Вся Урсула Ле Гуин в одном томе - Урсула К. Ле Гуин
— Все эти дела отнимают у меня так много времени, — сказала Розмари извиняющимся тоном. — Я даже ни разу к Анталу в магазин не зашла! А ведь я очень люблю читать.
— Я сам приношу ей книжки, — сказал Антал. — Что-нибудь этакое, с космическим кораблем на обложке. — Розмари засмеялась и посмотрела на него. И я вдруг почувствовала, как кровь приливает к моим щекам и внутри у меня все трепещет. Глядя на нее, я словно вырывалась на свободу и одновременно слабела; какое-то тепло разливалось во мне сладостным желанием… Да только желание это было не мое!
Она спросила, не хотим ли мы лимонаду, и пошла в свою квартирку за офисом, чтобы его принести.
— Какая милая женщина, — сказала я.
Антал лениво кивнул.
Солнечный свет его совсем не красил; ему к лицу были ночь, тень, сумерки. На солнце кожа у него казалась желтоватой, болезненной, и весь он выглядел так, словно с него давно пора стряхнуть пыль. Он сидел в шезлонге, спокойно вытянув ноги (хотя, собственно, что еще можно делать в шезлонге?), и на ногах у него были немецкие «оздоровительные» сандалии и белые спортивные носки; на одном носке в здоровенную дыру выглядывал большой палец. Есть некая особая мужская самоуверенность, этакая беспечность и легкая неряшливость по отношению к своему телу, что может быть очень привлекательным в молодых, потому что они красивы уже своей молодостью. Но когда молодость проходит, подобная самоуверенная неряшливость представляется порой просто оскорбительной наглостью или жалкой рисовкой — «пивное брюшко» под лихо расстегнутой цветастой рубашкой, седые волосы на груди, предательски и неопрятно выглядывающие в дырочки молодежных сетчатых маек, или синеватый ноготь большого пальца ноги, торчащий из дыры в носке.
Воспринимайте меня таким, какой я есть! — капризно требует стареющий красавец. Но с какой стати? Мне, например, куда приятнее то, что скрыто от чужих взоров, таинственно, целомудренно — рубашка застегнута на все пуговицы, куртка или пиджак в полном порядке; до некоторой степени одежда — это ведь тоже тень.
У немолодого мужчины могут быть какие-то недостатки — седые волосы, хромота, возраст, печальный взгляд или, может быть, даже слепота, но ведь все это тоже лишь тени. Конечно же, у него, героя моего романа, могли быть дырявые носки или рваные туфли, или он может быть вообще бос; но он никогда не должен был бы возлежать в ленивой позе и самодовольно созерцать собственный кривоватый ноготь, неприлично торчащий из дыры в носке! Да ему этого просто гордость позволить не должна была бы. Основное качество любого героя — это именно гордость, а не самодовольство. Гордость — совсем иное качество. Гордость роднит Люцифера с богом! А моя собственная гордость роднит меня со старостью и смертью. Я не стану покорно служить, точно раб! — говорит гордый дьявол. И я вслед за ним твержу: я не поддамся, я не пойду на тайный сговор с молодостью! В общем, я гневно отвернулась от Антала с его торчавшим из дыры большим пальцем ноги. Мне стало за него стыдно.
Розмари вышла из дома с подносом, на котором стояли стаканы, лед и бутылки с лимонной и лаймовой шипучкой. Я внимательно на нее посмотрела: мне хотелось понять, есть ли в ней такая же гордость. Она надела брюки в обтяжку и даже, по-моему, колготки, а еще — белые удобные босоножки на низком каблуке и бледно-голубую блузку без рукавов. Она СПЕЦИАЛЬНО переоделась для нас, для своих гостей. Как он смел называть ее «немолодой женщиной»!
По тому жесту, каким она подала ему стакан, я поняла, что они спали вместе. Интересно, каждую ли ночь, когда он не спал со мной? Нет, только иногда. Она подала ему стакан с такой нежностью, что у меня защемило сердце. У меня не было ни малейшей возможности выразить ей то, что я чувствовала, — свою нежность по отношению к ней, свое искреннее к ней уважение, свое желание разговаривать и смеяться с нею вместе, как можно лучше узнать ее, разделить с нею все… Я пила сладкий бесцветный шипучий напиток и улыбалась Розмари. Между нами лежали ноги Антала в белых носках, и из дырки по-прежнему торчал ноготь большого пальца.
— А что, вам нравится фантастика? — спросила я ее, потому что книги — единственная спасительная для меня тема в любой ситуации. Но она, конечно же, говорить о книгах не умела. Это было выбито из нее много лет назад. Мы сошлись на компромиссе: телесериале «Звездный путь». Старом и новом. Антал во все глаза уставился — нет, не на Розмари, на меня!
— И ты это смотришь? — спросил он в ужасе. — Ты смотришь ТЕЛЕВИЗОР?
Я не ответила. Книги были тем единственным, что у нас с Анталом было общего, не считая капельки секса и капельки героизма. Тогда как с Розмари у нас была масса общего — собственно, почти все, даже Антал. За исключением книг. И я не намерена была позволять ему стыдить нас за нашу схожесть.
— Мне больше всего понравилась та серия, где мистер Спок вынужден был отправиться домой, потому что уж очень разгневался, — сказала я ей.
— А ведь говорил, что никогда ни на кого не злится! — подхватила она. — Я помню: они просто поссорились из-за одной девчонки, он и капитан Керк, разозлились и разошлись по домам.
— Вот он был действительно гордым! — заметила я; она, по-моему, не поняла. А я подумала о том, что мистер Спок никогда не появлялся в расстегнутой рубашке, никогда не сидел в ленивой позе, демонстрируя всем свои рваные носки, всегда держался в тени и казался чуть мрачноватым, вечно недовольным собой — в общем, очень романтичным. И таким мы его любили.
А бедный капитан Керк, менявший блондинок, как перчатки, никогда бы не понял, что такое истинная любовь, никогда бы не догадался, что на самом-то деле любил он по-настоящему и совершенно безнадежно всегда только мистера Спока!
Розмари даже и не пыталась что-нибудь сказать в ответ. Антал, которого безумно раздражала наша болтовня о телепередачах, надулся и сделал вид, что спит в своем шезлонге, закрыв глаза под черными очками.
Я вздохнула и сказала:
— Мне осталось всего десять дней — нет, уже девять…
Не могу поверить, что лето кончилось! — хотя на самом деле я прекрасно это понимала
