нешуточную панику по поводу потопления союзника.
– Не сносить нам теперь головы. Пуганем, пуганем. Пуганули! И что теперь будем говорить? Уничтожили английскую подводную лодку, теперь придется оправдываться перед союзниками.
Мы пока еще не знали, но больше всего переживал за этот инцидент командир «Гремящего» капитан-лейтенант Николаев. Он уже не сомневался, что его за это отдут под трибунал. Да еще этот случай со своей подлодкой, когда он пошел на таран увиденного им торчащего из воды перископа. Оставалось надеяться, что его не расстреляют, а пошлют в штрафбат искупать вину кровью.
– За что, интересно, мы должны оправдываться, не мы первые, не мы последние по ошибке потопили дружеское судно. Это происходило и будет происходить до самого конца войны, во всех флотах воюющих стран, – выдал информацию Сан Саныч.
– А мы откуда знали, что это подводная лодка союзника, а не фашистская. Мы защищаем свой конвой от немецкого флота. Нами только что были уничтожены несколько их подводных лодок. Нас самих чуть по ошибке не протаранил собственный эсминец, – выдал полковник Кочетков, не преминув вспомнить про инцидент с «Гремящим», – так что никто нас ругать не будет. Так, пожурят немного для проформы, и все.
– А что будем делать со спасенными? Их видел экипаж «Гремящего» и теперь знает, что это англичане, – не унимался Виноградов.
– Товарищ адмирал, поверьте моему слову, через десять минут экипаж даже не будет знать имя своей матери, а тут какие-то англичане. Михаил Петрович, свяжите меня с эсминцем, я скажу пару слов его командиру.
– Пономарёв, предоставь связь с эсминцем товарищу полковнику.
«Ну вот и все, не видать англичанам своего Туманного Альбиона», – подумал я и даже не пожалел их. Нет, я пожалел только о том, что они не утонули вместе со своей подводной лодкой. Да, хотели им устроить мокрые штаны, а получились еще и вонючие. В одном повезло англичанам, никто не узнает и не унюхает их страх перед кончиной.
Эсминец шел впереди, мы за ним с семиузловой скоростью. У «Гремящего» был свернут набок форштевень из-за таранного удара по подлодке и были затоплены два носовых отсека. Он не мог поддерживать высокую скорость, ибо на большом ходу плохо управлялся из-за повреждения. Но наша скорость была в два раза выше, чем у конвоя, и мы его быстро догоняли. За то время, пока мы отсутствовали, к конвою присоединилось еще шесть кораблей охранения, один мы уже видели, тот, что доставлял подводников на захваченную подлодку немцев. Вот только вся эта шестерка состояла из бывших рыбаков, и другой помощи просто взять неоткуда. Но и эти какая-никакая, а помощь. Главное – танкером доставлены боеприпасы для зенитных орудий и топливо для эсминцев. Тут, как назло, стала портиться погода, надвигался шторм. Я не представляю, как сможет в таких условиях «Баку» тянуть этот груз, одно радовало в этой мрачной картине, что шторм попутный. Не успели мы перевести дух, как наша РЛС засекла несколько групп самолетов, приближающихся со стороны Норвегии.
Не дождавшись подтверждения от своих подлодок о выходе на позицию для совместного удара по конвою, немецкие авиаторы решили произвести самостоятельный авианалет без поддержки флота. Опять завертелась воздушная карусель, снова небо покрылось дымными дорогами от подбитых и сбитых самолетов. Немцам все же удалось поразить крейсер, бомба попала в один из разрушенных котельных отсеков, вызывая повторное затопление. Отбив этот не последний налет, конвой продолжал свой путь, а мы наблюдали за обстановкой. До начала новых суток кораблям конвоя пришлось еще пару раз отбивать налеты фашистской авиации. Сами понимаете, что в шторм, когда корабли бросает в разные стороны, труднее отражать воздушные налеты, зенитные орудия не имеют стабилизаторов. А шторм все усиливался, нас на перископной и то изрядно болтало, приходилось периодически уходить на глубину, всплывать только для обзора воздушной обстановки и приема радиограмм. Тяжелее всего приходилось «Баку», на волнах его бросало из стороны в сторону, а надо было еще тащить линкор. С начала шторма буксир у «Баку» рвался уже два раза. Чтобы завести новый буксир, требуется время. Но благодаря попутному ветру скорость передвижения конвоя не упала. Под утро нам пришел приказ конвой оставить и идти на место стоянки, там нас ждал сюрприз. На траверзе полуострова Рыбачий надлежало принять еще одну радиограмму.
