Красный вервольф 4 (СИ) - Фишер Саша
Можно махнуть рукой и забыть?
Хм…
Я мысленно представил себя на месте Доминики. Пани Радзивилл была барышней умной и изворотливой. Водила за нос британскую разведку и немецкую контрразведку. Вербовала движением идеальной брови агентов и сражала наповал сильных мира сего. И тут появился я, и все ее усилия пошли по бороде. «А ведь она меня должна ненавидеть сейчас со всем пылом горячей польской пани», — подумал я. Другое дело, что она понятия не имеет, где меня искать. И что именно, и как произошло в ту ночь, когда мы увезли со склада янтарную комнату.
Но совсем не принимать ее в расчет с моей стороны будет очень немудро. Даже без своего главного козыря — красоты — она уже снова ходит в авторитете. Правда, среди каких-то поляков-мародеров, но что это меняет?
Пожалуй, буду держать ухо востро, если поблизости от лагеря Слободского появится хоть кто-то, похожий на пшека…
— Ну давай, показывай, где дом твоего верного человека, — сказал я, когда мы вышли к железной дороге. — На той стороне уже Заовражино. Надеюсь, нам не в центр деревни топать?
— Самый крайний дом вон там, — Яшка махнул рукой. — Правда, я давно у нее не был, сначала надо проверить, все ли хорошо.
— У нее? — хмыкнул я. — Так твой верный человек — это женщина?
— Так мужики-то почти все в армию ушли, — Яшка развел руками, как будто оправдываясь. — Или партизанят. Или немцы на работу угнали… Или… В общем, она правда человек верный, не сдаст. Если только с ней самой чего худого не приключилось, пока меня тут не было. Странненькая она. Так что ты не удивляйся, ежели что…
— Да какое уж тут удивление, — я хлопнул Яшку по плечу. — У мельницы, говоришь?
В мое время от мельницы осталось еще меньше, чем сейчас. Сваи от каменной дамбы только. А тот дом, к которому Яшка меня вел, стоял заброшенным после пожара. И про него всякие страшные байки рассказывали. Мол, там когда-то жила ведьма, которую все боялись и обходили стороной. И что пожар этот случился в тот день, когда она умирала. Мол, гроза разразилась такая, что казалось, что черти свадьбу в тучах устроили. И когда она испустила дух, в дом ударила молния. Странненькая? Та самая ведьма, получается?
— Ты сейчас меня тут подожди, за забором, — прошептал Яшка. — Если все хорошо, то я подам знак.
— А если плохо? — подмигнул я.
— Тьфу на тебя! — фыркнул Яшка и проскользнул в калитку.
Окна дома были темными, но заброшенным дом не выглядел. Было бы странно, если бы в такое время горел свет, ночь уже на исходе практически.
Ждать пришлось совсем недолго, соскучиться я не успел. Дверь скрипнула буквально через минуту.
— Дядя Саша! — свистящим шепотом проговорил Яшка. — Заходи, все в порядке!
«Знак он подаст, ага!» — мысленно хохотнул я, придержав калитку, чтобы не хлопнула.
Внутри дома остро пахло сухими травами и чем-то медицинским. Так еще в квартирах у бабушек пахнет. Вот только до немощной старушки хозяйке было еще далеко. Пышнотелая рубенсовская мадам, завернутая в длиннополый черный балахон, по размерам похожий на чехол для танка, на ведьму походила мало. Скорее уж на разбитную буфетчицу или рыночную торговку. Румяные круглые щеки, внушительный бюст, задрапировать который даже просторные одежды были не в состоянии. Лет, наверное, тридцати от силы. Зато дом изнутри был как раз-таки ведьмовским. По стенам и потолку развешены пучки разных трав, на грубо сколоченном стеллаже — батарея стеклянных банок, внутри которых вовсе не традиционные соленья-варенье, а какие-то малопонятные бурые кусочки, корешки, шарики, жижа странных цветов. Даже как-то не тянуло задавать вопросы о содержимом.
— Не можешь ты по-простому, Яшка, — вздохнула она и по-бабьи так покачала головой, оглядывая меня с головы до ног.
— Добрый вечер, хозяйка, — вежливо улыбнулся я. — Спасибо, что согласились приютить.
— Да нешто мы нерусские люди, — дамочка всплеснула пухлыми руками и сразу как-то засуетилась. — Давайте вот лучше подсобите! Вам ведь целый день надо переждать, если в доме останетесь, то заприметить могут. А про подпол у меня ни одна душа не знает. Сундук вот этот только сдвинуть надобно…
Мы с Яшкой взялись за скобы громоздкого сундука и оттащили его в сторону. Тяжеленный, черт…
— Давай, Яков, хозяйничай, что стоишь столбом? — сварливо проговорила хозяйка, запахнув свой огромный халат так поплотнее. Сверкнув при этом своими белоснежными телесами в сторону Яшки. Щеки у того вспыхнули, и он старательно спрятал от меня взгляд. Похоже, тут какие-то весьма амурные отношения имеют место.
Яшка поднял тяжелую крышку люка. Которая даже люком не выглядела, а просто как часть пола поднялась. Если не знать, то и не подумаешь, что там какой-то подпол имеется. Изнутри неожиданно пахнуло не запахом мокрой земли, как из обычного погреба, а сухим домашним таким теплом.
— Гостю все покажешь, а сам поднимайся, поговорить надобно, — хозяйка многозначительно прищурилась, а я понял, что она так до сих пор и не представилась. И Яшка мне тоже не сказал, как ее зовут.
— Айда за мной, дядя Саша! — Яшка явно повеселел, махнул рукой и сноровисто нырнул в темный лаз.
«А неплохо тут все обустроено…» — подумал я, оглядывая помещение. Яшка поднял в руке керосиновую лампу, чтобы мне было лучше видно. Надо же, странно, что мы пацанами этот подвал не нашли. Первая камера, которая сразу под полом, похожа в чем-то на обычный подпол, разве что продукты тут не хранятся, а всякий деревянный хлам. Сломанные столы, стулья, штакетины из заборов. Дровами запаслась дамочка. Зима все-таки близко.
— Вон туда, — Яшка осветил самый низ дальней стены. Ага, понятно. Там был узкий лаз еще куда-то.
Вторая комната оказалась чуть просторнее. И была очень даже жилая на вид — четыре тюфяка, колченогий столик. На столике — стопка мисок и пара кружек.
— В общем, ты укладывайся и спи, дядя Саша, — Яшка поставил лампу на столик. — А мне с Марией надо поговорить.
— Ну надо так надо, — усмехнулся я и плюхнулся на один из тюфяков. Перед тем, как отрубиться, успел подумать, что если отсюда нет никакого подземного хода, то это настоящая мышеловка. Каменный мешок без выхода.
Но организм решил за меня все сам. Чутье на опасность молчало, а поспать в относительном покое и с удобствами — это было сейчас ценностью едва ли не большей, чем пожрать.
Я вынырнул из смутных и тревожных сновидений и открыл глаза. Видения, в которых Доминика, половина лица которой была похожа на облезший до костей череп тянула к моей шее хищные золотые когти, а вокруг кружились мерзкие черные птицы с красными глазами, отступили. Вокруг был непроглядный мрак подвала. С соседнего тюфяка доносилось безмятежное посапывание.
«Хорош же ты дрыхнуть, дядя Саша!» — мысленно сказал я. Надо же, даже не услышал, как Яшка пришел. Сопение смолкло, Яшка завозился.
— Дядя Саша? — прошептал он. — Проснулся уже?
— Есть такое дело, — тихо ответил я.
— Я тут это… Новости повыспрашивал… — неуверенно пробормотал он.
— Ну так и что замолчал-то? Рассказывай давай! — я сел на тюфяке и протянул руки в ту сторону, где по моим расчетам должен был стоять стол.
— Да я не знаю, с чего начать… — Яшка вздохнул. — Странные какие-то новости. В общем, третьего дня в Заовражино приезжал сам Зиверс. С целой свитой. И оркестром еще. Устроили для деревенских танцы, конфеты детишкам раздавали.
— Это с чего вдруг такая щедрость? — недоверчиво хмыкнул я.
— Да ты понимаешь… Еще раньше сюда приехали эти… из Аненербе. Заняли школу, свастики свои везде развесили. Но никого вроде не обижали, даже наоборот. Лыбятся, руками машут. То место, где раньше клуб стоял, до того, как в него авиабомба попала, расчистили и клетки там построили.
— И для кого клетки? — я нащупал, наконец, керосинку. Осталось спички найти. Тоже где-то рядом должны быть.
— Для собак, — ответил Яшка и снова завозился. — Лампу надо зажечь, а то мне в этой темноте не по себе как-то.
