Владимир Чистяков - М.С.
А она разжимает ладони. Два пистолета глухо стукнули по полу.
— Отпустите её. Мы уходим домой. Понадобимся — знаете, где меня найти. Её я силой заставила пойти со мной.
— Не ври, Дина. — никто и никогда не слышал от неё подобного голоса сквозит сталь, сквозит мощь. — Я сама пошла с ней. Я, лишенная имени Рэтерн. И я клянусь свершить МЕСТЬ. И свершу.
Их если можно так выразиться, ''проводили'' до машины. И теперь Рэтерн идёт впереди. А Дина за ней буквально плетётся. И даже рукой о стену опирается, словно больная. Хотя все видят ещё одну кобуру у неё на ремне, каждый уверен — за оружие не возьмётся. Явно произошло что-то большее, чем просто неудачное покушение.
Офицеры ждали следователей. Хотя дело было бы пустой формальностью. Собравшиеся не знали о болезни М. С… Но Дина есть Дина.
— Заметили, из чего она стреляла?
— Да. По стене словно из крупнокалиберного пулемёта шарахнули.
— Что же это было?
— Не знаю.
Дежурный офицер сказал.
— Проклятое занятие! Через месяц комиссия, и больше меня здесь не будет. Либо в отставку уйду, либо на границу. Там хоть всё не так гадко. — он резко провёл рукой по шее. Словно горло хотел перерезать — Вот где у меня уже эта поганая столичная жизнь сидит! Нажрался, аж больше не лезет. Что у нас за мир? Брат сестру убил, а другая его самого порешить хотела! И каждый прав по-своему. Хоть не нам разбираться, кто из них правее, и то хорошо. А тем, кому придётся, каково будет? Только не по-людски это всё как-то! Мы люди вообще или кто? Что мы тут творим, и какой жизнью живём?
— Останови.
Рэтерн затормозила. Дина стукнула кулаком по приборной панели.
— Глупо! Как всё глупо! Дурдом просто какой-то! Ничего я не смогла сделать! Ничего! Как же всё глупо! Бессмысленность!
Рэтерн молчит. У неё свои представления о том, как следует встречать поражения. Проигрывать тоже надо уметь. Это надо делать молча, как бы тяжело тебе не было. Она родилась в том социальном слое, который просто обязан воевать. Он для этого и существовал. Но она даже в теории не хотела нести смерть. Она не верила в красивые фразы о долге перед родиной и о необходимости её защиты. На Кэртерцев никогда никто не нападал. Нападали они. Как правило, на тех, кто слабее. Ей не хотелось жить как все вокруг. Может, это было возрастным, и останься Рэтерн в той среде, то со временем бы прошло. Но судьба распорядилась иначе…
Ей не нравился социальный слой, к которому она принадлежала, но помимо своей воли, ещё в детстве впитала слишком многие понятия и представления этого слоя. И не худшие понятия.
Она только понаслышке знала, какую жизнь ведут М. С. и Дина. И жизнь эта была страшная. Но никогда не носила Рэтерн розовых очков. И понимала она так: именно благодаря тому, что люди, подобные М. С. и Дине живут так, а не иначе, могут жить в мире и покое люди подобные Рэтерн, и благодаря таким, как М. С. и Дина и она, и её дети не увидят всех тех ужасов, которые видят они сами.
Этот бой она просто должна была дать. А выиграть… Но она сама бы себе потом не простила бы, если его не дала. Ибо это был просто её долг. Долг перед своим единственным другом. Она обязана была за неё отомстить. Слишком много для кэртерца значило это понятие — месть.
Слишком много тёплых и хороших воспоминаний у неё связано с Мариной.
Она была… Просто слишком хороша для этого мира. А тот кто, лишил её этого мира, и одновременно лишил мир её света, не заслуживал жизни. Ни на миг. В этом мире и так слишком мало светлого, и поэтому никто не имел права лишать мир этого сияния. Так мало, светлого в этом мире!
Что же, бой проигран. Единственный бой, который она должна была дать. И при поражении надо отступать молча. Стиснув зубы для следующего боя. Пусть, сама Рэтерн слишком слабый боец. Она предпочтёт ждать, что скажет М. С. или Дина. Поддержит их во всём, что бы не решили. Если только понадобиться им её поддержка.
Маленькая черноволосая девочка. Пусть хоть она не увидит того, что пришлось пережить той, в память о ком названа. Но жизнь идёт здесь и сейчас, и она пока не знает о многом, что ей ещё предстоит узнать. Может, к ней судьба будет и добрей.
Дина вдруг разрыдалась и откинулась на плечо Рэтерн. Страшная Чёрная Дина может плакать. Глаза Рэтерн оставались сухими.
А Дину буквально трясло. У неё жуткая истерика. Значит, и так может реагировать человек на поражение.
Рэтерн помогла Дине выбраться из машины. Похоже, без поддержки она вообще бы не могла сейчас ходить. Офицеры охраны помогли ей дотащить Дину до спальни. С неё стащили сапоги, оба ремня, жилет, в который мастерски вшиты две кобуры и уложили на кровать. Рэтерн хотела уйти. С точки зрения кэртерца, если человек попадал в подобное состояние, его следовало оставить одного — и пусть хоть головой о стенку бьётся. Следить надо только чтобы с собой чего — либо не сделал. Хотя самоубийства кэртерская мораль в определённых ситуациях вполне допускает. Но Рэтерн знает, она уже давно не вполне кэртерка. Она уже почти двадцать лет живёт в этом мире. Ей ещё никто не помянул расу. Хотя сами по себе кэртерцы всё-таки расисты. Правда, для их чувства превосходства над всеми и вся имелись некоторые основания. Рэтерн этого не понимала, да и смысла уже не было пытаться понять давно уже ставший чужим для неё мир. А в этом мире был человек, переживший страшную психическую травму. Человека Рэтерн считает своей родной сестрой. Человек думает о ней тоже самое. Человеку надо помочь, только Рэтерн не знает как. Но она попытается.
— Не уходи, — очень тихо попросила Дина.
Та пододвинула стул к кровати.
— Не уходи. Эрти, — повторила Дина.
Эрти. Лицо Рэтерн изменилось. Уменьшительная детская форма её имени. Так её, наверное, называла мать, которой она не помнила. Её в принципе, так мог называть муж, но он её так не называл. Всё-таки он довольно суховатый человек. Плоховато знает кэртерский. Мало способен на нежные чувства. Да и она сама почти такая же.
Они почти все такие, те кого зовут боевые кэртерцы. Её вообще никто Эрти не называл, и она думала, что Дина весьма поверхностно знает кэртерский, ибо не разведчик, и на кэртерку вовсе не похожа. Не предполагала, что Дина может знать эту форму её имени. Эрти. Так могли называть любимого ребёнка. Так говорит Чёрная Дина. А Рэтерн уже давным-давно не говорит на своём языке. И детям её он неизвестен. А Дина… Оказывается, многого Рэтерн о ней не знает. Хотя помнит Дину совсем маленькой. А Рэтерн впервые услышала Эрти от человека, которого она считала почти бессердечным. Значит, что-то скрывалось за бронёй Дины. Только вот что? Она способна на жалость. Она способна даже на нежность, эта Чёрная Дина. Только нерастраченной останется весь запас её нежности. И многих других её хороших качеств. Она хоть к кому-нибудь хотела испытывать привязанность. А сейчас она просто нуждалась в участии и сочувствии. И единственный человек, к которому Дина привязана, сама при смерти. Поняла уже Рэтерн, что наврала ей Дина о состоянии М. С… Поняла в тот момент, когда Дина вытащила поддельное удостоверение, и даже наверное, чуть раньше. Слишком уж странно себя Дина вела. А Дине очень тяжело было врать о состоянии М. С… Не хотела ранить Рэтерн ещё и этим. Что же, она на её месте поступила бы так же.
Рэтерн села и коснулась её руки.
— Я никуда не уйду. Выспись. Может, станет легче.
''Хотя это-то вряд ли'', - подумала она про себя. Ибо она до какой-то степени могла понять, насколько сейчас муторно и тяжело на душе у Дины. Ибо прекрасно теперь Рэтерн знала, что вовсе не настолько Дина бесчувственна, какой её считали слишком многие. Да и она сама до сегодняшнего дня. Всё-таки люди видимо, способны к более тонким чувствам, чем они. Наверное поэтому, они и живут намного меньше. И так часто гибнут молодыми! Почему же за бронёй так сложно разглядеть истинное лицо человека. Иногда мы этого не успеваем сделать. А человек уходит. И зачастую навсегда. А мы слишком поздно понимаем, каким он был.
Ночь прошла тяжело. Дина то засыпает, то просыпается вновь, то мечется во сне, больше похожем на бред, иногда её буквально колотит. Казалось, она не понимает где находится, и что с ней происходит. Она ругается во сне и выкрикивает какие-то имена. Она говорит, она командует. Вновь летят по степи джипы. Падают мертвецы. Видно что-то горящее. Она снова в тех местах, где пылает земля. Тяжело её слушать. Очень тяжело. Но Рэтерн её только слушала. А сама Дина вновь и вновь видит это перед собой. Коснувшись лба, Рэтерн обнаружила, что у неё сильный жар. Путалась разбудить. Бесполезно.
Она вызвала медиков, Дине сделали какие-то уколы, а она так и не просыпалась. Жар вроде стал спадать, но она мечется по-прежнему. Только не кричит больше.
Это нервы. Устала душа. Она сейчас очень сильно страдает. Ей очень, очень плохо. Она не смогла отомстить за Марину. Не смогла сдержать ту свою клятву. Поклялась она той, которая в настоящий момент умирает. Той самой М. С… И матери Марины одновременно, женщине, потерявшей единственного ребёнка.
