Влад Поляков - Варяги. Меж степью и Римом

— Не все ушли. Только пять тысяч, — счел нужным напомнить родичу Чегдан. — Русы не оставляют свою землю без защиты. Но ты прав, их теперь меньше. Жрецы бога на кресте приготовили хороший пир для сабель наших воинов, разделив войско врага.

— И Киев падет под копыта наших коней!

Хан досадливо скривился, будучи недовольным последними словами приближенного. Да и его старший сын, Бечег, раздраженно прикрикнул на излишне разошедшегося родича:

— Какой Киев, под какие копыта? Коннице каменные города не взять, они от зажигательных стрел не займутся. Или ты научился строить осадные башни, камнеметы, а наши воины смогут всем этим пользоваться? А выбить двери простым тараном из окованного железом бревна тут не получится. Вот если удастся разбить войско князя Хальфдана, то тогда… Взять в осаду несколько городов и получить большой выкуп — это мы сможем. Да и братья из оставшихся могут тоже прийти, почуяв не простую, а очень большую добычу.

Сын Чегдана знал о чем говорил. Как-никак именно он был особо ценим ханом в тех делах, которые прямо не относились к боям и походам. Что поделать, воином он был слабым, управлять ордой в набегах тоже мог слабо. Зато строить далеко идущие задумки и руководить коварными затеями и договариваться с иными печенежскими племенами или чужаками умел, как мало кто другой. Потому и был ценим отцом, хотя насчет наследования ханской шапки все еще было неясно.

Смотря на неспешно движущиеся сотни и тысячи конников, хан процедил:

— О, духи предков! Ну почему, помимо ума и хитрости, мой сын не получил крепкую руку, способную держать саблю. И не может управлять битвами, глядя на них с вершины ближнего холма.

— Отец?

— Не к тебе, но к предкам слова. Про наших воинов прав именно ты. Мы непобедимы в степях, на открытом месте, пешими бьемся хуже. А лезть на стены большого и КАМЕННОГО города — наша смерть. И пусть жрецы бога на кресте сулят еще больше золота за приступ Киева или иных крупных городов, мы не станем этого делать. Да это и не обязательное условие нашего договора. Ты ведь помнишь о нем, сын? Вы все помните?

Слова, подтверждающие это, прозвучали вразнобой, но вполне себе уверенно. Все всё помнили. И появление посланников далеких земель, и договоренности с ними, и щедрую оплату, которая должна была стать еще более значимой после завершения. Это помимо боевой добычи, на которую рассчитывали все: от походного хана до последнего бездоспешного конника.

Уговор был не только о самом набеге на Русь, но и том пути, которым следовало двигаться. Удар долен был быть нанесен не по богатым крупными и не очень городами землям, вовсе нет. Всем было очевидно, что там конница печенегов либо завязнет под стенами городов, либо будет подвергаться множеству болезненных уколов от крепостных войск… Зато земли от границы с Болгарским Царством и чуть не до Киева… Там городов мало, лишь малые укрепленные места да порубежные заставы. Легко атаковать, есть где развернуться. И что особо важно — возможность пробить коридор до Польши. Той самой, где правил союзник того, чьими руками были прибывшие к ханам посланцы.

Золото, уговоры, обещания богатой добычи в набеге против давнего врага, войско которого разделено. Это склонило многих и многих принять предложение. Ханы шести из восьми больших племен с охотой выделили немалое число воинов. Кто-то больше, кто-то меньше, но это зависело от многих причин. Но два племени, причем оба из тех, чьи кочевья располагались по правый берег Днепра, предпочли остаться в стороне. Не то опасались, не то просто выжидали, этого Чегдану понять не удалось. Зато удалось стать походным ханом, причем без чрезмерных усилий. Племя Гила, его родное, было не самым могучим и многочисленным, потому остальные не побоялись его возвышения по исходу этого набега. Но лично он предпочитал надеяться на иной исход. Не сразу, но с течением времени. Потому и подошел ко всему с великим усердием.

Но вот отказавшиеся племена из числа кочующих по правую сторону Днепра — Цур и Талмат — внушали тревогу. Мало ли что могли надумать их ханы. Хотя сильно опасаться все же не стоило — межплеменная свара начаться не могла, не то время, не та обстановка в мире. Вот только действия оставшихся в стороне Цура и Талмата могли быть направлены на иной набег или другие действия, способные увеличить их влияние и принизить таковое со стороны отправившихся в набег на Русь.

Приложив небольшое усилие, Чегдан отбросил в сторону тяжелые думы, возвращаясь к походным делам. Пока все обстояло хорошо. Подножного корма для коней хватало, погода была просто замечательная, в меру сухая. Но не дождливая. На пути орды не встретилось дозоров, которые могли бы попробовать передать весть в глубь земель руссов и тем самым дать возможность их князю начать собирать войско.

Конечно, такое не могло продолжаться бесконечно. Хан понимал — рано или поздно многие тысячи конницы будут не только замечены отрядами порубежной стражи, но и явной станет цель движения. Или одна из целей. Тем не менее, хотелось, чтобы для врага эта ясность наступила именно «поздно». А вот когда запылают слабо защищенные поселения, когда прольются потоки крови на еще не тронутую летним зноем землю, вот тогда князь киевский поневоле бросится на перехват печенежской орды во всеми теми, кого успеет поднять. С теми немногими, ведь для защиты городов ему тоже придется кого-то оставить.

Тысячи печенегов шли дальше, день сменялся ночью, а ночь уступала место дню. И вот уже порубежье. Невидимая, условная, но та самая грань, которая отделяла Русь от земель печенегов. Ничейная полоса, на которой осмелился бы поселиться лишь полный безумец. И тут уже Чегдану со всеми приближенными родичами и подвластными на время похода главами иных племен пришлось учитывать печальное. Но ожидаемое. Их присутствие перестало быть тайной. Легкая конника руссов маячила на горизонте, не вмешиваясь, не пытаясь досаждать, но следя за ними. Отдельные попытки горячих воинов догнать, порезать, поживиться кажущейся легкой добычей были пресечены. Не столько словами самого хана, сколько выстрелами из оказавшихся неожиданно дальнобойными луков. Или даже не луков, а тех штуковин, которые русы называли самострелами. Это было несколько необычно для давнего и известного врага степняков, но особого внимания ни Чегдан, ни прочие этому не придали.

Ну что-то новое, так что с того? Против конной лавины все равно не поможет. А так… ну сбили с лошадей нескольких особо горячих юных воинов, невелика потеря. Сами сумели оторваться от погони? Потом или они же попадутся, или другие, на них похожие. Степняки к таким мелочам не придирчивы.